Оттепель. Действующие лица - Сергей Иванович Чупринин

появился — сначала в США, затем и в России (1995), и пошли спектакли по пьесам и инсценировкам ее произведений, и пошли экранизации.

Критики и историки литературы вспоминают сейчас об И. редко, но ее книги переиздаются едва ли не каждый год, и это означает, что их ценят читатели. Да и как не ценить, если без них летопись советской цивилизации будет неполной и если, — сошлемся на авторитетное для многих и многих мнение Д. Быкова, — «Грекова <…> — это такое чудо стиля, очень экономного, очень нейтрального, выдержанного, спокойного, но при этом емкого. <…> Знаете, почитать Грекову — это как в жару под холодным душем постоять».

Соч.: Кафедра. На испытаниях. М.: АСТ, Астрель, 2011; Свежо предание: Роман. М.: Астрель, 2012; Перелом: Роман. М.: Астрель, 2012; Маленький Гарусов. Хозяйка гостиницы. Кафедра. М.: Вече, 2015; Аня и Маня: Повесть-сказка. М.: Мелик-Пашаев, 2019; Хозяйка гостиницы. М.: Союз, 2019.

Лит.: Е. С. Вентцель — И. Грекова: К столетию со дня рождения / Сост. Р. П. Вентцель, Г. Л. Эпштейн. М.: Юность, 2007.

Ильин Виктор Николаевич (1904–1990)

Как утверждают биографы, в Красную армию И. записался уже в 14-летнем возрасте. Служил и на Восточном, и на Западном фронтах в роли политбойца, политкома и политрука, учился в Военно-политической школе, а затем, побывав и хозяйственником, был назначен оперуполномоченным 1-го отделения Секретно-политического управления ОГПУ СССР (1933), где «специализировался на работе с интеллигенцией»[1275], 27 февраля 1937 года вел, — по сведениям Р. Медведева, — первый допрос Н. Бухарина. Словом, именно в этом ведомстве И. прошел впечатляющую карьеру — от младшего лейтенанта в 1935 году до комиссара госбезопасности к февралю 1943 года.

В мае того же года он был, впрочем, арестован и, что беспрецедентно, девять лет (с мая 1943 по февраль 1952) находился под следствием во Внутренней тюрьме НКГБ — МГБ по обвинению во «враждебной деятельности, связи с особо опасными преступниками и разглашении секретных сведений». До суда и приговора дело так долго не доходило, потому что, — как утверждал впоследствии И., — он не признал вину, не дал показаний на своих друзей и не подписал ни одного протокола допроса. Во всяком случае, приговорен он был только 20 февраля 1952 года ОСО МГБ СССР по ст. 58–1б к 8 годам и 10 месяцам, то есть к сроку, фактически уже отбытому в предварительном заключении, и 3 марта 1952 года из тюрьмы выпущен. Уже 31 июля 1953 года дело было прекращено «за отсутствием состава преступления», а сам И. реабилитирован и через два дня после этого уволен в запас; партийный билет ему вернули чуть позднее — в августе 1954-го.

Началась мирная жизнь, которую И., несколько месяцев помыкавшись на стройке в Рязани, провел в должности секретаря по организационным вопросам Московского отделения Союза писателей СССР (1955–1977). Руководители столичной писательской организации за это время менялись многократно (К. Федин в 1955–1959, С. Щипачев в 1959–1963, Г. Марков в 1963–1965, С. Михалков в 1965–1970, С. Наровчатов в 1971–1973, С. С. Смирнов в 1973–1975, М. Луконин в 1975–1976, Ф. Кузнецов с 1977), а центром всего мира лояльных московских писателей как был, так и оставался кабинет И. Без его, обычно, впрочем, благожелательной, санкции нельзя было ни за границу поехать, ни в очередь на дачный участок записаться, ни квартиру получить, ни поставить на этой квартире телефон.

В вопросы собственно творческие И. не входил, публичных выступлений избегал и, хотя сам писал стихи («ей-богу, не графоманские», — вспоминает критик В. Огнев)[1276], издавать свои книги и, в отличие от других литературных чиновников, приобрести статус члена Союза писателей не стремился. Ему вполне достаточно было роли «за сценой», роли, если угодно, кукловода, который о своих подопечных знает все, но пустит это знание в ход лишь тогда, когда потребуется. Словом, — пишет В. Войнович, —

Ильин был человек очень незаурядный, но все-таки ум у него был полицейский. Полицейский — не значит глупый, а лишь то, что человек видит всему простые объяснения и находит простые решения. Я думаю, что Ильин по натуре и не злой был, но делал все, что нужно, считая себя солдатом партии.

А значит, — еще раз процитируем В. Войновича, — «…если ему прикажут убить вас, убьет»[1277].

Что и подтвердилось во второй половине 1960-х и особенно в 1970-е годы, когда в ответ на вспышку писательского вольномыслия И. и по службе, и по душе пришлось одних литераторов (А. Галич, В. Максимов, Л. Чуковская, Г. Владимов, В. Войнович и др.) исключать из Союза писателей, а других запугивать или подкупать, чтобы они позволяли себе вольничать только на собственной кухне, а крамольные рукописи держали в наглухо запертых ящиках письменного стола.

Уйдя по возрасту на пенсию, он прожил еще 13 лет[1278] и мемуаров, к превеликому огорчению историков, не написал. А погиб нелепо — был сбит на пешеходном переходе недалеко от своего дома на Ломоносовском проспекте в Москве, и водитель автомобиля с места ДТП скрылся. Так что преступление осталось нераскрытым, а писательские тайны, известные в таком объеме только генералу И., ушли вместе с ним[1279].

А. Гладилин вывел его под именем Виктора Николаевича Самородова в рассказе «Концерт для трубы с оркестром» (1971).

Ильина Наталья Иосифовна (1914–1994)

Шестилетним ребенком И. была вывезена родителями в Харбин (1920), там же окончила гимназию, четыре года была вольнослушательницей Харбинского института ориентальных и коммерческих наук и в конце 1936 года переехала в Шанхай, где занялась журналистикой. Печатала под псевдонимом Мисс Пэн фельетоны в эмигрантской «Шанхайской заре», создала сатирический еженедельник «Шанхайский базар», который с началом Великой Отечественной войны отчетливо обнаружил свою патриотическую или, как это было воспринято в эмигрантских кругах, просоветскую ориентацию.

Она такой и оказалась: после того как «Шанхайский базар» в конце 1941-го закрылся, И., «заразившись, — по ее воспоминаниям, — марксизмом»[1280], стала сотрудничать с ТАСС и другими советскими форпостами в Китае, писала для газеты с выразительным названием «Новая жизнь» (одним из колумнистов которой был, кстати сказать, А. Вертинский) и даже собрала свои корреспонденции и фельетоны в книгу «Иными глазами: Очерки шанхайской жизни» (Шанхай: Эпоха, 1946).

Дальнейшее предсказуемо: в 1948 году И. вместе с мужем — поэтом Л. Гроссе репатриировалась в СССР[1281], и если Л. Гроссе вскоре после возвращения на родину был, как и многие, репрессирован и 15 ноября 1950 года умер в санчасти Бутырской тюрьмы, то И. не пострадала — жила первые годы в Казани, заочно училась в Литературном институте и уже с 1950 года начала печататься. Что, опять-таки предсказуемо, породило подозрения и слухи о том, что она — то ли еще