Русалочья удача. Часть 1 (СИ) - Рубцова Налия

Голова кружилась: всё-таки сидеть большую часть дня связанной и голодной не улучшает самочувствия. Но Купава дала себе роздыху только пару ударов сердца, а потом кинулась к вонючему погребу. Схватилась за кольцо, потянула на себя тяжёлую крышку…

По лестнице загрохотали сапоги – в подклет вбежали двое, один из них – тот самый, щербатый, что обещал кинуть Купаву к трупам.

– А ну стой!– взвыл он. – Я те ща зубы-то пересчитаю!

Зря он тратил время на крики. Купава успела взмахнуть платком – и туман белой змеей скользнул к трупам, напитываясь мерзким, тошнотворным запахом. Ещё один взмах – белая змейка кинулась в лицо бегущим на Купаву мужчинам, забила ноздри и глотку. Эффект превзошёл даже ожидания Купавы: беззубый свалился на пол, уронив обнажённый нож и принялся неудержимо блевать; второй схватился за стойку-подпорку, силясь удержаться на ногах.

А Купава бросилась к лестнице.

В горнице было только несколько девиц, которые застыли столбом, когда к ним ворвалась растрёпанная, босая русалка. Только одна отшвырнула поленья, которые тащила в руках, и попробовала схватить Купаву. Черноглазая, черноволосая – не та ли, что заманила Купаву в ловушку и огрела по затылку?

Неважно.

Единственным оружием Купавы была верёвка – сложенная втрое, зажатая в руке. Русалка хлестнула ей, как кнутом, метя девушке в глаза. Та взвизгнула и отпрянула к стене, успев крикнуть:

– Держи её! Держи!!

Купава вылетела во двор. Лаяла, срываясь с цепи, собака; какие-то мужчины бежали к русалке, один из них сжимал в руках топор.

«Попалась рыбка в сети».

«Не сбежать».

Купаву охватило пьянящее веселье – чувство, незнакомое и родное одновременно. Она широко улыбнулась – и прыгнула: сначала на поленницу, потом на крышу дровяного сарая. Двор был обнесён невысокой оградой – препятствие для тех, кто за ней погонится, но не для Купавы. Русалка расхохоталась и помахала преследователям рукой, прежде чем спрыгнуть на улицу.

– Ааа! Ведьма!!! – понеслось ей вслед.

«Попрошу! – подумала Купава несколько обиженно. – Русалка!!»

Не медля, не ожидая, пока эти мужчины придут в себя и кинутся в погоню, она что было ног понеслась туда, откуда пахло рекой. Прохожие шарахались, как мальки от опущенной в воду руки.

Солнца катилось к горизонту. Наверное, поединок был в разгаре, но она успеет.

Должна успеть.

***

Удар, ещё удар. Костяшки пальцев Горислава ссадила на обеих кулаках. Она била, била и била – но Хурга всё ещё стоял.

Огонь, который пылал внутри змеини, был только рад этому. Он жаждал крови, но каждая капля его лишь больше распаляла. Иногда из красного марева перед глазами выплывало лицо Хурги – окровавленное, но с внимательным, сосредоточенным взглядом. Звенели в ушах крики разбойников.

Горислава смеётся. Глаз у неё подбит, а зуб шатается, но она счастлива. Выиграла ещё один бой. И они с Лихо, как взрослые, выпивают в кабаке.

Мать хмурится. Божена причитает. Но Горислава твёрдо говорит: «Дармоедкой быть не хочу. Шью я плохо, хозяйство у нас не такое уж богатое, а замуж меня никто не возьмёт» – и высыпает на стол заработанные деньги.

Она всё больше времени проводит с Лихо и скоморохами.

Отец Лавр хмурится каждый раз, когда видит Гориславу в церкве. «Негоже девице участвовать в игрищах бесовских, драться на потеху дуракам», – говорит он. Добрая душа. Когда её мать в церкву не пустили, заставили молиться снаружи, вместе с блудницами, Лавр сам лично её за руку внутри привёл.

«А что мне делать-то? – пожимает плечами Горислава. – Я ведь диаволица степная, такой самое то со скоморохами плясать»….

…«Пощади! Пощади!! – кричит Мал. Он отползает прочь от Гориславы, цепляясь за землю единственной рукой – вторая выгнулась под неестественным углом. Нога тоже волочится. – Не надо, Горька! Пожалуйста!»

Горислава наступает на друга. Бывшего друга. Слёзы текут из глаз и высыхают на щеках – под кожей горит огонь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Это всё Лихо! – Мал упирается спиной в стенку сарая. – Это всё он, он придумал!!»

…Что?! Она лежит на земле?!

Но как…

Хурга схватил её за волосы, вздёрнул на ноги – и снова швырнул на землю. Горислава попыталась подняться и поняла, что не может. Тело не слушалось её!

– В тебе горит яркий огонь, – сказал Хурга. Его лицо заливала кровь, подбитый глаз превратился в узкую щель.– Но ты не умеешь им управлять. А кто не умеет управлять огнём… – он схватил её за повязку на груди, поднимая. – …Выгорает изнутри.

Он занёс руку для удара – последнего.

«Нет. Я не могу… – мысли давались с трудом. Мгновение назад кровь в жилах пылала, а теперь остались только прогоревшие угли, тлеющие в темноте. – Я не могу умереть…»

Она поймала кулак, летящий ей в висок – и что есть силы пнула Хургу ниже пояса. Он взвыл, отпустив змеиню, и она упала на землю, не в силах держаться на ногах.

– Нарушение!– голос старика грозно прозвенел над поляной. – Нарушение правил!

Правила. Да. Ниже пояса бить нельзя. Ногами бить нельзя. Убивать… Можно.

– Да пошли вы все! – взревела Горислава. Она оперлась рукой на землю и встала, пошатываясь. – Я не собираюсь дохнуть здесь! И мне плевать на ваши разборки! Я… – глаза змеини остановились на Ставре. Тот был бледен от злости, кулаки сжаты. – Убью тебя!!

Нужно было сделать это сразу, когда он положил на стол стеклянный браслет Купавы. Сразу свернуть рыжему шею, разбить голову о стол, а потом уже идти освобождать сестру. Пошла у него на поводу… Как в полон! Хватит этого!!

Время замедлилось для всех, кроме Гориславы – как тогда, на торговых рядах. Разбойники не успели ни достать оружие, ни закрыть собой вылезшего вперёд Ставра, и змеиня ударила его в грудь. Рыжий отлетел, как набитая соломой кукла; его едва успели подхватить. Ничего – сейчас Горислава схватит его, приставит к горлу нож, и потребует привести Купаву…

Только вот драгоценный нож остался в суме. А разбойники уже выхватывали оружие. Запоздалое сожаление настигло Гориславу: огонь внутри мог прибавить ей силы и скорости, помочь ранам быстрее затянуться и даже вырастить новый зуб, но сделать кожу твёрже был не в силах. Разбойничий кистень врезался ей в плечо. А другой, наверное, в голову. Боли она не почувствовала, но перед глазами сразу стало белым-бело.

«Всё-таки помру», – обречённо подумала она, падая на землю.

Но её подхватили.

– Не смей терять сознание! – прошипел ей в ухо знакомый голос. – Быстро, Горька, быстро!

Они бежали, проталкивались сквозь толпу ошеломлённых – и вооруженных! – людей, вдруг оказавшихся в густом, как молоко, тумане. По крайней мере один раз Горислава упала, на неё кто-то наступил, она наступила на кого-то – но в итоге они буквально вывалились на речной берег.

Змеиня оглянулась. Густой туман, словно облако присело на землю, окутывал Чёртову Копейку. Из него выскочил рябой писарь – и, поглядев на змеиню с русалкой круглыми глазами, кинулся бежать прочь.

– Купава… Как?! – прохрипела Горислава.

– Не время болтать! Бежим! – Купава потянула Гориславу за локоть. – У меня нет сил держать облако долго!

Выглядела русалка неважно. На бледной щеке расплывался синяк, глаза лихорадочно блестели, лицо осунулось. Она была босой, а полосы ткани на руках размотались, открывая синяки от верёвок – старые и новые.

И всё же она была. Живой и целой, насколько это можно сказать про нежить.

Они вломились в заросли кустарника у берега, зашлёпали по воде, где покачивалась на волнах старая лодка. Горислава попыталась влезть в неё – и свалилась на дно: ноги отказали окончательно. Рядом с ней, звучно грюкнув, упала сумка, а на лицо – плащ.

– Купавка, ты…– прохрипела Горислава, поднимая голову.

– Не оставлять же твои вещи разбойникам! – Купава, по пояс в воде, отталкивала лодку от берега. – Лежи спокойно, не то перевернёшься!