Московская живодерня (сборник) - Всеволод Георгиев

– Ладно, сейчас. Типа что-то случилось?

– Потом все объясню. Быстрее. Прошу вас.

Стива выбежал из кабинета. Увидев секретаршу, он вспомнил, что шофер ушел обедать. В этот момент открылась дверь и в приемную вошла Джамшидова. Он бросился к ней:

– Ты на машине?

Она кивнула.

– Подвезешь?

– Без проблем. – Она внимательно посмотрела на него, но у Стивы не было времени на объяснения, он увлек ее к выходу…

А дело было так. Девушка, товарищ Игоря, не смогла прийти утром, и он позвонил Александре. Брат и сестра поймали водителя-частника и через четверть часа оказались у Игоря. Филипп настоял, чтобы Игорь отправился в магазин и завез им домой упаковку пепси. Сами же они, получив инструкции, стали освобождать одну из комнат для приема друзей.

…Стива выбежал на улицу, там было настоящее пекло. Он отыскал глазами серебристый «ланцер» Джамшидовой. Она очень гордилась своим «уланом», но сейчас было не до того. Кондиционер заработал на полную мощность. Через минуту «ланцер» каплей ртути влился в раскаленный город, кончающийся от автотромбоза. К счастью, пятница давала городу перевести дух. Машина хоть и рывками, но все-таки двигалась, а не застывала на месте, стиснутая со всех сторон своими товарками, век бы их не видеть…

Трое бойцов сначала разошлись в разные стороны, затем спустя время, не торопясь, вразвалочку, направились к подъезду. На двери стоял шифр-замок. Они осмотрели его, поколдовали немного, но замок не поддавался. Тогда они набрали номер квартиры. Протяжный девичий голос поинтересовался: кто там?

– Свои, – сказал один из гостей с ухмылкой.

– Не открывай, дура, – донеслось до них из переговорного аппарата.

Аппарат шмыгнул носом и отключился.

Они не смутились, набрали номер другой квартиры. Дождались ответа.

– Дешевый сахар, – сладким голосом сказал один из них.

– Почем? – деловито осведомилась квартира.

Бойцы переглянулись, «продавец» пожал плечами, его приятели, сдерживая смех, молча скалили зубы.

– Чем больше возьмете, тем дешевле, – наконец нашелся он.

Замок запищал, дверь открылась. Они вошли.

– Не закрывайте, – донеслось до них.

Они оглянулись: следом семенил, помахивая газеткой, невысокий, в годах, местный житель, работяга, некстати спешащий домой на обед. Дверь захлопнулась у него перед носом.

В сумраке подъезда бойцы привычным жестом опустили черные шапочки на лицо, отверстия для глаз и носогубная прорезь сделали их лица зловещими. Однако входная дверь снова запищала и открылась, впуская свет и нагнавшего их жильца.

– Коля, проконтролируй, – сказал один из них, торопясь на второй этаж.

Коля Калькулятор задержался на лестнице.

Наверху послышались пререкания, и линия нападения рванулась вверх. Филипп, оглядываясь, тащил вверх по лестнице упиравшуюся Александру. Она, увидев вынырнувшие снизу черные головы с глазами-блюдцами, дико закричала. Черные головы молча запрыгали вверх, как мячики.

Если бы не Александра, они бы не настигли Филиппа. Но когда это произошло, он повернулся лицом к нападавшим, готовясь принять бой. Он был не из тех, кто кричит: не бей меня, я тебя люблю! Одна из черных масок успела зажать Александре рот, но другая, добравшись до Филиппа, получила удар ногой в лицо. Филипп поскользнулся, потом, как в замедленной киносъемке, он увидел черный мяч, летящий ему в живот, успел подставить руки и больно ударился лопатками о ступени. Замелькали руки, но он не чувствовал боли. Его стащили по ступеням вниз и втолкнули в квартиру. Он сидел под вешалкой, когда один из нападавших ушел, потом вернулся, что-то сказал второму, они ушли оба и больше не возвращались. Потом он увидел перед собой Александру, плачущую, но целую и невредимую…

Когда серебристый «ланцер» затормозил во дворе, только листья на деревьях встретили его легким трепетанием. Мир и покой царили в этом уголке большого города. Стива переглянулся с Джамшидовой и не слишком решительно пошел к дому. По мере приближения к подъезду его походка приобретала все большую твердость. Он набрал номер квартиры и спустя вечность услышал голос, похожий на голос его дочери.

– Это папа, – сказал он, его голос тоже показался ему незнакомым.

Первое, что они увидели, войдя в подъезд, была липкая, темная с красным отливом лужа. Они снова переглянулись, и Стива опустил голову.

– Осторожно, – сказала Джамшидова и повела его наверх.

В дверях уже стояла Александра…

Затащив их в квартиру, черные маски вспомнили о Коле Калькуляторе. Пришлось спуститься вниз. Одного взгляда хватило, чтобы оценить серьезность положения. Все! Всей операции – пинцет!

Коля Калькулятор лежал в парадном, держась за голову, тело его вздрагивало. Пол в клеточку был залит кровью.

Через минуту Колю положили на заднее сиденье, и машина помчалась в госпиталь.

Произошло то, чего предвидеть невозможно. Коля Калькулятор, который кулаком вышибал дверную раму, повстречался с пролетарием, всю жизнь отдавшим расположенному неподалеку заводу. Секунды хватило ветерану, чтобы понять, что если и не пришел его последний час, то быть ему оставшуюся жизнь калекой. Чем тут защитишься? Разве что газетой.

Вот в ней-то все дело. Вынес в обед папаша с завода кусок железной арматуры, а чтобы не светиться на проходной, обернул его газетой. Презирал он с юности всякие там японские способы мордобития, в особенности когда дерутся ногами. Разозлился на этого здоровенного бугая в маске до невозможности. Вот и треснул его изо всей силы газетой по чану. И не пожалел. Развелось этих рукосуев, как тараканов, а станки стоят! Уже дома заметил, что руки дрожат и колени слабеют. Коля Калькулятор беззвучно, мешком упал, где стоял. Абзац! Пролетарии всех стран, опять соединяйтесь!

В конце августа Филипп вышел из больницы. Врачи опасались, что детей у него не будет, но он все-таки вышел здоровым. А Калькулятор не прожил и суток. Умер, не приходя в сознание. Стива помянул его с бойцами, взял с них обещание не мстить: осенью он должен был надеть, наконец, генеральскую форму. Джамшидова смотрела на него неотпускающим взглядом.

Она сидела на привычном месте в его кабинете, а Стива негромко, но убедительно рассуждал о благе отчизны, необходимости больше опираться на молодежь, о роли юношества в деле обеспечения стабильности всех слоев общества. Глаза Джамшидовой были похожи на глаза кошки, готовящейся прыгнуть вам на колени.

Здесь опять зазвонил телефон, это экологическое наказание за грубо вспаханное информационное поле.

– Степан Аркадьевич, позволь тебя поздравить, – загремел в трубке знакомый голос, и, судя по повеселевшим глазам Стивы, слова, произнесенные далее не так громко, пришлись ему по душе.

Стива только успевал вставлять междометия, поискал глазами календарь. Вот: вторник, 31 августа.

– Спасибо, – наконец сказал он. – С меня сто грамм и пончик, – он засмеялся.

Все шло как надо. Щелкнув трубкой, он шагнул к Джамшидовой, его руки легли ей на плечи и, не задерживаясь, как две змеи, скользнули на грудь…

Когда они вышли на улицу, темное небо над Москвой было затянуто тучами. А далеко на Юге, на широте Грозного и Беслана, небо было ярко-черное, усыпанное звездами, манящее глубиной. Оно распростерлось над взрослыми и детьми, которые уже приготовились ко сну. Привычным казалось это знакомо-незнакомое небо, потому никому в голову не приходило отыскивать на нем созвездие Змееносца. Между тем Змееносец не спеша, звезда за звездою, прятался за горизонт в западной части неба. Наконец, осталась только одна голова змеи, она удовлетворенно осмотрела притихшее пространство и исчезла в темноте. Завтра – трапеза в Беслане. Наступал новый день – первое сентября 2004 года.

ТОПОР ВОЙНЫ

Быстро ему отвечал воинственныйсын Гипполохов:«Сын благородный Тидея,почто вопрошаешь о роде?Листьям в дубравах древесныхподобны сыны человеков:Ветер одни по земле развевает,другие дубрава,Вновь расцветая, рождает,и с новой весной возрастает;Так человеки: сии нарождаются,те погибают.Если ты хочешь, тебе я о томобъявляю, чтоб знал тыНаших и предков и род; человекамон многим известен.

Гомер, «Илиада», Песнь шестая

В послеобеденное время 9 мая 1942 года у ворот конюшни московской кавалерийской школы, что в Сокольниках, стояли лицом к лицу два человека. С их синими фуражками рисковало соперничать только небо. Один из них, постарше чином, но помоложе возрастом, имел достаточно ромбов в петлицах, чтобы любой проходящий мимо норовил сделать большой круг, а то и вообще повернуть назад. Чин этот постукивал хлыстиком по сапогу:

– Если тебе попалась норовистая лошадь, Яша, первым делом пошли ее вперед. Самое опасное – стоять на месте. Вперед и только вперед. Так то, брат!

Второй, невысокий и крепкий, тот, что постарше, выглядел как человек, работающий на свежем воздухе, тогда как его собеседник больше походил на кабинетного работника.