Мы все умрём. Но это не точно (СИ) - Aris me

На Гермиону накатила нервная дрожь. Она бы застучала зубами, если бы Тео не держал её. Как он мог так говорить? Тот самый Теодор, к чьему плечу она прижималась во сне, в то время как он пальцем выводил на её коже защитные руны… Тот Тео, что просил Драко увести её подальше, а теперь сам готов был отдать Амикусу? Да что с ним такое? Империус?

Грейнджер упрямо стиснула зубы, медленно открыла глаза и вгляделась в его лицо. Наверное, в глубине души она ожидала, что перед ней окажется какой-нибудь изуродованный, злобный двойник, такой, с острыми зубами, как у всех чудовищ, и змеиными, красными глазами. Но нет, напротив неё был всё тот же хорошо знакомый ей Тео: прозрачно-зелёная радужка, узкие зрачки, смешные веснушки и капризный изгиб губ. За исключением неприятной ухмылки, он ничуть не отличался от себя прежнего. Нотт молча выпрямился во весь рост и направил на неё палочку.

— Вставай, — скомандовал он, грубо дёрнув Гермиону за цепь и принуждая подняться с пола. Но та не послушалась. Лишь крепче сжала зубы и гордо вскинула подбородок. Захочет тащить — пускай. Она никуда добровольно не сдвинется! Эта тёмная, маленькая камера казалась ей сейчас самым безопасным местом на свете.

— Не трогай её, — Малфой обхватил двумя руками запястье Грейнджер, зацепившись пальцами за кожаный браслет, и попытался отодвинуть её себе за спину, но цепь была недостаточно длинной.

Теодор приподнял бровь, кинув на Драко полный презрения взгляд.

— Ступефай! — оглушающее слетело с его губ быстро и легко, словно обыкновенное «будь здоров» чихнувшему.

Малфой без сознания упал на пол, и Гермиона тут же осознала, что угроза Тео оттащить её на цепи — вовсе не пустой звук.

Помощи ждать было неоткуда.

Грейнджер тяжело вздохнула, села на колени и отряхнула джинсы от серой пыли. Что ж, если помощи ждать неоткуда, то она хотя бы сохранит свою гордость. Не дожидаясь, пока Нотт запустит в неё какое-нибудь проклятие побольнее, Гермиона медленно встала, расправила плечи и окинула прощальным взглядом Драко. Тот будто бы просто спал: его светлые волосы растрепались, чёлка рассыпалась по лбу, прикрывая тёмные брови, а в крепко сжатых пальцах остался тот самый кожаный браслет. Она так и не поняла, зачем Теодор ей его передал и почему это было так важно, но данный факт уже не имел значения. Мертвецам вещи не нужны. Гермиона приложила руки к груди, нащупав под кофтой тот самый обломок волшебной палочки Драко, который она носила, не снимая, и горько усмехнулась.

Не потеряй свой свет…

***

Нотт захлопнул дверь, снял наручники и пропустил её вперёд себя. Судя по всему, их камера находилась в подвале: здесь стойко пахло сыростью, было темно и наверх вели трухлявые деревянные ступеньки. Он наколдовал Люмос и подтолкнул её в спину, но Гермиона, сделав два шага, упрямо остановилась. Не убьёт же её Теодор, в конце концов? Между лопаток мгновенно упёрлось остриё палочки.

—Тео… — она должна была попробовать достучаться до него. Даже если это Империус, его всё равно можно сбросить. Всегда есть лазейка в сознании жертвы, через которую можно попытаться разрушить чары. Нужно лишь найти значимую для человека ниточку и аккуратно потянуть. Гермиона вспомнила все лекции в аврорате, где рассказывалось, как помочь другому сбросить принуждение. Набрала воздух в лёгкие и медленно, плавно развернулась. Остриё палочки проскользило по телу и упёрлось в сердце. Нотт раздражённо вздёрнул брови в немом вопросе. Гермиона облизала пересохшие губы, собираясь с мыслями. Все слова, которые она хотела ему сказать, застряли в горле. В тусклом свете Люмоса его лицо выглядело словно вылепленное из фарфора: красивое, белое и абсолютно неживое.

— Помнишь, ты мне сказал, что когда-то был заперт в своём теле, как в тюрьме? — тихонько спросила она, глядя ему в глаза. Пустые и прозрачные, словно у призрака. — Ты свободный человек, слышишь, Тео? Ты сам творишь свою жизнь… Я могу помочь тебе…

На мгновение ей показалось, что что-то изменилось в его взгляде. Словно мелькнул слабый огонёк. Выражение лица Теодора немного смягчилось, уголки бровей поползли вниз, он растерянно, даже наивно поморгал, поднял руку с фамильным перстнем и издевательски наигранным жестом смахнул невидимые слёзы с глаз.

— Закрой рот и шагай вперёд, — отрезал он.

Гермиона съёжилась от его слов, но смириться с поражением была не готова. Она медленно сжала руки в кулаки, а потом разжала. Пальцы дрожали от напряжения, а в животе будто поселилась подвывающая Банши. Теодор ничего не слышал. Значит, нужно было показать. Повинуясь импульсивному порыву, Грейнджер потянулась к его губам. Жёсткие пальцы тут же впились ей в плечи.

— Не смей прикасаться ко мне, — он со злостью оттолкнул её, и Гермиона упала, ударившись спиной о ступеньки. От боли в уголках глаз выступили слёзы.

Не дав возможности прийти в себя, он грубо дёрнул её за руку, встряхнул и заставил идти вперёд. Спина болела, кожу на локтях саднило, но больнее всего было от ощущения беспомощности. Банши затянула свою поминальную песню во весь голос, и в ушах Гермионы оглушительно звенел загробный визг. Она не смогла до него достучаться. Этот шанс был потерян.

Нотт привёл её в небольшой зал. Когда-то торжественный, сейчас заброшенный: тёмные порванные шторы из бархата на окнах, искусно набранный, но затертый и облупившийся паркет и граммофон на подоконнике, хрипящий какую-то старинную мелодию. Пластинка была исцарапана и всё время шипела, отчего создавалось жуткое ощущение, будто бы Гермиона попала в один из фильмов ужасов, которые так любила смотреть в детстве. Она облизала пересохшие губы. Как бы ей хотелось сейчас сидеть на диване, укрывшись с головой тёплым одеялом, и сквозь пальцы подглядывать на страшные картинки!

Что ж, зато у неё теперь была возможность рассмотреть всех монстров вблизи.

Теодор грубо толкнул её в центр комнаты, и Грейнджер, потеряв равновесие, упала на колени. Нет, от Пожирателя она не ожидала вежливого обращения, но Тео же мог быть с ней помягче! Гермиона обернулась, смерив парня гневным взглядом, но тот лишь язвительно усмехнулся и сделал вид, что смотрит в окно.

Как же я тебя сейчас ненавижу!

Гермиона прикусила язык, чтобы случайно не высказать свои мысли вслух, и вернула взгляд в центр зала. Там, у стола, накрытого кроваво-красным шёлком, стоял Амикус и не спеша раскладывал предметы. На появление Гермионы он не обратил ровно никакого внимания, и ей ничего не оставалась, как молча ждать, когда Пожиратель закончит. А Кэрроу всё не торопился. Он аккуратно расставил толстые белые свечи, бережно пододвинул ближе к центру стола один золотой кубок, затем второй, извлёк из саквояжа тяжёлую объёмную книгу и положил её на середину. Гермиона видела, как длинные пальцы с крупными суставами лениво перелистнули страницы, остановились на нужной и задумчиво постучали ногтями по верхней строчке.

—Ты, — неожиданно обратился он к ней и направил на неё палочку. — Если пригодной окажешься, то сможешь уповать на сохранение жизни жалкой своей.

Впрочем, это не было вопросом или предложением. Амикус взмахнул палочкой, и по воздуху к ней подплыл металлический ошейник. Широкий, из тяжёлого, светлого металла, в таких держат крупных животных на цепи. Он указал палочкой на Гермиону, и обруч сам раскрылся и закрылся, звонко щёлкнув замком на её шее.

— Коль стоит мне изречь одну-единственную мысль, так сдохнешь ты медленно и мучительно, — Кэрроу взмахнул палочкой в третий раз, и Гермиону силой заклинания развернуло на месте, заставляя взглянуть на то, что находилось за её спиной.

Сначала глаза увидели на паркете одно небольшое бурое пятнышко, но уже через секунду её взгляд скользнул туда, где крови было больше всего. Тошнота подкатила к горлу, и Гермиона с трудом сглотнула тугой, горький комок. На полу лежало изуродованное тело темнокожего мужчины в ветхой, разорванной рубахе. Она с ужасом перевела взгляд на лицо и еле сдержала непрошеный крик. Хоть он сильно похудел и постарел, но всё же Грейнджер смогла узнать его — Кингсли. Как давно он пропал? Около года назад? И всё это время он находился в плену у Амикуса? Она думала, что Бруствер предал Орден и сбежал… Боже. Судя по состоянию тела, Кингсли регулярно подвергался пыткам: одной руки у него не было, и рукав лежал пустой тряпкой. На обеих ступнях мужчины отсутствовало по три пальца, но эти раны давно зарубцевались. Что бы ни стало причиной его смерти, лёгкой и безболезненной она точно не была — на месте глаз Бруствера зияли кровавые дыры, а сзади под затылком расплывалась густая бордовая каша с крупными кусочками мозга и костей.