Те самые люди, февраль и кофеин - Екатерина Репина

Патрик был расстроен: никто не различил в нем эмигранта. Он размышлял. Если бы его заметили, думал он, то стали бы почтительно вести с ним беседу. А так, похоже, приняли за туриста. Что могло быть хуже?

Турист — праздный, наивный, отчасти глупый человек, готовый восхищаться каждым метром земли, не похожей на родную, считал Патрик. Туристу зачем-то нужно видеть старинные постройки, с жадностью фотографировать и снимать на видео каждое второе дерево и записывать за экскурсоводом бесполезные исторические факты, которые никому в принципе не могли пригодиться. Нет, туристом он бы никогда не стал.

Чтобы доказать свою аристократичность, Патрик обратился к первому попавшемуся рабочему и сказал по-английски:

— Я вовсе не турист, я — эмигрант. Ясно?

Китайский рабочий замахал руками, подзывая соотечественников. Рабочие окружили Патрика, ощупали шляпу, отобрали зонт и рассмотрели его конструкцию. Потом стали совещаться:

— Хороший зонт. Надо бы показать его в нашей деревне, чтобы они там организовали производство таких зонтов. Будут продавать иностранцам и заработают много денег.

— Да, точно так и надо сделать. Ты прав. Спроси у иностранца, сколько он хочет за зонт.

— Почему я?

— Ты лучше меня говоришь по-иностранному. Спроси. А то он уйдет.

— Пусть спросит Младший Чжао. Он говорит по-иностранному. А я не умею говорить. Пусть он спросит.

— Где Младший Чжао?

— Поет. Поет что-то со вчерашнего дня. Уже надоел. Ни слова не понимаю из того, что он поет.

— Младший Чжао!!! Иди сюда, есть срочное дело! Мы скоро разбогатеем!

Прибежал Младший Чжао — темный от загара, молодой и шустрый китаец.

— Что нужно делать?

— Спроси у этого иностранца, сколько стоит его зонт. Мы отправим зонт в нашу деревню, они придумают, как собрать такие зонты, и мы разбогатеем!

— А кто это такой? Из начальства?

— Нет, разве не видишь? Бригадир Лю не смотрит в его сторону — значит, просто человек, со стороны. Может, студент. Или журналист. Сейчас их много в нашем городе. Спроси. И поторгуйся. Мы согласны на десять юаней. Давай!

Младший Чжао потер темный лоб темной ладонью, подумал и обратился к Патрику на английском языке с таким сильным акцентом и недопустимыми ошибками, что тот покраснел от неловкости за Младшего Чжао, мысленно причисляя его к ученикам Тинтина.

— Пожалуй…ста, привет, да, нет, сколько есть или мало, десять или да, так-то. Итак?

Патрик попытался изобразить бесстрастность, но получилось это плохо. Молчавшие китайцы зашикали на Младшего Чжао, сообразив, что тот спросил неправильно.

— Сколько? — сказал кто-то, указывая на зонт.

Каждый китаец с детства знал английское слово «сколько», даже если не учился в школе. Иностранцы, находившиеся в Китае, использовали это слово чаще всего, и местные жители невольно заучили его.

— Тысяча юаней, — уверенно, с улыбкой, ответил Патрик. Он гордился своим зонтом, который действительно обошелся ему в тысячу юаней. Зонт был изготовлен в Англии, привезен в Китай на пароходе, оттого и стоил так дорого. Зато о его качестве можно было написать поэму.

Китайцы опешили. Никогда они не слышали, чтобы зонт стоил так дорого. За неделю работы на стройке они не получали так много. Никто не поверил словам Патрика.

— Он врет, чтобы продать зонт втридорога. Каково, а?

— Пусть забирает зонт и катится домой.

— Чего они ищут в нашей стране? Олимпиада давно закончилась. Ходят тут, смотрят. Где наша охрана?

— Бригадир Лю, подойди сюда.

— Чего стоите? Кто будет работать?

— Он мешает. Вот он, да. Выгони его. Просит за зонт тысячу юаней!

— Сколько? Да он что, бредит? Где видано, чтобы за зонт платили тысячу юаней? Я не плачу вам столько за неделю работы!

— Вот и прогони него!

— Друг, товарищ, господин! — сказал бригадир Патрику. — Здесь грязно, шумно и воняет. Погуляйте на земле. Там как раз февраль, и скоро весна. Чао!

Патрик повиновался. Спускаясь по лестнице, он снова услышал песню. В тот момент он вспомнил, что поднимался на двадцатый этаж строящегося здания как раз из-за песни. Постоял, нерешительно присел на ступеньку и все же продолжил спуск.

Не стал возвращаться на двадцатый этаж, так как понял, что песня вовсе не английская. Певец напевал мелодию, а не слова. Может, он не знал слов. А может, не знал чужого языка. Что за песню пел китайский рабочий, из какой страны прилетела она на эту стройку, и куда полетит дальше — вот о чем думал Патрик, возвращаясь к себе домой.

Погрузившись в размышления, он совсем забыл об образе эмигранта.

Не заметил также, с каким интересом на него смотрит американка Маргарет. Девушка не могла оторвать взгляд от прямой спины, высоко поднятого подбородка и надменного выражения лица канадца Патрика, который шагал медленно, с достоинством, и в своем безупречно сшитом пальто и шикарной шляпе напоминал аристократа-эмигранта.

— Ему бы еще трость в руки, и тогда он был бы безупречен, — подумала Маргарет. — Хотя без трости даже лучше.

Зонта-трости действительно не хватало. Патрик потерял его.

В тот момент деревня Ичжэнь округа Фулинь провинции Ляонин, КНР, впервые за свою историю приблизилась к сути «экономического чуда», которое уже вывело целую страну в мировые лидеры, но пока не затрагивало данную конкретную деревню.

Теперь же ситуация менялась к лучшему: добротный английский зонт лежал на девятнадцатом этаже недостроенного здания в центре Даляня и ждал, когда его найдут жители деревни Ичжэнь, временно подрабатывающие там.

№ 9. Имена не переводятся

Лиса привыкла выражать мысли со всей возможной прямотой.

— Патрику померещилось, — сказала она. — Или же он сам придумал. Может, ему просто показалось. Сама знаешь, какой он странный. Во всяком случае, по телевизору ничего не говорили об этом случае.

— И что, раз не сообщили по телевизору, значит, ничего и не было? — изумилась Маргарет.

Лиса осуждающе покачала головой. Маргарет стало стыдно. Сколько она знала Лису, столько стыдилась собственной наивности.

— Патрик вырос в другой стране, — тихо и мягко сказала Лиса, положив ладонь на плечо Маргарет.

Маргарет ждала пояснения, но Лиса молчала.

— Ну, и что? Что Патрик вырос в другой стране — это я знаю. В Канаде. Он говорил. Там что, люди другие? Или телевизоров …

Взгляд Лисы так напугал Маргарет, что она не стала продолжать. Опустила глаза, потом отвернулась к окну, стала гипнотизировать дорожку перед подъездом: «Если увижу Патрика, то ничего не скажу Лисе, а сама уйду будто бы домой, а на самом деле — навстречу Патрику».

Лиса была на пять лет старше Маргарет и Патрика. Весной ей исполнялось тридцать. Прожитые годы убедили ее в том, что американская культура сильнее остальных. Что она не глубокая, не древняя, не прекрасная, но — более массовая, а потому более сильная.

— Вот какое у нас с тобой было детство? — обратилась она к Маргарет через минуту. — Нас любили и оберегали с пеленок, баловали и не отпускали далеко и надолго от родного дома. Да?

— Да.

— И в результате мы выросли настоящими американцами — влюбленными в жизнь, любопытными и уверенными.

— Ты хотела сказать, самовлюбленными и самоуверенными…

Лиса легко согласилась.

Маргарет это не понравилось. Она стала искать подвох. Лиса тем временем продолжала:

— Мы хотя бы любим себя, а вот твой Патрик…

— Он не мой!

— … никого не любит. Не только себя, но и окружающих тоже. Сказывается среда обитания. В Канаде люди довольно холодны в общении, грубы и жестоки. Отсюда их желание приукрасить действительность, выдумать историю, похвастаться или соврать…

— Патрик не соврал!

— … но что с него взять? Он хотя бы не делает ошибок, когда говорит. И на том спасибо. Китайцам до него далеко…

— Не трогай китайцев! Они старательно учатся!

— … Вот он идет, кстати. Смотри-ка, пальто у него какое-то … королевское. И шляпа соответствующая. Ты про них говорила вчера? Что в них такого особенного? Ты вчера замучила меня рассказом о пальто и шляпе Патрика, а тут, оказывается, и смотреть не на что. Как клоун.

— Сама только что сказала, что пальто — «королевское», — насупилась, сжалась и раскраснелась Маргарет.

Она обрадовалась появлению Патрика, но не посмела выбежать навстречу ему, как планировала две минуты назад. И все же Лиса заподозрила неладное. Пристально поглядела на Маргарет и вдруг зацокала языком. Но не успела высказаться.

Помешал стук в дверь. Это был Тинтин. Зашел в комнату (Лиса не закрывалась на ключ, когда бывала дома), забыл поздороваться, и сразу спросил, почему национальные соревнования по регби называются Мировым чемпионатом, если в регби играют только в США.