Обломки нерушимого - Стейс Крамер

Она быстро вытерла слезы, схватила машинку и сказала:

– Мам, смотри.

В тот же миг машинка завизжала над головой Калли. Карамельные волосенки посыпались на отдраенный больничный пол.

– Калли!!! Прекрати!!! Немедленно прекрати!!! – Мэйджа испустила вопль ужаса, словно дочь не стригла себе голову, а рубила.

– Это всего лишь волосы, – с легкомысленной насмешкой сказала Калли. – Не надо горевать, ведь потом все равно все отрастет!

– Вот дурёшка! Зачем ты это делаешь с собой?..

– Я тоже решила сменить имидж. Почему бы и нет? Это очень легко.

Все… Всего лишь несколько минут понадобилось Калантии, чтобы принести в жертву свою девичью прелесть. Мэйджа плакала и улыбалась, глядя на маленькую серую головушку дочери. И как назвать то, что сделала Калли: смелостью или глупостью? Это просто акт любви и солидарности, ответила бы Калли.

– Так, теперь твоя очередь.

Мэйджа практически спокойно отнеслась к своей стрижке. Главный шок она уже пережила благодаря Калли. Последняя же была несказанно рада, что ее перфоманс привел к такому результату.

– Мам, пусть эти волосы будут последней потерей в нашей жизни, – нашла нужным сказать Калли, крепкой рукой водя машинкой по поникшей материнской голове. – Я сейчас вспомнила, как все наши родственники постоянно твердили нам, что мы с тобой ни капли не похожи друг на друга. Вот теперь пусть возьмут свои слова обратно!

Обе посмотрелись в зеркальце. Оттуда на них глядели две чудаковатые бритоголовые барышни, только что вместе пережившие самый трогательный и в то же время печальнейший момент в их жизни. Они громко смеялись. Затем Калли обняла мать со спины. Мэйджа повернула голову в бок, прикрыла глаза, улыбка все еще сияла на ее заплаканном лице.

– Как тебе идет, мамочка! Такая дерзкая стала!

– Дерзкая? Ну не знаю… Но, по-моему, я немного помолодела, – сказала Мэйджа, проведя ладонью по своей шершавой черепушке. Необычная пустота… Холодок касается каждой выпуклости. Какое жуткое преображение, в самом деле!

– Ну что, будем вместе отращивать свою волосню, да? – с наивным энтузиазмом спросила Калли.

– …Если я успею отрастить.

– Успеешь, мама. Конечно, успеешь. – Калли поцеловала мать в щеку. И в этот поцелуй был вложен ее самый сильный страх – вдруг больше не сможет она прильнуть губами к маминой щеке? Каждый поцелуй может стать последним… Теперь Калли целовала маму при всяком удобном случае. – А давай пари?

– Изволь огласить условия.

– Тот, кто последний отрастит волосы до плеч, – перекрасит их в… зеленый!

– Не-ет, только не в зеленый. С нынешним весом и таким окрасом я буду похожа на рахитичную лягушку!

– Решено! Проигравший перекрашивает волосы в зеленый цвет!

Мэйджа уловила в голосе Калли легкую издевку.

– Я уже представляю ошарашенное лицо Спенсера, когда он увидит меня зеленоволосую…

– А я уже слышу дурацкие шуточки Бенни. В лучшем случае он будет называть меня любовницей Шрека, – скороговоркой пробормотала Калантия.

И они снова расхохотались. Вроде как счастливы были, но в то же время обе понимали, что это ненастоящее счастье, просто жалкая пародия на него. Да разве можно рассчитывать на что-то другое, находясь в палате ракового корпуса? Пародия, так пародия. Главное, что еще есть силы смеяться.

* * *

Та же «пародия счастья» происходила в доме Арджи Смита. Он в тот день познакомил свою девушку с отцом и матерью – Арселией и Джонатаном. Вот оно, счастье, с восторгом думал Арджи. Элеттра такая очаровательная, довольная, беседует с его мамой. Они бесспорно понравились друг другу. Скоро отец вернется с работы. Тот точно потеряет голову, увидев Элеттру.

А между тем «довольная» Элеттра улыбалась через силу, внимая хозяйке дома.

– Ох, я так волновалась, так готовилась, словно ко мне должен был приехать сам лорд главный судья, а не просто его дочь! – Вдруг Арселия Смит побагровела от стыда. Ну как можно говорить такие вещи девушке, недавно похоронившей своего отца?! Вот глупая! Да и что это за сравнение такое неудачное? Значит, лорд главный судья многократно важнее, чем его безвестная дочь? Ну конечно, важнее, но… говорить об этом не стоило. – Ой, простите, Элеттра! Да что же это я?! Я совсем не подумала… Простите, пожалуйста!

– Миссис Смит, не беспокойтесь. Вы не сказали ничего предосудительного, – учтиво ответила Элеттра, при этом желая придушить эту глупую миссис Смит. Нет, не за неуместные фразы, а за судорожный трепет, с которым Арселия говорит о Бронсоне.

– Хотелось бы, чтобы вы обращались ко мне просто по имени. Но… если вам угодно сохранить официальность в наших отношениях, то я не возражаю…

Женщина почему-то смотрела на Элеттру со священным ужасом.

– Хорошо, Арселия, – уже еле-еле скрывая свое негодование, произнесла Эл. – Тогда я вас тоже попрошу: обращайтесь ко мне на «ты».

– Попробую… Я знаю, что Арджи часто приглашал вас… тебя к нам домой, когда мы с Джонатаном отсутствовали. К чему это я? Я хотела показать вам… тебе наши семейные альбомы, но, наверное, Арджи вам… тебе уже все показал, когда вы… ты была у нас в гостях или… вы тут чем-то другим занимались? – обратилась Арселия к гостье с испуганным возмущением. Еще немного, и Элеттра вышла бы из себя. Мать Арджи была раздражающе жалкой. Вот этот ее голосочек дрожащий, вот эти ее глазки суетливые, водянистые. Вопросы еще задает какие-то странные. «Не меня она видит перед собой, а Бронсона. Поэтому и трясется вся, лебезит, несет что попало», – сообразила Эл. Миссис Смит, заметив ее недобрый взгляд, тут же спохватилась: – Да что же это я?! Ну занимались и занимались. Вы взрослые люди… Тем более ты… то есть вы… ой, ты, все правильно, дочь Достопочтенного Бронсона Кинга! Как вас… тебя можно упрекать?!

– Отец явился, – провозгласил Арджи, войдя в гостиную, где все это время вели «приятнейшую» беседу Эл и Арселия. – Теперь можем сесть за стол.

– Хвала небесам, – выдохнула Элеттра.

– Что? – опешил парень.

– Что?.. – опешила Элеттра.

Джонатан Смит был полной противоположностью своей жены. Бесстрашный, бестактный, довольно громкий и грубый человек. В отличие от трусливо вежливой Арселии, Джонатан сразу перешел с Элеттрой на «ты», и в этом «ты», всегда произносимом с насмешливой интонацией, отражались все его неодобрение к девушке и неудовольствие от этой встречи. Причастность Эл к высшим слоям общества вызывала уважение и страх в Арселии, в Джонатане же – чувства зависти и раздражения. Когда все разместились за столом, мистер Смит сказал, вперив в избранницу сына недоверчивый взгляд:

– Элеттра, я – дяденька простой, привык говорить прямо. Вот скажи мне, что ты нашла в Арджи? Ведь ясное дело, такие девушки, как ты, обычно сторонятся таких парней, как Арджи.

Элеттра не растерялась:

– «Таких», это каких, мистер Смит? Добрых, умных, обаятельных?

– Филигранно увертываешься от ответа! Недурна девчуля! Ты