Алхимик - Питер Джеймс

Приободрившись после легкой трапезы, доктор Баннерман вернулся в лабораторию и сразу же заметил, что цифры на экране компьютера застыли в неподвижности, давая понять, что поиск закончен. Он сел и уставился на экран.

Посередине его делила линия. Слева размещались колонки оснований, которые он ввел, озаглавленные «Цель для сравнения». Справа располагался свежий набор под заголовком «Ближайшее совпадение». А ниже сообщалось:

«ПРОЦЕНТ СОВПАДЕНИЯ 86%

ОПРЕДЕЛЕНИЕ полиовирус (полиомиелит РНК)».

Не веря своим глазам, он изумленно покачал головой. Полио. Значит, именно этим и занимается «Матернокс»? Переносит гены, которые вызывают полиозаболевание, в организм беременной женщины? Нет. Должно быть какое-то иное объяснение. Он взял свой диктофон, включающийся от звука голоса, и сообщил о последней находке. Затем добавил несколько временных выводов.

«Наличие полиовируса, возможно, указывает на намерение воспользоваться оральным способом введения лекарства. Большинство вирусов не могут быть использованы для доставки генетического материала оральным способом, потому что они не смогут выжить в желудочной среде. А полиовирус сможет. Производить дефектные полиовирусы, неспособные к репликации, достаточно просто».

Он снова прочел слова на экране. Восемьдесят шесть процентов сходства — но все же не полная идентичность. Он решил, что очень важно ввести в базу данных все свои результаты.

Он вышел из банка данных генома и начал долгую и монотонную работу над следующими шестью тысячами оснований — одним пальцем, по одной букве…

Было уже около полуночи, когда он наконец дал указание провести очередное сравнение, но сейчас банк данных имел дело с полным набором последовательностей.

Его данные свидетельствовали, что первые две тысячи оснований и последние две тысячи давали восемьдесят шесть процентов совпадений с полио. Но он был поражен совпадением центральных двух тысяч оснований и снова уставился на экран.

«ПРОЦЕНТ СОВПАДЕНИЙ: 98 % ПО 2000 ОСНОВАНИЙ».

Его подозрения оправдались. Полиовирус был вектором, системой доставки; он находился на конце каждой нитки. По его мнению, восемьдесят шесть процентов совпадений, а не все сто объяснялись тем фактом, что вирус был обработан так, чтобы предупредить его копирование, — и тем самым он инфицировал реципиента полио.

Наконец вся эта ситуация начала обретать смысл, хотя он отчаянно надеялся, что ошибается.

Он вспомнил о пропавших досье — особенно об одном из них, — читая четкие буквы, которые сейчас составляли на экране перед ним его название.

— Вы подонки, — задыхаясь, сказал он, стараясь сдержать и ужас, и вспышку гнева. — Господи, какие же вы подонки!

По экрану проплыло какое-то отражение, и на стол упала тень. Он развернул стул и удивленно воззрился на доктора Винсента Кроу, оказавшегося в лаборатории. И стоявшего у него прямо за спиной.

Исполнительный директор был, как всегда, безукоризненно элегантен. На нем было пальто верблюжьей шерсти с вельветовым воротником. Руки он держал за спиной.

— Добрый вечер, доктор Баннерман. Мне случилось проходить мимо, и я подумал — не зайти ли и не поболтать ли с вами? За последнюю неделю или около того мы с вами почти не виделись. — Он показал в сторону дверей, где появилась другая фигура: — Не уверен, знакомы ли вы с майором Ганном, начальником нашей службы безопасности…

92

Губерт Уэнтуорт устал. Было два часа, но он редко так рано ложился в постель. Телевизор молча моргал перед ним, и светились все три спирали электрического нагревателя. Ему надо было бы принять горячую ванну, вытянуть ноги, и тогда, может быть, удастся подремать час-другой. Ночью он поработал с толком. Да, он хорошо провел время.

Время.

Привел все дела в порядок.

Есть время рождаться, и есть время умирать. Эти слова сохранились у него в памяти, как полузабытый мотив. Да, из Екклесиаста. Время сажать и время выкорчевывать то, что посажено. Смерть близка, но в нем нет страха. Он никогда не боялся умереть; с ужасом, который несет с собой жизнь, ничто сравниться не может. Уход, бегство… это не для него.

Наконец он уйдет к Франсуазе, которая ждет его тридцать три года. На прошлой неделе он снова виделся с врачом, и диагноз онколога не обещал ничего хорошего. Нужна операция — радикальное хирургическое вмешательство. Но он не был уверен, хочет ли пройти это испытание; несколько лет назад — да, это имело бы смысл. Тогда оставалось столько неоконченных дел. Но теперь все по-другому: неделя, может, две — вот все, что ему нужно.

Хирургия. Боль. Физиотерапия. Продолжение агонии. Нет, этого он не хотел.

Он любовно окинул взглядом свою коллекцию игрушечных машинок; раскрашенные свинцовые модельки в несколько дюймов длиной: седаны, откидные крыши, спортивные машины и грузовики его детства. Они вызывали у него воспоминания о тех временах, когда впереди лежала бесконечная жизнь, полная заманчивых обещаний. Но как все изменилось, подумал он, глядя на одну из самых любимых фотографий Франсуазы. Она улыбалась, и ее улыбка была полна тепла и счастья. Загорелая, с красным шарфом на голове, из-под которого выбивались блестящие черные волосы, и с улыбкой, предназначенной для него, и только для него.

«Ты с этим справишься, — сказали ему. — Не пройдет и пары лет. Время — великий целитель».

Они ошибались. Тридцать три года, и он никогда больше не подумал ни о ком — ни днем ни ночью. Да, конечно, он заботился о Саре, их дочери. В ней был для него весь мир, она была его жизнью. Но все время, в каждом ее движении, в каждом звуке ее голоса он видел и слышал Франсуазу. Он часто думал, понимала ли она, как много она для него значила.

А теперь и она мертва. Его взгляд переместился на фотографию на комоде. Сара и Алан в день свадьбы. Обоих больше нет. Им повезло, они ушли отсюда. Смерть позволила им скрыться, сбежать. Но не ему — он был приговорен к аду наяву; им руководила лишь одна страсть, которой потребовалось тридцать три года, чтобы созреть.

Они забрали его жену и дочь, и им в голову не пришло извиниться. Они воздвигли монумент здания Бендикс в честь своих успехов, в то время как должны были поставить надгробный камень Франсуазе.

Протянув руку, он погладил фотографию жены. Обещаю тебе, что не успокоюсь, пока не привлеку их к суду.

У него увлажнились глаза. Не отводя их от лица Франсуазы, он откинулся на спинку кресла и с гордостью посмотрел на ряды документов, аккуратно сложенные по темам, которые лежали на полу у его ног. На часах было 2:10. Он зевнул и прикрыл рукой рот, потому что всегда помнил о хороших манерах.

Тридцать три года. Пятнадцать лет назад он был близок к тому, чтобы посадить «Бендикс Шер» на скамью подсудимых за скандал с порошковым молоком, но они напустили туману в эту историю, надавили на издателей, пригрозили им, что подадут иски и снимут рекламу. А через несколько дней фатальные несчастные случаи лишили его двух ключевых свидетелей.

Тридцать три года он отслеживал «Бендикс», подбирался к нему, рылся в газетных архивах ради нескольких слов, когда-либо написанных о компании, старательно изучал все публикации их ученых в ведомственных изданиях. «Матернокс». Тридцать три года терпеливого ожидания. Ожидания, что придет время — и они совершат оплошность, не успеют спрятать свои следы. И вот теперь так и случилось.

«Досье Медичи».

Он пролистал каждый листик собранных им документов, проверил их страницу за страницей. Первым делом он просмотрел досье о смерти Сары. Зандра Уоллертон тщательно и кропотливо поработала над ним. Бедная девочка. Она была слишком дотошна. У него была копия полученного ею факса, который лечащий врач Сары послал начальнику отдела медицинской информации «Бендикс Шер» доктору Линде Фармер. В нем шла речь о возможной связи между ее вирусом и «Матерноксом». Затем следовал отчет о явном самоубийстве его зятя в своей машине, отчет очень поверхностный, поскольку расследование не проводилось, но как-то надо было отреагировать.

Он по очереди просмотрел все досье на других трех женщин, принимавших «Матернокс», которые умерли при родах, и убедился, что все документы в полном порядке. Затем он просмотрел распечатки от Коннора Моллоя и наконец перечитал свой собственный детальный отчет. Теперь ему было нужно только одно — результат анализа «Матернокса» от доктора Баннермана.

Он рассчитывал, что из всех газет свою сенсационную новость он отдаст в «Санди таймс». Если он сможет обосновать и доказать ее, то работа ему будет гарантирована. Не обойдется без шума, пойдут круги по воде. Газета потребует результаты анализов вкупе с заверенными показаниями доктора Баннермана и Коннора Моллоя. Когда все это будет получено, они перейдут к действиям и начнут предъявлять Рорке, Кроу и другим членам совета директоров иск за иском.