От абракадабры до яхонта. Как понимать и использовать редкие и необычные слова в русском языке - Елена Владимировна Первушина

в котором торжественный и мрачный скандинавский миф превращается в веселой авантюрное приключение со счастливым концом, завершающееся поединком двух шутов на свадьбе Зигфрида и его возлюбленной.

И ремесло жонглера вскоре находит себе защитников. «Оставив в стороне неотесанных и сервильных жонглеров, скажем, что издавна существовали “хорошие” жонглеры, послушать которых советовали даже церковники. “Положительные” жонглеры ввели в моду кантилены о житиях святых, жесты (chansons de geste), назидательные рассказы, призванные возвышать душу и ум слушателей; в песнях, славивших рыцарские и христианские добродетели, аудитория находила себе героев для подражания. Примерно к 1150 году святой Бернар окончательно дистанцировался от традиционно критического отношения церковников к комедиантам и в своих проповедях без колебания сравнивал себя с царем Давидом, танцующим для Господа, то есть с жонглером. В XIII веке монахи нищенствующих орденов – доминиканцы и францисканцы – реабилитируют статус жонглера, заимствуя у этих специалистов зрелищных искусств различные приемы для привлечения внимания уличной толпы, собиравшейся на городских площадях и рынках, пространство которых странствующим проповедникам приходилось делить с жонглерами. Святой Франциск Ассизский подражает исполнителю на виоле и исполняет кансоны трубадуров, чтобы привлечь внимание толпы, а ученики его называют себя “жонглерами Господа”. Сам святой Фома Аквинский отважится определить жонглерам место в христианском обществе, где умеренная игровая деятельность официально разрешена Церковью. Жонглеры, прежде гонимые со всех сторон, становятся необходимыми членами общества, их начинают ценить, особенно когда они полностью интегрируются в придворную среду и обосновываются при дворах владетельных князей и сеньоров. Эти кардинальные изменения в положении жонглеров происходят в XIII веке, однако на этом они и заканчиваются: ремесло жонглера медленно, но неуклонно начинает сходить с общественной сцены», – продолжают авторы книги «Повседневная жизнь во времена трубадуров».

Одним из текстов, оправдывающих жонглеров, является знаменитая легенда о «жонглере Богородицы». Она рассказывает о жонглере, который вел самую греховную жизнь:

…Он никакого ремесла

Не знал; вся жизнь его была

Посвящена лишь кувырканью,

Прыжкам, да танцам, да скаканью;

Искусство знал прыжков огромных,

Да разных штук головоломных;

Служа всю жизнь людской забаве,

Не знал ни «Отче наш», ни «Аѵе»,

Он, будто на устах замок,

И «Верую» сказать не мог.

Но оказывается, что и для таких грешников возможно спасение:

Звонят к обедне, слышит он.

Ему укором – этот звон.

«О Боже!» молвил он себе:

«В какой несчастной я судьбе!

Там каждый, с четками в руке,

Поехал на своем коньке,

А я, как рыба, глуп и нем

И хлеб свой даром только ем

Ужели длань моя пуста

Дать жертву Матери Христа?

Иль ничего я не скажу

И Ей ничем не послужу?

Но ведь не будет это злом,

Когда своим же ремеслом

Почтить царицу захочу, —

Всем, что мне только по плечу?

Нет, не могу я так терпеть.

Другие Ей умеют петь.

Мольбы возносят всем аббатством,

Я ж послужу Ей акробатством».

…

И стал он прыгать и летать,

Вперед, назад себя метать;

Перевернулся раз он пять,

И, преклонясь, сказал опять:

«Прими, как дар, о мать Христа,

Усердье бедного шута!»

И его молитва не осталась без ответа:

Аббат и братья, скрывшись в гроте,

Его увидели в работе, —

Всю быстроту его в прыжках,

Его хожденье на руках,

Его пред образом склоненье;

Невиданное упражненье;

Увидели, как он плясал

И, точно мяч, себя бросал,

И как, окончив свой урок,

Совсем он, бедный, изнемог,

И как, в усталости, в поту,

На каменную пал плиту,

И тут увидели монахи,

В благоговении и страхе,

Как сил небесных Госпожа,

Пред коей он плясал, служа,

Пред коей он скакал в забаве,

Пришла помочь ему во славе.

И думает аббат: ужель

Угоден Богу менестрель?

Так! видит он: тяжелый свод

Раскрылся сам собой, и вот

Явилася Святая Дева,

В лице не с выраженьем гнева,

А несказанной доброты,

Неизреченной красоты;

В алмазах крупных одеянье

Струило млечное сиянье;

Такой одежды на земле

Никто не видел. В светлой мгле

Спустились с Нею херувимы;

И, ставши кругом, ясно зримы,

Они жонглера подкрепляют,

Опять в нем силы оживляют.

Простерла длани Госпожа,

Ткань белоснежную держа,

И тихо ею помавала,

Слегка прохладу навевала,

Чтоб грудь и плечи освежить

Тому, кто жаждал Ей служить.

А он, очнувшись, и не знал,

Кто всю усталость отогнал.

Какой прохлады дуновенье

Дало ему вновь подкрепленье…

И все же лишь в период Предвозрождения и Возрождения наступает время расцвета светских искусств, в том числе и искусства жонглеров. Они наконец выходят из «серой зоны», они организуют свои цехи, гарантирующие их права и регламентирующие обязанности. В Париже такой цех был учрежден в 1321 году, но еще раньше – в середине XIII века – парижским жонглерам были дарованы некоторые привилегии. Амьенский цех жонглеров возник в 1461 году, лондонский – в 1469 году, кентерберийский – в 1526 году, Йоркский – в 1561 году и т. д.

* * *

Как личности весьма сомнительной и склонной к разным трюкам, сальто, и кувыркам, жонглеры разрешается даже нарушать правила русского языка. А именно – вот это правило:

§ 5. В русских словах в неударяемых слогах после ж, ч, ш, щ буква о не пишется, например: горошек (ср. петушок), сторожем (ср. чижом), большего (ср. большого), рыжего (ср. чужого). В иноязычных словах допускается буква о и в слогах неударяемых, например: жокей, шоколад.

Распространяется оно и на жонглера. И вы уже понимаете почему: потому что это слово пришло в русский язык из французского и сохранило правописание оригинала – «jОngleur» – «жОнглер».

Благородный ЖЕСТ, неблагородная ЖЕСТЬ и совсем неблагородная ЖЕСТОКОСТЬ

Еще одно слово с русском языке связано с рыцарскими временами. Это слово «жест». И связано вовсе не потому, что рыцари были особенно склонны к благородным жестам или любили рисоваться в своих начищеных доспехах.

Нет, дело в том, что само слово «жест» происходит от латинского «gestus» – движение, действие, поступки, деяние.

В Средние века (а точнее – в XI–XIII веке) были широко известны французские chanson