Мальчик - Фернандо Арамбуру

этого шепотом вел с Нуко.

А занят Никасио был тем, что очень мягко объяснял мальчику: поворачивать назад им уже поздно, и раз они уже вышли из дому с портфелем, книгами и бутербродом, то надо смириться с неизбежным и шагать в школу. Просто ты не должен забывать там об осторожности, не должен ротозейничать. Поэтому выслушай меня внимательно, я дам тебе несколько советов, чтобы ты знал, как следует вести себя еще до взрыва. Ты ведь хочешь остаться в живых, правда, а не попасть в ячейку колумбария вместе с другими детьми из твоего класса?

И Никасио принялся объяснять, что взрыв произойдет сразу после перемены. Внешнюю стену мгновенно выбьет наружу, а пол провалится. Поэтому ты, вернувшись в свой класс, тихонечко спрячься под учительским столом и сиди там, сжавшись в комочек, пока я не приду и не вытащу тебя оттуда. Понятно? Повторяю. Понятно? И запомни: твоя жизнь зависит только от того, насколько точно ты сделаешь все так, как я велю. А когда будешь прятаться туда, под стол, не бойся, что учительница тебя отругает или накажет, потому что теперь я уже могу тебе без утайки сказать: она очень скоро погибнет.

Тут Никасио увидел, что в его сторону движется еще один знакомый, и, предвидя, что тот непременно остановится и заговорит с ним, быстро вскочил со скамейки и со скоростью, какую только позволяли его легкие и ноги, устремился по боковой улице, чтобы найти наконец спокойное место, где можно будет продолжать давать наставления внуку и где никто не станет ему мешать.

Однажды в четверг Никасио появился на кладбище довольно рано утром. И с самой верхней площадки у колумбария сразу заметил, что ниже, рядом с нишей Нуко стоит мужчина в надвинутом на голову капюшоне – высокий, крепкого сложения, лет тридцати или тридцати с небольшим. Никасио не сразу узнал его. И сперва решил, что тот пришел навестить кого-то из детей, захороненных над или под ячейкой Нуко, но на самом деле странный тип не отводил взгляда именно от ниши их мальчика, которая сейчас находилась прямо на уровне его глаз. Как и всегда в таких случаях, Никасио, желавший побыть у колумбария в полном одиночестве, около минуты тайком наблюдал за ним, а потом решил прогуляться по кладбищу и подождать, пока так некстати появившийся посетитель уйдет. Старик не желал вести с кем-нибудь разговоры. Но и неделю спустя он обнаружил того же мужчину на том же месте – и опять на голову у него был надвинут капюшон. И опять Никасио не обменялся с ним ни словом.

В самый первый раз мужчина курил, почти вплотную придвинув лицо к плите Нуко и выпуская дым прямо на защитное стекло. Никасио страшно разозлился. Еще немного, и он отчитал бы наглеца, но сдержался, так как узнал его: парень работал в авторемонтной мастерской, которая, добавим, вскоре из-за кризиса закрылась. Как его звали? Ричи? Да, точно, Ричи. И какого черта тут понадобилось этому Ричи? Зачем он, позвольте спросить, напялил на голову капюшон, если нет ни дождя, ни даже слабого ветра? Но Никасио не стал задавать ему никаких вопросов – не захотел, и все, а когда вернулся, после того как немного погулял между могил, механика и след простыл.

В следующий четверг Никасио снова встретил Ричи на кладбище. И даже увидел, как тот ставит букетик свежих цветов в вазочку, укрепленную на ячейке Нуко. Наверное, подумал Никасио, Ричи – друг Хосе Мигеля, чем и объясняются его визиты сюда. Наверное, Ричи – просто хороший человек и таким образом выражает свое сочувствие чужому горю. Старик хотел было расспросить Ричи, да вот только зачем? Каждый имеет право проявлять чувства, как считает нужным. Поэтому, вместо того чтобы подойти к Ричи и прервать его раздумья или, кто знает, молитвы, Никасио решил немного понаблюдать за ним, оставаясь незамеченным. Парень положил цветы, достал сигарету и, спокойно куря, пробежал взглядом по рядам ячеек. Но вдруг повернул голову и заметил Никасио, стоявшего за большим надгробным камнем, хотя старик и попытался поскорее спрятаться. Ричи тотчас заспешил к выходу.

В следующие месяцы Никасио два или три раза столкнулся с механиком на улицах Ортуэльи, но на кладбище больше ни разу не видел. Этот парень непонятно почему был ему неприятен, до такой степени неприятен, что Никасио при встречах старательно отводил глаза, лишь бы с ним не здороваться. А однажды даже подумал: не тянет ли этого Ричи к колумбарию с детскими захоронениями из-за каких-нибудь преступных или нездоровых наклонностей? Известно ведь, что в нашем мире каких только людей не бывает.

Лишь однажды, через два дня после несчастья, Мариахе и Хосе Мигель решились (собрались с духом?) войти в комнату Нуко, чтобы навести там порядок, собрать грязное белье и остатки еды, но потом, на протяжении еще двух недель, даже дверь туда больше не открывали и света там не зажигали.

Как-то раз, оставшись дома одна, Мариахе сжала в руках детскую пижамку. И сразу к глазам подступили слезы. Она постаралась сдержать рыдания, уткнув лицо в пеструю ткань, но от ее прикосновения и запаха еще сильнее почувствовала боль утраты. Мне бы хотелось поплакать, выплакаться, попричитать вслух и залить весь дом слезами, целыми потоками слез, только вот я на это не могу решиться, так как мне стыдно. А еще я стараюсь скрывать свое горе от посторонних глаз. Почему я такая? Может, боюсь чужих любопытных взглядов и чужой болтовни? Ведь сразу пойдет молва: бедная, бедная Мариахе, надо же такому случиться, сперва тронулся умом отец, а теперь пришел и ее черед.

Она побыстрее сунула в стиральную машину последнюю пижаму, которую надевал Нуко, хотя она и не была грязной, совсем не была грязной. Но ей подумалось, что, убрав ее с глаз долой, сможет смягчить бурю чувств, которую та поднимала у нее в душе. Мой мальчик, прошептала она, как только начал крутиться барабан стиральной машины. И повторила чуть громче: мой мальчик. Ну до чего же все это несправедливо.

Мариахе не успокоилась до тех пор, пока не вынула пижаму и прямо мокрую не положила в пластиковый пакет. Потом, быстро завязав его, сунула под раковину на кухне, где хранила всякие принадлежности для уборки дома, но мысли о чертовом пакете не выходили у нее из головы, и так как эти мысли стали сводить ее с ума, она в конце концов вынесла его на улицу вместе с прочим мусором.

Как-то раз за