Знакомьтесь, литература! От Античности до Шекспира - Константин Александрович Образцов

отлично у нее было и по революциям; возможно, это как-то связано между собой.

Итак, кто мог создать такую удивительную балладу, сотканную из противоречий и ярких метафор? Может быть, Кристина Пизанская?

Мы уже не раз говорили, что образ женщины как существа глуповатого, боязливого, ахающего и падающего без чувств по поводу и без повода родом вовсе не из Средневековья и Ренессанса, а из века корсетов и напудренных париков. Можно вспомнить, что женщинам в Ирландии сражаться наравне с мужчинами запретили специальным церковным указом в конце VII века, да и то с трудом; что дама Жеральда де Лорак полгода командовала обороной родного города во время Альбигойских войн; что в средневековом Провансе десятки знатных дам писали стихи ничуть не хуже, чем поэты-ученые и рыцари-трубадуры. Конечно, развитый патриархально-военный уклад зрелого Средневековья никакого гендерного равноправия не предполагал, но путь в литературу для женщин не был закрыт, чему немало способствовало широкое развитие образованности и книжной культуры.

Кристина Пизанская, родившаяся в 1364 году, была дочерью придворного астролога короля Карла V, а потому имела доступ к обширной королевской библиотеке. Она с детства увлекалась творениями Вергилия, Горация и своих великих старших современников: Данте, Петрарки, Боккаччо, книги которых были популярны в Европе не меньше, чем рыцарские романы. Несмотря на то, что Кристина Пизанская родилась, как принято говорить, с серебряной ложкой во рту, судьба эту ложку в скором времени безжалостно отобрала: сначала умер отец Кристины, а через пять лет — муж, и она осталась одна с тремя малолетними детьми на руках. Но это не помешало целеустремленной женщине в ее желании заниматься литературой: неплохой мотивационный кейс о том, как в конце XIV века одинокая вдова с тремя детьми смогла найти возможность зарабатывать на жизнь творчеством. Она создала большой поэтический сборник «Книга ста баллад», энциклопедическую поэму «Путь долгого учения», художественную биографию покойного короля Карла V и знаменитую прозаическую вещь «Книга о Граде Женском», где в диалогах с мистической Дамой Разума изложила свои взгляды не только на мужское и женское равноправие, но и на общественное устройство в целом. Свое право рассуждать о подобных материях Кристина Пизанская подтвердила жизнью: она состоялась в творчестве, благополучно вырастила и воспитала детей, а потом провела последние годы в монастыре, занимаясь наукой и сочинительством, пока не скончалась в возрасте 66 лет в 1430 году — за год до того, как английские католики сожгли заживо другую прославленную француженку, 19-летнюю Орлеанскую Деву.

Так может быть, наш поэтический фрагмент принадлежит перу Кристины Пизанской? Тем более, что среди ее баллад можно найти что-то схожее по стилю и ритму:

«Как перст одна, я мухой в паутине,

Как перст одна, барахтаюсь, стеня,

Как перст одна, унижена в гордыне,

Как перст одна, притворства не ценя,

Как перст одна, надежды хороня,

Как перст одна у двери, у окна.

Я без тебя, мой друг, как перст одна»[113].

Нет? Ну что ж, обратимся к творчеству поэтов-мужчин. Например, Алена Шартье. Он родился в 1385 году в приличной семье состоятельных горожан, учился в Парижском университете и достиг успехов не только в творческой, но и в житейской карьере: служил послом по особым поручениям при королевском дворе. Это было у Шартье семейным: один его брат трудился королевским нотариусом, а другой и вовсе стал епископом Парижа; заметим, впрочем, что знаем мы о них лишь потому, что брат Ален был поэтом.

Ален Шартье писал стихи на французском, прозу на классической латыни, увлекался творчеством Цицерона, Тацита, переводил стихи Алкея и Анакреонта и немало сделал для формирования национального литературного языка. Его самые известные произведения — поэмы «Книга четырех дам» и «Безжалостная красавица». Шартье завершил свой земной путь не позже 1434 года канцлером города Байе и одним из самых прославленных французских поэтов эпохи.

«О люди, как, безумцы, вы безумны!

Что наше здесь, где жгутся наши нивы,

Где губит глад, война иль мор нас чумный?

Своим на свете сделать что могли вы?

Не наше все! И если мы счастливы,

То случаем иль милостью природы.

Судьбы неясны путаные ходы.

Дворец у вас иль кров под камышом,

Равно и рабства ждите и свободы:

Родясь на свет, всяк был ведь голышом![114]»

Нет, кажется, это слишком прямолинейно для пока неизвестного нам автора противоречивой баллады.

Тогда, может быть, сам герцог Карл Орлеанский? Вот кому жизнь давала достаточно поводов поразмыслить о ее противоречивости и превратностях переменчивой судьбы!

Герцог Карл Орлеанский, граф де Блуа, де Дре, де Куртине, сеньор де Люзарш, де Сабле, де Ла-Фер-ан-Тарденуа, де Ганделен, де Шалон-Сюр-Марн, де Седенн, де Шатильон, де Креси, де Монтаржи, де Эперне родился в 1394 году. Его отец, герцог Людовик Орлеанский, привил сыну вкус к светской жизни, изяществу и хорошим манерам. От матери-итальянки, Валентины Висконти, Карл воспринял страсть к искусствам и литературе. Он был прекрасно образован, начитан и даже в военных походах не расставался с любимыми книгами Петрарки и Боккаччо.

Карл довольно рано взялся за поэтическое творчество, но, как часто бывает, полному раскрытию его дарования способствовали обстоятельства драматические. В 1415 году, когда герцогу Орлеанскому едва сравнялся 21 год, он принял участие в битве при Азенкуре, легендарном сражении Столетней войны, в котором десять тысяч английских лучников и пехотинцев разгромили втрое большую по численности армию тяжеловооруженных французских рыцарей. В этой битве было убито несколько десятков представителей высшей знати Франции, так что Карлу Орлеанскому сравнительно повезло: он был взят в плен и прожил в заключении 25 лет.

Четверть века — огромный срок для человеческой жизни. Карл Орлеанский провел в английском плену всю свою молодость и изрядную часть зрелости. Он был лишен свободы, но содержался в приличных условиях, имел доступ к библиотеке лондонского Тауэра, даже мог принимать гостей, и десятилетия неволи стали для него временем творческого становления и развития. Он размышляет о жизни, пишет о Франции и о любви, вспоминая оставшуюся на родине молодую жену. Известие о ее ранней смерти стало для Карла и ударом, и еще одним печальным источником вдохновения.

«Нельзя печаль облечь в слова —

Мы расстаемся, проводи

Меня безмолвно, впереди

Путь долгий из Блуа.

Конечно, я вернусь поздней,

Но есть ли в радости слова? —

Меня улыбкой встреть своей

У древних