Русалочья удача. Часть 1 (СИ) - Рубцова Налия

Ей было стыдно и страшно. Стыдно за то, что она так сглупила, а страшно – за Гориславу. Ведь теперь та придёт её выручать… Что разбойники от неё потребуют? Деньги? И Горислава останется нищей? От страшного осознания у Купавы из глаз хлынули слёзы. А если Горислава откажется отдавать деньги и будет драться?! Её могут убить, что даже хуже!

В закрытую дверь ударили.

– Да прекрати ты скулить, – сказал мужской голос. – Если твоя змеиня будет слушаться Ставра, то никто тебя не тронет.

Тронут? Её? Купава сморгнула слёзы. Ах да, её ведь тоже могут побить. Или вообще убить. Но в то, что она умрёт, как-то не верилось: разве можно убить того, кто уже мёртв? Ей казалось, что даже если ей отрежут голову, её тело просто растечётся водой, а потом она придёт в себя под родным обрывом, ничего не помня.

«Может, Горислава не придёт?» – мысль об этом болью отдавалась в сердце, ведь тогда получалось, что сестрица предала её. Но глупое сердце могло болеть сколько угодно, а умом Купава заранее одобряла такое решение: Горислава останется жива и при деньгах. В конце концов, они знают друг друга лишь три неполных дня. Сама-то Купава вцепилась в змеиню, как голодная щука из желания наконец-то заполучить настоящего друга. Может, сама Горька смотрит на неё лишь как на досадную помеху. Или чувствует себя в долгу из-за того, что Купава её спасла. И, убравшись из города, через пару дней убедит себя, что встреча с русалкой была обычным мороком.

Дверь открылась, и Купава невольно отпрянула к стенке. Здоровый мужчина схватил её за шиворот и поставил на ноги.

– Идём. И не спотыкайся.

Держа Купаву за шкирку, он потащил её по полутёмному подклету, заставленному ящиками и бочонками, а затем – по лестнице наверх, в горницу. Купава сощурилась: ставни были открыты, и в окна, забранные слюдой и цветными стёклами, лился солнечный свет. Из-за висевшей в воздухе пыли лица головорезов и девиц-прислужниц, которыми была наполнена горница, показались русалке одинаковыми – стеклянные глаза, глумливые ухмылки. Только одно среди них выделялось, как лебедь среди уток.

Купава обречённо выдохнула:

– Горька…

На глаза навернулись слёзы. Горислава стояла перед ней. Хоть лицо её было застывшим, как у вмёрзшего в лед утопленника, Купава сразу заметила и красные глаза, и растрёпанные волосы.

– Купава,– сказала змеиня бесцветно. Её вертикальные зрачки были расширены чуть ли не на всю радужку. Купава уже подметила, что такое происходит, когда та выходит из себя.

«Не надо!» – отчаянно подумала она. Если Горислава бросится в драку, то погибнет. А сейчас рядом нет никого, кто мог бы её удержать!

– Вот она, змеиня, – сказал Ставр Елисеич. Он сидел на резной скамье в углу, между двух девиц, которые подливали ему вино в кубок. В пальцах он небрежно вертел купавин браслет. – Живая и целая. А то ты мне не верила. И такой и останется, если ты будешь хорошо меня слушаться.

– Не надо!– вырвалось у Купавы. – Не надо, Горька, уходи, убегай, пока можешь, со мной всё будет в порядке… Ай!

Ей влепили пощёчину. Ай. Но по сравнению с тем что она чувствовала перед смертью, пощёчина была не страшнее комариного укуса, а потому русалка не замолчала:

– Со мной всё будет в порядке! Слышишь? Просто уйди…

Ей влепили вторую пощёчину. Эх, хоть бы по разным щекам били – получился б равномерный румянец.

Кулаки Гориславы сжались. Чёрт, да ведь она на грани того, чтобы кинуться в драку! Купава, теперь уже молча, отчаянно затрясла головой – «Не надо, сестрица, не надо!».

– Хорошо,– сказала змеиня мёртвым голосом.– Я сделаю то, что ты просишь. Сражусь со змеем. Только отпусти её.

– Отпущу после твоей победы, – Ставр подкинул браслет и снова поймал (у Купавы аж сердце упало). – А пока пусть у меня погостит. Обещаю, если будет вести себя хорошо, с её головы и волос не упадёт.

Взгляд Горсилавы сверкнул бешеным гневом, без слов высказав всё то, что она думала об обещаниях Ставра.

– Браслет ей отдай, – сказала она. Ставр поднял бровь.

– Браслет. Он ей дорог, – сказала Горислава мёртвым-премёртвым голосом. Ставр пожал плечами и небрежно швырнул браслет змеине. Та вздрогнула от неожиданности – но поймала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Пусть лучше у тебя побудет, – лениво сказал Ставр. – А то разобьёт, бечёвку осколками попробует перерезать… Ещё жилы себе вскорет… Знаем мы эти трюки. Так, поговорили и хватит, – он хлопнул в ладоши. – Змеиня, как стемнеет, приходи на Чёртову Копейку за городом. Там мы с ребятами и встретимся.

– Поняла,– сказала сквозь зубы Горислава.– Купавка… Всё будет в порядке, поняла? Всё!

«Ничего не будет», – подумала Купава, которую тащили назад в подклет. Она видела, что Горислава на грани того, чтобы сорваться то ли в гнев, то ли в плач. Разве в таком состоянии можно нормально сражаться?!

– Погоди-ка,– вслед за здоровяком спустился светловолосый мужчина. Несмотря на молодость, у него не было нескольких передних зубов. – Дай мне её и открой погреб.

На лице здоровяка мелькнуло крайнее омерзение, но он покорно подошёл к крышке на полу и открыл её. Купаву тут же накрыло тошнотворным запахом; она невольно отпрянула, но беззубый наоборот потащил её к погребу.

Увидев его содержимое, Купава не завизжала только потому что к горлу подкатила тошнота. Мертвецов она видела не раз, только вот под водой они ничем не пахли. В погребе же валялось по крайней мере три полуразложившихся тела, два мужских и оно женское. И, Богиня, как же от них воняло!

А беззубый толкнул её в спину.

И вот тут-то она закричала. Ботинок соскользнул в ноги упал на неподвижную грудь мертвеца; беззубый в последний момент подхватил Купаву и прошептал за ухо:

– Будешь буянить – я тебя кину к ним. Посидишь там. Поняла?

У Купавы только и хватило сил кивнуть. Это была угроза пострашнее побоев.

Её снова втолкнули в полутёмную клеть, и она сжалась в углу, дрожа.

– Мерзость. Когда мы их уже похороним? – звучал за дверью голос здоровяка.

– Вот ты и хорони! – отрезал беззубый. – Нижний уже, нибось, в студень превратился. Хочешь, черпак дам – вычёрпывать его оттуда?

– Да пошёл ты!– здоровяк выругался, а беззубый захохотал. Потом заскрипели ступеньки лестницы: он поднялся на верх. Здоровяк же, судя по звукам, сел на стул около двери. Некоторое время всё было тихо. Потом Купава робко сказала:

– Дяденька, а, дяденька…

– Чего тебе?– после паузы ответил здоровяк. Он не выглядел особенно злым, и Купава решила попытать удачи, спросив:

– А с кем сестрице моей сражаться надо?

– Со степняком змееглазым, таким же, как и она, – отозвался здоровяк.

– Он сильный?

– Очень. Не знаю, на что Ставр надеется, он твою сестрицу враз заломает, – уверенно сказал здоровяк.

– Моя сестрица тоже сильная, – возразила Купава ревниво.

– Не такая, как он. Я кое-что знаю о змеях, малая, – кажется, здоровяк был рад поболтать. – И про нутряное пламя, которое есть у некоторых из них. Так вот – у этого степняка пламя сильное, и боец он опытный. А твоя сестрица такая молодая… Переломит он ей хребтину.

Купава всхлипнула.

– Да ты не плачь, малая. Твоя смерть Ставру без пользы, – здоровяк говорил утешающе. – А змеинька – такие, как она, долго не живут, судьба уж них такая…

Купава продолжала всхлипывать. Слёзы заливали лицо. Горислава погибнет – и всё из-за неё, рыбины безмозглой!

Нужно было что-то делать!

***

Горислава смотрела, как рыжее солнце катится за горизонт – как в том самый вечер, когда они с Купавой свершили обряд под старым дубом, назвав друг друга сёстрами. Это было всего-то два дня назад. Всего-то два дня понадобилась, чтобы названая сестра оказалась в смертельной опасности из-за неё.

Мысль «бросить Купаву и сбежать», к стыду Гориславы, приходила ей в голову. В конце концов, не родная же ей русалка сестра, и знает она её всего ничего. Да и вообще Купава – нежить. Можно ли убить то, что уже мертво? Может, мёртвая Купава просто растечётся лужей воды, а через несколько дней очнётся под родным обрывом…