Пелопоннесская война - Дональд Каган

подавить мятеж при помощи оружия еще большее число афинян решилось бежать и вступить в ряды сопротивления. В конце концов у Фрасибула скопилось столько сил, что он смог выступить из укрепления, захватить Пирей и дать спартанцам бой, который не закончился ничьей победой. Спартанцы предпочли покинуть Афины, и в 403 г. до н. э. Фрасибул со своими сподвижниками восстановил в городе полноценное демократическое правление.

Афины вновь наслаждались свободой и демократией, но опасность еще не миновала. В гневе на беззакония, учиненные режимом Тридцати, многие желали выследить и покарать виновных и тех, кто с ними сотрудничал, а это грозило новыми судами, казнями и изгнаниями. Афины оказались бы раздираемы на части межпартийными распрями и гражданской войной, что уже стало причиной гибели демократии во многих других греческих городах. Вместо этого Фрасибул, объединившись с остальными умеренными, провозгласил амнистию, которая распространялась на всех, за исключением горстки самых отъявленных преступников. Недавно восстановленная демократия твердо придерживалась принципов умеренности и сдержанности, и позднее такое поведение удостоилось высочайших похвал со стороны Аристотеля: «Афиняне, кажется, превосходно и в высшей степени дальновидно с политической точки зрения воспользовались и в частных, и в общественных отношениях пережитыми несчастьями». Они не только провозгласили и провели амнистию, но и устроили сбор денег, чтобы вернуть спартанцам ту сумму, которую Тридцать брали взаймы для борьбы с демократами. «Они видели в этом первое, что должно служить началом для взаимного согласия. Между тем в остальных государствах демократия в случае своей победы не только не добавляет своих денег на общие расходы, но еще и производит раздел земли» (Афинская полития 40.2–3). Умеренность, продемонстрированная демократами в 403 г. до н. э., была вознаграждена успехом в деле примирения сословий и партий, что позволило афинской демократии благополучно существовать без гражданских войн или попыток государственного переворота почти до самого конца IV в. до н. э.

Удивительно, но военное поражение, которое, как многие опасались, должно было стереть Афины и их жителей с лица земли, уничтожить их демократические устои и подорвать их способность править другими и даже просто проводить независимую внешнюю политику, в долгосрочной перспективе не привело ни к чему из перечисленного. Не прошло и года, как афиняне вновь учредили в своем городе полную демократию. За десять лет они восстановили свой флот, стены и независимость, а вокруг Афин сформировалась коалиция государств, объединившихся с целью прекратить вмешательство Спарты в дела остальной Греции. За четверть века афиняне сумели вернуть себе расположение многих бывших союзников, и вместе они достигли такой мощи, что стало возможно говорить о Второй Афинской державе.

Разумеется, господствующей силой в послевоенной Греции были спартанцы, но победа не принесла им покоя, вместо этого породив множество проблем. Всего через несколько лет они были вынуждены отказаться от заморских владений и от выплачиваемой ими дани, но даже за это время в Спарту успело поступить достаточное количество денег, чтобы сломить ее традиционную дисциплину и общественные установления. Вскоре спартиаты столкнулись с внутренними заговорами, угрожавшими их государственному устройству и самому их существованию. За пределами границ Спарты им пришлось вести тяжелую войну против коалиции из бывших союзников и врагов. Эта война удерживала их внутри Пелопоннеса, а выбраться из нее без серьезных потерь они смогли лишь благодаря вмешательству Персии. Какое-то время они еще цеплялись за остатки собственной гегемонии над другими греками, но это продлилось ровно столько, сколько было угодно персидскому царю. Через тридцать лет после своей великой победы спартанцы потерпели сокрушительное поражение от Фив в крупной сухопутной битве, и их могущество навсегда кануло в Лету.

Цена долгой и кровопролитной Пелопоннесской войны была чудовищной. Она потребовала беспрецедентных человеческих жертв и привела к опустошению целых областей. Мужское население Мелоса и Скионы было истреблено полностью, а Платеи потеряли бóльшую часть своих мужчин. Через десять лет после окончания войны количество взрослых мужчин в Афинах составляло примерно половину от их числа в самом начале конфликта. Афины потеряли больше людей, чем другие греческие государства, ведь только они пострадали от чумы, погубившей, вероятно, третью часть населения города, но нищета, недоедание и болезни, вызванные разорением земель и затруднением торговли в ходе боевых действий, коснулись и остальных греков. Долгие годы афиняне уничтожали посевы Мегар и блокировали торговые пути города, вследствие чего его население сократилось и обнищало настолько, что мегарцы были вынуждены впасть в еще горшую зависимость от рабского труда, чтобы хоть как-то поправить свои дела. В 479 г. до н. э. коринфяне имели возможность отправить целых 5000 гоплитов на битву с персами при Платеях, но уже в 394 г. до н. э. для защиты собственной территории при Немее они смогли выставить всего 3000 – очевидно, это было все, чем они располагали. Бедность, ставшая следствием сокращения торговли во время войны, лишала людей уровня благосостояния, требуемого от поступающих в гоплиты, но одна эта причина не объясняет такого истощения людских ресурсов. Если уменьшение числа воинов хотя бы наполовину проистекало из общего уменьшения населения, то можно утверждать, что количество взрослых мужчин менее чем за столетие упало примерно на двадцать процентов. Тяготы войны – прямые и косвенные – привели к сопоставимым человеческим жертвам во всем греческом мире, от Сицилии до Босфора.

Во многих регионах экономический ущерб даже без учета людских потерь был очень значительным. Утрата заморских владений лишила афинскую казну источника ее изобилия и положила конец выдающимся строительным программам V в. до н. э. Требовались годы для восстановления разоренного сельского хозяйства. Не только Мегары, но и острова Эгейского моря в ходе войны часто становились жертвами грабительских набегов. Коринф, Мегары и Сикион – государства Коринфского перешейка, для которых торговля имела критически важное значение, – лишились торговых связей с Эгеидой почти на тридцать лет, а объем их торговли с западом в течение большей части этого периода как минимум существенно сократился. Во многих частях Греции, особенно на Пелопоннесе, бедность была настолько страшной, что людям приходилось зарабатывать на жизнь наймом в солдаты, нередко поступая на службу в армии других государств.

Внутри городов угрозы и лишения войны лишь усугубляли имевшие место межгрупповые конфликты. Фукидид, Ксенофонт, Диодор и Плутарх в один голос говорят об участившихся проявлениях гражданских распрей, ужасы которых становились все более обыденными и сопровождали вспыхивающие то тут, то там жестокие, кровавые схватки между демократами и олигархами. Чем дольше тянулась война, тем сильнее становились гнев, разочарование и жажда мести. Как итог, эти чувства спровоцировали череду зверств, равных которым прежние времена не знали.

Даже сила семейных уз и святость религиозных культов не могли противостоять разрушительному воздействию затянувшейся войны. Наблюдая ее жуткие последствия, многие стали подвергать сомнению традиционные ценности, на которых основывалась социальная структура классической Греции, что само по себе способствовало дальнейшему расколу общества. На этом фоне некоторые полностью отрекались от религии, выбирая позицию скептической или даже циничной рациональности, другие же, напротив, пытались вернуться к более архаичным и менее рациональным формам религиозности.

Поражение Афин в войне ударило и по перспективам демократии в других греческих городах. Влияние политической системы на людей, находящихся вне этой системы, сильно зависит от ее военных успехов. Демократическая форма правления могущественных и преуспевающих Афин была магнитом и образцом для остальных городов, даже тех, которые были расположены в самом сердце Пелопоннеса. Проигрыш в войне со Спартой был воспринят как доказательство несовершенства афинской политической системы; поражения афинян охотно объяснялись свойственными демократии пороками; заурядные человеческие ошибки и неудачи расценивались как характерные последствия демократии. Победа спартанцев над демократической коалицией при Мантинее в 418 г. до н. э. стала поворотным пунктом, после которого политическое развитие Греции пошло по пути олигархии, а не демократии. Окончательное поражение Афин еще больше укрепило эту тенденцию.

Несмотря на кажущуюся однозначность своего исхода, война не привела к установлению нового стабильного баланса сил на месте той неустойчивой ситуации, которая возникла по завершении Персидских войн. Она не создала новый порядок, который мог бы обеспечить всеобщий мир на протяжении жизни хотя бы одного поколения. Вместо этого победа Спарты над Афинами привела лишь к временному росту спартанского влияния, вышедшего далеко за рамки естественных возможностей этого государства. Спартанцы не обладали человеческими, материальными и политическими ресурсами, достаточными для долговременного удержания завоеванной ими гегемонии или контроля над событиями, происходившими за пределами Пелопоннеса. Все их попытки добиться