Гунны - Арман Аскаржанович Умиралиев

Следующими я встретил Гая Эмилия и еще нескольких римских офицеров, которые сказав: Аve princeps, – вытянули правую руку вперед.

– Блестящая победа, царь! – восторженно проревел Гай Эмилий, – мы никогда еще не участвовали в подобном победоносном для нас сражении. На моей памяти из всех великих полководцев только заклятый враг Рима Ганибал обладал такой изумительной способностью придумывать всякого рода военные хитрости.

– Это ты про того карфагенца, который со своим измученным переходом через холодные Альпы войском разбил двукратно превосходящую числом армию римлян? – ответил я.

Центурион, слегка помрачнев, все же рассмеялся.

– Царь, сколько же ты еще будешь напоминать мне про мое неосторожное высказывание по отношению к Спартаку?

– Больше не буду. Сегодняшняя победа, это и ваша победа! – обратился я к центурионам, – вы первыми приняли на себя удар лучшей части вражеской армии. Вы, главные виновники сегодняшней победы и передайте это своим легионерам, – закончил я и пошел в сторону цитадели, не замечая, как восторженно посмотрели на меня римляне.

По пути ко мне подошел Ужас.

– Ты куда идешь? – спросил он.

– К себе в покои, спать.

– Что, устал? – проговорил он сочувственно.

– Да.

Тут его глаза загорелись от ярости, и он зашипел.

– А кто будет принимать доклады о потерях, кто будет решать об организации дальнейшей обороны, кто, наконец, проведет обязательный после боя военный совет?

– А без меня нельзя? – ляпнул я и, предупреждая взрыв его возмущения, поспешил сказать. – Да я пошутил. Я как раз шел в цитадель для этого, хотел за тобой послать, чтобы ты собрал вождей и центурионов позвал тоже.

«Назвался груздем, полезай в кузов», – подумал я, вздохнув. Хотя по доброй воле я никем не назывался. Да опять-таки, кто у меня спрашивает? Вон Ужас прямо наехал на меня, чтобы я добросовестно исполнял обязанности хана.

Через час вокруг дастархана собрались вожди и трое римлян. Я сидел также на почетном месте между Иргеком и Иреком. Совет прошел на удивление легко, все больше ели, пили и громко восхваляли меня как полководца, несмотря на то, что буквально вчера они меня также активно называли болваном. Потому мой дальнейший план приняли без особых колебаний и споров.

Доклад сотников был очень обнадеживающим. Все воины были воодушевлены победой, и никто не сомневался, что если не сегодня и завтра, то послезавтра они уничтожат остатки армии врага. Все были уверены, что молодому хану покровительствует Тенгри. Моя беседа с Гаем, как я и рассчитывал, получила распространение, обрастая как это положено, новыми мистическими подробностями.

Китайцы помимо латной кавалерии, лишились почти всей тяжелой пехоты. Больше трех тысяч потеряли отряды легких копейщиков. Были потери и среди арбалетчиков. По моим подсчетам, сегодня ночью было уничтожено почти четверть китайской армии. И эта четверть была ее лучшей частью.

Наши потери были сравнительно небольшими. Легионеры, принявшие на себя основной удар, потеряли меньше двух сотен, среди потерь были и мертвые и раненые. Гунны, атаковавшие китайцев на площади, потеряли чуть больше трехсот всадников. Канглы потеряли только сотню. Среди усуней, гуннов и женщин, находившихся на стенах, потерь не было.

На совете, представили прибывшего сегодня посланника от хана канглы, который сообщил, что в одном дне конного перехода от крепости находится их десятитысячная конница, готовая сразиться с армией врага вторгшейся на нашу землю.

Вожди снова предложили выйти за стены и напасть на лагерь китайцев.

Я вспомнил, что одной из основных причин поражения кочевников в известной мне истории являлась несогласованность действий гуннов и канглы. Еще я вспомнил, что у Чен Тана перед нападением на гуннов в армии была только половина профессиональных воинов из числа регулярной пограничной стражи. А другая половина – ополченцы, набранные из крестьян, проживающих в приграничной провинции. Лучшую часть регулярной армии мы уничтожили и у меня появились некоторые мысли по поводу ведения дальнейших боевых действий. Потому я отверг предложение вождей, заявив:

– Наши воины воодушевлены сегодняшней победой, ханьцы же, напротив, потеряли присутствие духа и потому победа возможна. Но вспомним, что у врага осталось еще почти пять туменов войска. Среди них несколько тысяч самострельщиков и один тумен конных лучников. Да, победить их теперь стало возможно. Я говорю, возможно! Сегодня мы потеряли убитыми триста воинов и еще триста ранены, многие из них, если и выживут, то больше никогда не смогут держать оружие. Даже если мы и победим при помощи канглы, то потеряем в десять раз больше воинов. Тогда с кем мы останемся? Следующий враг возьмет нас уже с голыми руками. И вот, что я предлагаю…

Глава

III

Наместник Ши Дань сидел в своем шатре и принимал доклады своих командиров. Вид у него, как и у всех присутствующих офицеров, был изможденный.

«Уже пятые сутки отряды кочевников окружали лагерь со всех сторон и не дают покоя ни днем, ни ночью. Днем они всегда находятся на видном месте: на расстоянии десяти ли от лагеря. По нескольку раз в день делая вид, что атакуют, не ввязываясь в рукопашную схватку, забросав горящими стрелами, уносятся прочь. Попытка догнать и уничтожить их окончилась неудачей. Трехтысячный отряд конных лучников попал в окружение и был полностью истреблен еще до того, как в помощь к ним подоспела пехота. Но самое ужасное это ночь, когда небольшие группы конных кочевников проникают в лагерь и, поджигая все, что успеют, снова бегут обратно в темноту. После них остаются десятки брошенных ими отрубленных голов без ушей и скальпов. Тогда мы потеряли больше двенадцати тысяч лучших бойцов. Хорошо еще то, что получилось сохранить большую часть арбалетчиков. Только они и спасают нас от общего наступления хуннов. Поэтому они и избрали эту тактику. Потери от наскоков летучих отрядов кочевников минимальные, но создают большое нервное напряжение и выматывают солдат», – мрачно размышлял наместник.

– Господин, сегодня ночью дезертировали больше двух сотен солдат, – доложил комендант лагеря, – причем среди них были солдаты из числа дежурного караула. По лагерю расползаются слухи, что хунны свободно пропускают дезертиров и даже дают еду, хотя забирают оружие. Верные нам усуни подтверждают это. Поэтому уверен, что поток дезертиров будет увеличиваться.

– Послы вернулись? – с тяжелым вздохом спросил Ши Дань.

– Да, господин, – ответил наместнику другой офицер, встав со стула, – их снова приняли. Но условия остались теми же – выдача им всего имеющегося у нас оружия, лошадей, знамен и армейской казны. Оставить себе он разрешает только еду, а потом мы можем «катиться на все четыре стороны», так сказал шаньюй хуннов.

– Что это значит?

– Это значит, что после того, как исполним все требования шаньюя, мы можем идти