Ювенилия Дюбуа - Николай Александрович Гиливеря

в чём же заключается ваш ритуал? Я жажду знать, что предстоит мне делать.

СОЮЗ: Тут слово сказать, значит — ничего не сказать. Нужно один раз увидеть. Вот только как это организовать всё…

ВЕРА: Может, вы запишите всё на камеру ноутбука и пришлёте мне с объяснением?

СОЮЗ: Идея хорошая, но вдруг вы будете шокированы…

ВЕРА: Единственное, что меня может удивить — ваша изобретательность. А больше мне бояться нечего.

СОЮЗ: Вы клянётесь?

ВЕРА: Всем, что у меня есть! Клянусь своей любовью к вам!

СОЮЗ: Тогда я завтра же снова найму ту женщину, которая помогает мне в осуществлении. Запишу для вас всё в подробностях, а после скажу ей, что более не буду нуждаться в её услугах. А про себя добавлю, что у меня появился СОЮЗНИК!

ВЕРА: Как замечательно, как сладко вы звучите в моих глазах…

Таинственная женщина со светлыми волосами удивилась такому раннему звонку. Заявку от Бунина она ждала как минимум через две недели, но, немного поломавшись, всё же согласилась.

Как объяснила сама женщина, она всегда берёт отгулы за несколько дней до праздников и не отвечает на звонки, но Союз был старым клиентом, к тому же серьёзным, без дури в голове. Поэтому, его вежливость сыграла большую роль в согласии приехать сегодня.

Про камеру пенсионер ничего не сказал. Он вспомнил, что ещё давно покупал маленький такой записывающий глаз с большим разрешением, чтобы фиксировать нарушения, но так не стал им пользоваться из-за лишних манипуляций. Да и нарушения, которые встречал Союз, не так чтобы нуждались в фиксировании, разве что ради самовлюблённой хроники. В любом случае, сейчас она как никогда пригодилась в первый раз, зато этот раз был очень уж особенным.

Камеру Союз установил на подоконнике, сразу включив запись. Места было много. Неторопливо старик прошелся по периметру комнаты, виновато поглядывая в глазок, после чего покинул зону съёмки.

Минут через десять Союз внёс бутылку шампанского, мандарины и какую-то толстую папочку. Все предметы были уложены на кровать, а портрет жены в рамке аккуратно опущен «лицом», чтобы его любимая не видела, что здесь будет происходить.

Через время раздался далёкий звонок в дверь. Союз снова пропал из кадра. Его не было минут пять, а вернулся он уже с той самой женщиной, в руке у которой был неизменный металлический чемоданчик.

Стараясь вести себя естественно, пенсионер игнорировал камеру, хоть взгляд так и норовил проверить надёжность и незаметность сие прибора.

Вот он открыл шампанское, убежав на кухню за бокалами, которые в спешке забыл приготовить, затем учтиво налил женщине.

За всё время они особо не говорили, а внимательно смотрели друга на друга, поедая мандарины и запивая игристым всё это дело. Создавалось впечатление, что эти двое пытаются проникнуть в суть самих себя, в суть друг друга. Иными словами — стать одним целым. Большим таким организмом, настроенным на одну синхронизированную волну.

Когда шампанское было допито, мандарины съедены, а связь налажена, женщина, всё так же без слов, вдруг встала с места, кивнула Бунину своей головкой и вышла. Мужчина, в свою очередь, начал расстёгивать рубашку. Он аккуратно сложил её на тумбочку, прямо на портрет жены. Затем были сняты брюки, часы с левой кисти, носки, а потом и вовсе дозорный стянул с себя трусы, оставшись полностью обнаженным.

Лицо дозорного покраснело от стыда, но свой кривой пенис он не стал прятать ни руками, ни одеялом. Словно с-т, стоял он в комнате по стойке смирно, точно лицом перед камерой и ждал, как можно было догадаться, женщину с кейсом.

Её долго не было. Послышались шаги (звук у камеры был очень хороший). И вот с краю появилась она. В руках женщины больше не было её чемодана, зато внешний вид претерпел значительные изменения.

Светлые волосы убраны. На голове теперь красовалась фуражка расцвета хаки с красной полоской и чёрным пластмассовым козырьком. На ногах сидели аналогичного цвета галифе и высокие вороные ботинки. У кителя же срезаны погоны, зато пуговицы блестели золотом, заигрывая с солнцем.

Стоит ещё отметить, что на лице женщины появились круглые очки для зрения, а также накладная козлиная бородка. Но самая вызывающая деталь была прикреплена между ног.

Как только женщина в маскараде вошла в комнату, Союз сразу же взял принесённую папку, упал перед камерой на колени лицом по направлению в глазок, а перед глазами раскрыл документ.

Помощник Союза медленно пристроилась за спиной мужчины, аккуратно смазав д-о для лучшего скольжения. Теперь она готова была начать выполнять свою миссию.

Бунин, в свою очередь, начал выполнять свою часть. Лицо его внимательно бегало по страницам, нараспев зачитывая следующее:

— Все, кто критикует в-ь — одумайтесь! Ибо совершаете… АЙ! — Приглушенно вскрикнул п-т, женщина вошла [ЦЕНЗУРА]. Бёдра её заходили словно маятник. Судя по всему, такой темп она намеревалась держать до самого конца. Бунин же продолжил: — Ибо совершаете вы грех против своего дома, где едите и пьёте вы. АЙ! Каждый невежда и критик своей р-ы, АЙ! Подумай над тем, что срешь ты себе под ноги. Каждый мелкий вредитель, каждый пакостный и корыстный АЙ! Человек… Посмотри на себя со стороны, пойми, что весь н-д твой… каждый твой человек, которого ты видишь — брат тебе. Кровь твоя. АЙ! И если ты хорошо всё взвесишь, то и поймешь, что ты это всё. Человек ведь, АЙ! Не остров. А часть большого континента, АЙ! И если это так, то начни уважать ближнего и того, кто АЙ! Заботится о тебе. Принеси в жертву свой эгоизм, убери руку с ножом, АЙ! И подари лучше врагу своему свою щедрость! — Вены на голове мужчины вздулись. С каждым мгновением тело наливалось усталостью и болью.

Процедура, эта авторская мантра, продолжалась ещё долго. Были небольшие перерывы. Весь текст не будет приведён в целях экономии времени, да и ненужности своего полного воспроизведения.

Последние строчки Союз уже выкрикивал хрипя. Приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова мужчины:

— И ТОГДА ВОЦАРИТСЯ СЧАСТЬЕ! СЧАСТЬЕ ВСЕМ! УТОПИЯ, Р-А МОЯ, ЛЮБОВЬ МОЯ!

После, женщина в униформе резко [ЦЕНЗУРА], а Бунин обессиленно обмяк всем телом на прохладный пол, хватая жадно воздух, медленно приходя в себя.

Женщина забрала деньги, переоделась в свою обычную одежду и покинула дом дозорного. Рядом с деньгами он оставил ей записку, что это была их последняя встреча. Так они расстались, без лишних слов.

Сначала Союз оделся. Только потом он выключил камеру и, довольный «гладкой работой» (вместо душа), сразу отправился за компьютер.

Файл с видеозаписью весил очень много.