Красная Страна - Джо Аберкромби

Лошадь Ламба замедлилась до шага, потом остановилась.

— Нам остановиться? — спросил Маджуд.

— Ты сказал мне, что будешь моим другом на всю жизнь, — сказал Ламб.

Торговец моргнул. — И я так и думал.

— Тогда едь дальше. — Ламб повернулся в седле и посмотрел назад. За ним, где-то высоко в изогнутых, покрытых лесом гребнях было зарево. Огромный костер наемников был разведен в центре Бикона, чтобы осветить их праздник. — Здесь хорошая дорога и хорошая луна, за которой можно ехать. Езжайте всю ночь быстро и прямо, и вы достигните Криза завтра к темноте.

— Зачем спешить?

Ламб глубоко вздохнул, посмотрел в звездное небо и ворчливо выдохнул пар.

— Будут проблемы.

— Мы возвращаемся?

— Ты нет. — Тень его шляпы упала на лицо, когда он посмотрел на нее, так что его глаза были лишь двумя проблесками. — Я еду.

— Чего?

— Ты берешь детей. Я возвращаюсь.

— Ты всегда так и собирался?

Он кивнул.

— Просто хотел увести нас подальше.

— У меня было немного друзей, Шай. Я поступал правильно еще меньше. Могу пересчитать по одной руке. — Он повернул левую руку и посмотрел на обрубок пальца. — Даже по этой. Вот как все должно быть.

— Ничего не должно. Я не отпущу тебя одного.

— Отпустишь. — Он подвинул лошадь ближе, глядя ей в глаза. — Знаешь, что я почувствовал, когда мы переехали тот холм и увидели, что ферма вся сожжена? Первое что я почувствовал, до грусти и страха и жажды догнать?

Она сглотнула, ее рот пересох, не желая отвечать, не желая знать ответ.

— Радость, — прошептал Ламб. — Радость и облегчение. Потому что я точно знал, что я должен сделать. Чем я должен быть. Точно знал, что могу положить конец десяти годам лжи. Человек должен быть тем, что он есть, Шай. — Он посмотрел назад на руку и сжал ее в четырехпалый кулак. — Я не… чувствую зло. Но то, что я делал. Как еще ты можешь назвать это?

— Ты не злой, — прошептала она. — Ты просто…

— Если бы не Савиан, я бы убил тебя в тех пещерах. Тебя и Ро.

Шай сглотнула. Она это хорошо знала. — Если бы не ты, мы бы никогда не вернули детей назад.

Ламб посмотрел на них, Ро обнимала Пита рукой. Щетина волос выглядела теперь черной, почти закрыв царапину на скальпе. Оба так изменились. — А мы их вернули? — спросил он, его голос был грубым. Иногда я думаю, мы потеряли и себя.

— Я та, кем была.

Ламб кивнул, и казалось, в его глазах был блеск слез. — Ты да, может быть. Но не думаю, что для меня есть путь назад. — Он наклонился в седле и крепко сжал ее. — Я люблю тебя. И их. Но моя любовь не то, что нужно хранить. Удачи, Шай. Самой лучшей. — И он отпустил ее, повернул лошадь, и поскакал прочь, по следам обратно к деревьям, и к холмам, и к расплате впереди.

— Что, черт возьми, стало с тем, чтобы быть реалистом? — крикнула она ему.

Он остановился на миг, одинокая фигура в лунном свете. — Всегда звучало как хорошая идея, но, если быть честным… Никогда для меня не работало.

Медленно и онемело Шай повернулась к нему спиной. Повернулась и поехала через плато, за фургоном и наемными рабочими Маджуда, за Свитом и Плачущей Скалой, глядя на белую дорогу впереди, но не видя ничего; язык шарил по щели между зубами, и ночь была холодной, и холод был в ее груди с каждым вздохом. Холод и пустота. Мысли о том, что Ламб сказал ей. Что она сказала Савиану. Мысли о всех тех долгих милях, что она проехала за последние несколько месяцев, и об опасностях, с которыми встретилась, чтобы добраться так далеко, не зная, что она могла поделать. Так это должно было быть.

За исключением того, что когда кто-то говорил Шай, как все должно быть, она начинала думать, как сделать все наоборот.

Фургон наткнулся на глыбу со стуком, который разбудил Пита. Он сел, посмотрел, моргая, и сказал: — Где Ламб? — И руки Шай натянули поводья, она дала лошади замедлиться, затем остановилась, и торжественно там сидела.

Маджуд посмотрел через плечо. — Ламб сказал ехать дальше!

— Ты должен делать все, что он скажет? Он не твой отец, разве нет?

— Полагаю, нет, — сказал торговец, останавливая лошадей.

— Он мой, — пробормотала Шай. И так и было. Может, он не тот отец, которого она бы себе хотела. Но он был единственный, что у нее был. Единственный, что был у них троих. У нее было довольно сожалений, с которыми жить.

— Я должна вернуться, — сказала она.

— Безумие! — бросил Свит, останавливая лошадь невдалеке. — Чертово безумие!

— Несомненно. И ты едешь со мной.

Тишина. — Ты знаешь, там больше сотни наемников, так? Убийцы, каждый из них?

— Тот Даб Свит, о котором я слышала истории, не испугался бы нескольких наемников.

— Не знаю, заметила ли ты, но Даб Свит, о котором ты слышала истории, не очень похож на того, который носит мою куртку.

— Я слышала, ты был им. — Она подъехала к нему и остановилась близко. — Я слышала, ты был настоящим мужиком.

Плачущая Скала медленно кивнула. — Это правда.

Свит нахмурился, глядя на старую женщину-Духа, нахмурился на Шай, наконец хмуро посмотрел на землю, почесывая в бороде, и мало-помалу оседая в седле. — Был когда-то. Ты молода и впереди у тебя еще есть мечты. Ты не знаешь, каково это. Однажды ты что-то из себя представляешь, такой многообещающий и полный задора, такой большой, что мир слишком мал для тебя. А затем, до того, как узнаешь, что ты стар, обнаруживаешь, что все то, что держал в голове, уже никогда не достигнешь. Все те двери, для которых ты казался слишком большим, уже закрыты. Лишь одна осталась открытой, и она не ведет никуда, кроме как в никуда. — Он стянул шляпу и почесал белые волосы грязными ногтями. — Теряешь силу духа. А раз она ушла, где ты ее найдешь? Мне страшно, Шай Соут. И однажды испугавшись, пути назад уже нет, просто нет…

Шай схватила в кулак его шубу и подтащила его ближе. — Я так не сдаюсь, слышишь меня? Во мне, блядь, просто нет этого! А теперь мне нужен тот ублюдок, который убил бурого медведя голыми руками у истоков Соквойи, было это, черт возьми, или нет. Ты слышишь меня, старое говно?

Он поморгал мгновение. — Я слышу тебя.

— Ну? Ты хотел посчитаться с Коской, или просто хотел кряхтеть об этом?

Плачущая Скала подвела лошадь ближе. — Может сделать это ради Лифа, — сказала она. — И за остальных похороненных на равнинах.

Свит смотрел на ее побитое непогодой лицо один долгий миг, по какой-то причине со странным призрачным выражением в глазах. Затем его рот изогнулся в улыбке. — Как получилось, что после всего этого времени ты все еще так чертовски красива? — спросил он.

Плачущая Скала лишь пожала плечами, мол, что есть, то есть, и зажала зубами свою трубку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});