Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I - Юрий Александрович Лебедев

1939 года.[1118] И в нём Жорж обязуется «явиться на призывную комиссию с высшим образованием» и… «подлечить зубы»!

Не думаю, что в течение двух лет, прошедших со дня написания этих обязательств и появлением Жоржа в Нью-Йорке, у него было особое рвение и достаточно возможностей выполнить своё обещание по стоматологии. Ведь в это время он работал над дипломом, защищал его, проходил собеседования в ГРУ, готовился к поступлению в аспирантуру, оформлялся в ГРУ, учился в разведшколах Москвы и Владивостока и, если кариес и кровотечение дёсен не приводил к зубной боли, то вряд ли он добровольно посещал зубного врача «для профилактики».

В деле ФБР на Жоржа Коваля есть одно свидетельство, которое подтверждает предположение о том, что свои «соцобязательства» 1939 года перед военкоматом Жорж не выполнил и зубы не «подлечил».

Рискну предположить, что даже если он и заставил себя пойти к зубному врачу в СССР, то после первого же обследования, не приступая к лечению, обходил зубные кабинеты стороной. Свидетельство же ФБР состоит в следующем.

В 1954 году, 14 июня, агент ФБР опрашивал дантиста М. Лиебсона (M.Liebson), жившего в том же доме, что и Жорж в 1946–1948 гг. Оказалось, что он припомнил и Жоржа, и то, что «пару раз» лечил ему зубы. И даже то, что Жорж выражал стремление работать в Европе![1119] А эти слухи о своих планах Жорж распространял среди знакомых в 1948 году. Значит, он решил «привести в порядок» свою улыбку у американского дантиста непосредственно перед возвращением в Москву, поскольку ещё со своих студенческих времён помнил состояние советских зубных поликлиник.

Беседа с представителем ФБР «под запись» для американца равносильна свидетельству под присягой. А к таким беседам отношение у американцев очень ответственное. Если бы Лиебсон в 1948 году обнаружил во рту Жоржа «советский цемент», то в 1954 году он обязательно сообщил бы об этом агенту ФБР.

Так что и в «зубных делах» интуиция не подвела Жоржа – в студенческие годы он не пломбировал зубы в московских поликлиниках, и, тем самым, не дал ФБР повода для укрепления подозрений в свой адрес ☺.

Но «проблемы с зубами» неизбежно приводят человека в кабинет зубного врача. Как скоро? Медицина свидетельствует – «в среднем кариес контактных поверхностей у постоянных зубов прогрессирует медленно, и полость может формироваться в течение 4 лет».[1120] Но это «в среднем».

В 1939 году Жорж уже ощущал «проблемы с зубами», значит, к этому времени кариес уже явно давал о себе знать. Так что вполне вероятно, что в самом начале своей американской «командировки» у Жоржа заболели зубы, и ему потребовалась консультация дантиста. В Нью-Йорке дантистов много, но тратить время на поиск и деньги на оплату специалиста Жоржу было «не с руки».

А в Колумбийском университете для этого было и время, и возможности. Дело в том, что в университете был медицинский колледж, где стоматология являлась одним из главных научных направлений. И естественно предположить, что проблемы с зубами привели Жоржа именно в медицинский колледж университета. Думаю, что ему там помогли с выбором зубного порошка и полосканий для укрепления дёсен, но не это стало главным итогом знакомства Жоржа с сотрудниками медицинского колледжа.

В связи с этим знакомством возникает очень любопытное волокно альтерверса, своеобразный «информационный протуберанец» конспирологического оттенка. Его рассмотрение возвращает нас к деятельности разведчика Дельмара в Колумбийском университете.

Дельмар и бактериологическое оружие

Рассказывая о задании, с которым Дельмар отправился в США, самый компетентный биограф периода его работы в ГРУ, имевший допуск к подлинным документам этого ведомства, доктор исторических наук В. И. Лота пишет:

«В задании на командировку указывалось, что разведчик Ж. Коваль также должен «добыть сведения о бактериологическом оружии, имеющемся на вооружении армии США <Выделено мной – Ю. Л.>». Перечень американских лабораторий, фирм и заводов, связанных с разработкой и производством химического и бактериологического оружия, предназначенного для массового уничтожения войск противника, был невелик, но конкретен. Разведчик Ж. Коваль запомнил его и отправился в США, для того чтобы проникнуть в тайны производства химических отравляющих веществ и смертоносных бактерий.»[1121]

Обращаю внимание читателя на то, что слова о необходимости добывать сведения о бактериологическом оружии, закавычены В. Лотой, что свидетельствует об их цитировании из подлинных документов ГРУ.

Впервые со всей ясностью эту часть задания Дельмара озвучил В. И. Лота в своём выступлении на праздновании 100-летия Жоржа в МХТИ 17 декабря 2013:

«Вторая задача <разведчика Коваля> – добыть сведения об американском бактериологическом оружии».[1122]

Но почему именно в 1940 году у ГРУ возник пристальный интерес к бактериологическому оружию? Один из ответов на этот вопрос даёт использование эвереттического «эффекта информационного затмения».

Отсутствие информации о планировании «Операции Дельмар» позволяет рассмотреть следующий «информационный протуберанец».

В декабре 1939 года произошли события, показавшие руководству разведки и высшему руководству страны, что возможность и эффективность использования «бактериологических агентов» для совершения террористических актов в мирное время или военных спецопераций во время войны является не «теоретической», а вполне практической угрозой.

Именно такие выводы должны были быть сделаны после счастливого предотвращения эпидемии лёгочной чумы в декабре 1939 года в Москве. Этому посвящена специальная литература, здесь же приведу только основные факты. А случилось в это время следующее:

«…Декабрь 1939. Для доклада на Коллегии Наркомздрава, в Москву вызывается профессор Абрам Львович Берлин, врач-микробиолог, заместитель директора Ставропольского <ошибка – нужно «саратовского» – Ю. Л.> научно-исследовательского противочумного института, заведующий лабораторией противочумной вакцины…

Перед отъездом профессор проводил опыты с противочумной вакциной EV и то ли не принял мер предосторожности, то ли поспешил, но в Москву приехал уже больным, с высокой температурой. Тут он остановился в гостинице «Националь». Несмотря на плохое самочувствие, профессор выступил на Коллегии с докладом, общался с коллегами и наркомом Здравоохранения Г. А. Митиревым. Вернувшись в гостиницу, Берлин почувствовал себя так плохо, что к нему срочно вызвали доктора… <Он> не очень внимательно отнёсся к больному и поставил диагноз: крупозное воспаление лёгких… Для лечения, <доктор> Россельс направил больного в ближайшую Новоекатерининскую больницу…

В приёмном покое больницы Берлина осмотрел дежурный врач Горелик… Горелик сразу заподозрил не воспаление лёгких, а лёгочную чуму. Анализы подтвердили страшный диагноз. Доктор сразу же потребовал изолировать себя самого и Берлина. Горелик до последнего часа оказывал возможную помощь умирающему, облегчая его страдания. Потом, когда остался один, писал письма…[1123]

…В это самое время власти предпринимали все