Триллион долларов. В погоне за мечтой - Андреас Эшбах

class="p1">– А что? Замок ведь, круто? Как в сказке.

– Как в сказке, точно. Я сегодня его осмотрела.

– Неужели дня хватит? Я разочарован.

Она вздохнула.

– А ты его уже видел? Был уже во всех комнатах?

– Был ли я во всех комнатах? – Он поднял голову, пожал плечами. – Понятия не имею.

– Джон, я нашла коридоры, где на каждой дверной ручке лежит пыль. Есть дюжины комнат, где вообще ничего нет – совершенно пустые.

Он не понимал. Ей захотелось встряхнуть его.

– Пыль на дверных ручках? – повторил он и нахмурил лоб. – Вот это да. За что же я плачу людям?

– Ты платишь им за то, что они обслуживают замок, который слишком велик для тебя, – мрачно произнесла Урсула.

Джон с удовольствием облизнул ложку.

– Знаешь, где мне было по-настоящему хорошо? – спросил он и взмахнул ложкой. – В моем доме в Портечето. Нужно будет показать его тебе как-нибудь. Он такой красивый. На юге. Италия. И не слишком большой. В самый раз.

– А почему ты не живешь там? Если тебе там так нравится?

Он недоуменно посмотрел на нее.

– Потому что мой командный центр находится в Лондоне. И потому что, если присмотреться, дом в Портечето не совсем соответствует моему положению.

– Не соответствует положению. Понятно. А кто определяет, что соответствует положению, а что нет?

Джон поднял бокал и посмотрел на золотисто-желтое вино в нем.

– Смотри, я самый богатый человек в мире. Это должно быть видно. Психологически важно производить впечатление на людей.

– Почему это важно? То, что ты самый богатый человек в мире, знает уже каждый ребенок; тебе никому не нужно это доказывать. Да и кто это все видит? Ближайшая дорога в трех километрах отсюда.

Он терпеливо посмотрел на нее.

– К примеру, здесь однажды был премьер-министр. Не Блэр, предыдущий, Мейджор. Поверь мне, он был впечатлен. И это было важно. – Он обреченно вздохнул. – Это все часть плана Маккейна. Мне тоже пришлось поначалу привыкать ко всему. Эй, я сын простого сапожника из Джерси – думаешь, я в детстве ел с золотых ложек?

Она невольно рассмеялась над веселой гримасой, которую он при этом состроил. И может быть, подумала она, ей действительно все видится в слишком мрачном свете. Она вспомнила собственное детство, когда часто в разговорах за столом речь шла о том, как получить что-то определенное и где это достать. Дефицит был вездесущим, а импровизация – постоянной необходимостью. Хотя со времен объединения дела пошли в гору, однако оказаться вот так, внезапно, в мире полнейшего изобилия было для нее слишком.

Время спуститься в общий зал они находили только тогда, когда нужно было уделить внимание гостям. В остальном же они вернулись к своей привычке перекусывать в полдень в конференц-зале.

– Кстати, вы понимаете, что деньги на самом деле не преумножаются? – как-то спросил Джон.

Маккейн, жуя, посмотрел на него.

– Что вы имеете в виду?

– Ведь об этом все говорят. Что нужно отнести деньги в банк, чтобы они приносили проценты. Но если я вкладываю деньги, то проценты, которые мне за это начисляют, я получаю от других людей. Которые должны работать ради этого.

И в двух словах Джон попытался описать знания, полученные на острове Панглаван, впрочем, не вдаваясь в подробности и не рассказывая о шоке, в который его повергло это открытие, – было слишком неприятно, что он не видел всей картины раньше: почти то же самое, что всю жизнь верить в Деда Мороза и только недавно узнать, что на самом деле подарки делают родители.

– Верно, – согласился Маккейн. – Вкладывать деньги означает давать их взаймы. И тот, кому вы их даете, должен уже соображать, как он с вами расплатится.

– А почему же мы все время дурачим людей? Я смотрел наши банковские проспекты: все то же самое. «Пусть ваши деньги работают на вас».

– Мы рассказываем это, потому что людям нравится верить в сказки. И пока они верят в сказки, они не интересуются реальностью, все просто, – пояснил Маккейн. – На самом деле, деньги есть не что иное, как вспомогательное средство, служащее для регулирования двух вещей, необходимых для сосуществования людей: во-первых, кто и что должен делать, и, во-вторых, кто и что получает. Если два человека вступают в контакт, в принципе, всегда один должен заставить другого делать то, чего хочет он. А это чаще всего довольно примитивно: дай! Дай мне кусок добычи! Дай мне секс! Дай мне то, что у тебя есть! Так уж устроены мы, люди, и поскольку деньги – наше изобретение, оно отражает нашу природу, а что же еще? – Маккейн взмахнул вилкой. – Но это звучит совершенно не романтично, нужно признать. Никто не хочет этого знать. Поверьте мне, люди предпочитают слушать сказки.

Постепенно Урсула научилась узнавать каждого из домашней прислуги. Официанта, сервировавшего завтрак, звали Ланс, у него были обкусанные ногти и бледная кожа, он говорил мало, зачастую вообще молчал. Франческа была одной из горничных в ее крыле: девушка не отваживалась поднять глаза и всегда казалась печальной, зато выполняла все свои задания с настоящей самоотверженностью. А шофера с волосатыми руками, который возил ее за покупками в город, когда бы она ни пожелала, звали Иннис. Во время поездки нужно было либо разговаривать с ним, либо поднимать перегородку, потому что если его рот не был занят чем-то другим, то он насвистывал себе под нос искаженные до неузнаваемости мелодии.

Джон дал ей золотую кредитную карточку на ее имя, лимита которой хватило бы на всю жизнь по нормальным меркам, не говоря уже о месяце, но Урсула старалась пользоваться ей как можно осторожнее. Большую часть времени она просто гуляла, наблюдала за людьми, смотрела на то, что могла себе купить, и пыталась забыть о присутствии двух широкоплечих мужчин, следовавших за ней по пятам, конечно же, на деликатном расстоянии. Однажды к ней подошел пьяный и довольно грубо заговорил с ней на диалекте, которого Урсула почти не поняла, – кажется, насколько она разобрала, он хотел денег, но тут словно из-под земли выросли двое мужчин справа и слева от него, и… что ж, они быстро избавились от него, незаметно и эффективно.

После этого случая она стала так задумчива, что не могла сосредоточиться на выставленных в витринах духах, платьях и украшениях, и вскоре попросила, чтобы ее отвезли домой.

Во время одной из таких прогулок она посетила самые большие книжные магазины и наконец нашла большую иллюстрированную книгу о средневековье, содержащую хорошую репродукцию портрета Якоба Фуггера Богатого, нарисованного Альбрехтом Дюрером. Она купила книгу, вырезала иллюстрацию, изображавшую серьезного, одетого в безвкусные черные одежды мужчину со строгим живым взглядом, заказала для нее рамку в соответствующей мастерской и повесила ее в спальне на стене, так что ее невозможно было не заметить.

– Решила открыть фамильную галерею? – удивился вечером Джон.

Урсула покачала головой.

– Это должно служить напоминанием.

– Напоминанием? О чем? О Якобе Фуггере?

– О том, что он всю свою жизнь дергал за ниточки. Что он поставил все на то, чтобы заставить остальных действовать по его указанию.

Джон посмотрел на нее. В глазах его сверкнула злость, когда до него дошло.

– Оригинальный способ испортить вечер, – проворчал он и повернулся на бок.

Джон попросил принести ему большие комплекты документов из бухгалтерии, принялся подробно изучать их, не стесняясь вызвать к себе соответствующего исполнителя и потребовать отчета по неясным моментам. Оставаясь наедине, он отваживался заглянуть в книги по экономике, которые тщательно прятал под замком в своем письменном столе, и, только когда уже и они не могли помочь ему, отправлялся к Маккейну.

Это означало, что впервые он ворвался к нему с вопросом:

– С каких пор мы владеем долей в фирмах, занимающихся производством оружия?

– Что-что? – Маккейн недовольно оторвался от работы. – Ах, это. Это неважно. Отложенные деньги.

Джон помахал в воздухе бумагами.

– Это миллиарды. У одного производителя боеприпасов для пулеметов, бронебойных снарядов и различных взрывчатых веществ.

– Нам известно о предстоящем заказе из арабского региона. Мы заберем курсовую прибыль. – Маккейн поднял руки, словно собираясь сдаваться. – Это все идет через подставное лицо, и капитал мы потом переместим в область генной инженерии. Мы должны действовать осторожно, иначе курс без надобности поползет вверх.

Джон озадаченно заморгал, начиная смутно догадываться о взаимосвязях.

– Ах, вот оно что, – произнес он и, когда Маккейн дал понять, что хочет снова заняться документами, удалился, сдержанно поблагодарив партнера.

Но на следующий день снова нашелся пункт, в котором обнаружились такие загадки, что он опять пошел к Маккейну.

– У вас найдется минутка времени? – вежливо спросил он.

Маккейн сидел перед компьютером и разглядывал ряды чисел. Судя по всему,