Дикая магия - Джуд Фишер

Гордость… Катла знала, что обладает ею, и понимала, что именно гордость заставляет ее говорить то, чего не следовало бы. Для нее гордость была важнее, чем мнение окружающих, и, может быть, в этом ее преимущество и сила? Как бы там ни было, Катла не могла растоптать свою гордость, потому что она помогала ей крепко стоять на ногах, высоко держа голову.

Внезапно она заметила корабль.

Он плыл справа, там, где виднелась длинная линия выступавших из воды утесов, защищавших восточное побережье Камнепада. На таком расстоянии он казался крошечным, но Катла хорошо рассмотрела его и заметила темный квадратный парус. Сердце ее бешено забилось. Он вернулся за ней, изменил курс, когда узнал о жестокой шутке Фента! Или они встретили льды, которые оказались непроходимыми, и решили подождать, чтобы пуститься в плавание немного позже…

Она вскочила на ноги и, прикрыв глаза ладонью, стала всматриваться в блестевшую на солнце гладь моря. Что делать — бежать вниз, в гавань, чтобы встречать корабль, или помахать рукой отсюда? Ей больше нравилась последняя мысль — приветствовать отца именно с этого места, где ее, связанную и с кляпом во рту, оставил любимый братец.

Поэтому Катла снова села на дерн и принялась ждать, пока корабль подойдет поближе к острову. В конце концов она все-таки увидит легендарное Святилище. Это было чудо, как голос из камня, звучавший в ее голове, как сила, истекавшая из скалы и дарившая ее своей благодатью. Она не могла сдержать радости, с лица не сходила широкая улыбка.

Вдруг судно взяло другой галс, чтобы поймать ветер, и Катла увидела второй парус — небольшой, хлопающий при повороте, рука ее взлетела, зажав рот, чтобы не вырвался крик. Это была не «Длинная Змея», возможно, вообще не эйранский корабль. Она не могла оторвать от него глаз, не хотела верить, что к острову приближается опасность.

Вскочив, она опрометью понеслась по тропе вниз, вопя во все горло, но в пределах мили не было ни одного человека, который услышал бы ее. Далеко внизу, в домах и на берегу, женщины были поглощены работами по хозяйству, хлопотали и сплетничали, не подозревая о том, что еще до заката их привычная жизнь на Камнепаде закончится и все пойдет совсем по-другому.

Глава 28

МОРЕХОДЫ

Мэм провела рукой по спине Персо и вздохнула. В голове было восхитительно пусто; это случалось нечасто, и только тогда она чувствовала себя удовлетворенной и расслабившейся. На закате солнца они бросили якорь у песчаного берега острова, который назывался Далекий, развели огонь и впервые за несколько дней поели горячего. После полубочонка старого пива вареная баранина с диким луком показалась необычайно вкусной; команда занялась еще одним бочонком, а Мэм и Персо соорудили в отдалении укрытие из запасного паруса и ветвей деревьев. Уже четыре дня они не притрагивались друг к другу — жизнь на корабле не благоприятствовала близости, и Мэм ощущала настоятельную потребность снова почувствовать прикосновения его рук.

В мерцающем огне светильника — плошки с тремя фитилями, скрученными из мха и плавающими в тюленьем жире, — она рассматривала татуировку Персо, проводя пальцами по ее линиям с нежностью, которую трудно было заподозрить в этой крупной и грозной на вид женщине. На худой темной спине горца причудливые завитки и узоры, обозначавшие его клановую принадлежность, цвели всевозможными оттенками. Когда она впервые увидела Персо обнаженным, то застыла от изумления. Мореходы Севера иногда возвращались из экзотических стран с татуировками, полученными в каком-нибудь портовом кабаке после распития нескольких бутылок. Обычно эти подарки были непристойными или оскорбительными, иногда — кощунственными по содержанию; кто-то сам делал себе татуировку, простую и бесхитростную, скучая в дальнем плавании. Но ничего похожего на татуировку Персо она нигде и никогда не встречала. Мифические существа и причудливые виды покрывали весь торс спереди и сзади, словно он обернулся гобеленом из королевского дворца. Мэм никогда живописью не интересовалась, а художников считала бесполезными, самовлюбленными, эгоистичными, бесхребетными личностями и не выносила их. Кроме того, она считала глупыми сказками предания о богах и богинях, невиданных чудовищах, чудесах магии, которые так нравились обывателям и на Севере, и на Юге. Но она была вынуждена признать, что татуировку Персо можно назвать одним из чудес Эльды.

Когда его не было рядом, она предпочитала не думать об этих таинственных изображениях, прятала их в тайники памяти, чтобы не забивать голову мыслями о его теле, с которым так хорошо познакомилась в Халбо. Теперь, насытившись им, она снова заинтересовалась рисунками и чувствовала, как они очаровывают ее. Во всю ширину спины были изображены Фаремские скалы, строгие конические пики южных пределов мира, серые от вулканического пепла, с дымящимися кратерами вулканов. Над ними, как предупреждение, висели темные тучи с изображением молний, потоков дождя и золотистого града. Ниже, на левом боку Персо, была яркая картинка — Фалла убегает от преследователя, которого не видно, потому что он наколот на животе. Мэм уже хотела перевернуть горца на спину, но вдруг что-то приковало ее взгляд… Изображение Красного Пика изменилось. Казалось, большая гора треснула, и в щели видна огненная бездна. Наверное, он сделал эту наколку совсем недавно.

— Прекрасная работа, — сказала она. — Форент или Сэра?

Какое-то время Персо молчал, потом сонно спросил:

— О чем ты?

— О твоей татуировке, мой дикарь. Новую тебе сделали в Сэре или Форенте?

Персо перекатился, опершись на локоть, и поднял к ней лицо, недоумевая. Прямо перед собой Мэм видела его темную с золотистым оттенком грудь, живот, а ниже — густые кудрявые волосы и член, проснувшийся вместе с хозяином. Твердой рукой она снова опрокинула горца на живот и легонько придавила ладонью. Он повернул голову, взглянул на нее через плечо своими черными глазами и сказал:

— Я, как всегда, весь к твоим услугам, киска.

Ни один человек в трезвом уме и здравой памяти не рискнул бы назвать Мэм киской. Как-то раз дядюшка Гарстан завалил ее на кучу сена в коровнике и называл киской, пока срывал с нее одежду. Оправдывая это прозвище, она, как дикая кошка, вывернулась из его рук и располосовала ногтями лицо. Потом ударила его коленом в пах, забрала его нож, маленький кошель с серебром и ушла навсегда из дома. Но когда Персо называл ее киской, ей хотелось замурлыкать.

— У тебя татуировка изменилась, — сказала она. — Красный Пик извергается.

По лицу Персо было видно, что он ошеломлен.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});