Сокровище - Трейси Вульф

Круге.

Несколько минут спустя, снова проходя мимо пруда с декоративными карпами, я вижу Флинта. Он сидит на каменном бортике, окружающем пруд, и так сосредоточенно смотрит на воду, будто ожидает, что она откроет ему тайны Вселенной.

А может, он просто глядит на свое отражение.

В любом случае он выглядит как человек, которому нужен друг.

– Что ты тут делаешь? – спрашиваю я, подойдя к нему. – Со стороны ты похож на Нарцисса.

– Ну нет, я не влюблен в свое отражение, – фыркает он. – Хотя если бы это было так, то мне, возможно, было бы легче.

– Легче? – Я удивленно поднимаю брови.

– Да ладно тебе, Грейс. Ты все понимаешь. – В улыбке Флинта сквозит печаль. – Тебе ли не знать, каково это – любить.

– Ты говоришь так, будто это плохо.

Он пожимает плечами.

– Ну не знаю.

– Не знаешь? – Я настораживаюсь. – Что ты имеешь в виду?

– А то, что ты тоже одна в этом чертовом саду. – Он отодвигается и хлопает ладонью по каменному бортику рядом с собой. – Присядь и расскажи об этом дяде Флинту.

– Это так очевидно? – Я смеюсь, но потом вздыхаю.

– Я влюблен с четырнадцати лет. – Он качает головой. – И со временем не становится легче.

– Совсем? – Его слова приводят меня в ужас.

– Совсем. – Не глядя на меня, он спрашивает: – Ты знала, что Джексон собирается согласиться взойти на трон вампиров?

– Да, – со вздохом отвечаю я. – Хотя я не уверена, что он это сделает, – и считаю, что он однозначно не должен этого делать.

Он встречается со мной взглядом.

– В самом деле? Но мне казалось…

– Что? – перебиваю его я. – Что Хадсон или я хотим, чтобы Джексон пожертвовал своим счастьем ради Двора, которому всегда было плевать на него?

Флинт опять уставляется на воду, и мы томительно долго сидим и молчим, слушая жалобное пение птиц.

Наконец Флинт тихо говорит:

– Знаешь, в чем заключается настоящая проблема, когда ты любишь одного из братьев Вега?

– В том, что они всегда считают, что они правы? – Я вопросительно выгибаю одну бровь.

Флинт фыркает, но качает головой.

– Да, это тоже головняк – тут я с тобой согласен. Но это еще не худшее.

– Боже, значит, речь идет об их одержимости волосами. – Я игриво тыкаю его локтем. – Ну что, я попала в точку?

На сей раз он уже не фыркает, а смеется во все горло.

– Им надо поставить в ванную кровать, если учесть, сколько времени они проводят перед зеркалом…

Он поворачивается ко мне, чтобы эту шутку закончила я, что я делаю с удовольствием:

– А ведь вампиры даже не отражаются в зеркалах!

Мы оба хохочем, и я рада, что сейчас мой старый друг стал прежним, тем, кто любил приколы. Чувство юмора – это одна из тех вещей, которые я люблю во Флинте больше всего. Одна из тех вещей, которые Сайрус и этот мир мало-помалу забирают у него, так что его плечи уныло опускаются.

Он бросает в пруд камешек, тот с плеском врезается в воду и погружается на дно.

– Когда ты любишь одного из братьев Вега, то худшее в этом – это то, что, по их мнению, только они имеют право приносить жертвы.

Он поднимает голову, и я вижу, что его янтарные глаза блестят от непролитых слез.

– Я только надеюсь, что это не разрушит тебя, как это разрушает меня.

Глава 82

Лучше держать рот на замке

Когда Флинт уходит, я не удерживаю его. Мне тошно оттого, что он так удручен, и еще более тошно оттого, что я не знаю, что сказать, чтобы ему помочь.

С другой стороны, в этой ситуации Джексон должен сделать первый шаг и поговорить с ним. И Хадсон тоже. Что бы ни происходило при Дворе Вампиров, о чем бы ни говорилось во всех этих сообщениях, мы с ним либо партнеры, либо нет. Все просто. Я не прошу его проработать свою психологическую травму или вывернуть передо мной душу – я хочу только, чтобы он сообщил мне факты, имеющие отношение не только к нашим с ним отношениям, но и к его Двору, моему Двору и всему миру сверхъестественных существ.

С этой мыслью я прихожу обратно в нашу комнату – и обнаруживаю, что Хадсона нигде нет.

Я начинаю писать ему – не может же он вечно вести переговоры с Двором Вампиров? – но прежде, чем я успеваю нажать на кнопку «Отправить», он входит в комнату, неся в руках огромную кипу выстиранной одежды.

– Ты вернулась, – говорит он с улыбкой.

– А ты выстирал и высушил наши вещи. – Вообще-то это звучит немного абсурдно после всего того, о чем я думала, но у меня вырываются именно эти слова. Вероятно, потому, что я предполагала, что он будет настолько занят мыслями о вампирах, что даже не заметит, что я начала стирать наши вещи.

Но мне следовало об этом подумать. Когда дело касается меня, Хадсон подмечает все.

– По-моему, это плод наших совместных усилий, – говорит он и, выложив стопку выстиранной одежды на кровать, обнимает меня. – Ты сделала первую половину этого дела, а я просто занялся второй. Как прошла твоя прогулка?

– Она была поучительной.

Он вскидывает бровь.

– Интересный ответ. Ты не хочешь просветить меня насчет его значения?

– Вообще-то да, хочу. – Но прежде, чем я успеваю что-то сказать, срабатывает и начинает звенеть напоминание, которое я поставила. Я вздыхаю. – Но с этим придется подождать. У нас есть пять минут, чтобы добраться до веранды. Что-то подсказывает мне, что Куратор не терпит, когда кто-то опаздывает.

И, схватив Хадсона за руку, я тяну его к двери.

Однако он не сдвигается с места.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– По-моему, это я должен спросить тебя, в чем дело. – Она смотрит мне в глаза. – О чем ты хотела поговорить?

Я хочу сказать ему, что это пустяки, но ведь это неправда. А мы с Хадсоном не лжем друг другу даже в мелочах. Я и так слишком много лгала себе самой – а значит, и ему – в начале наших отношений, и это только причинило боль нам обоим. И я больше не хочу причинять ему боль враньем.

Поэтому вместо этого я говорю:

– Ни о чем таком, что не могло бы подождать.

Он вскидывает обе брови.

– Ты в этом уверена?

И от этих его предостерегающих слов мне почему-то становится лучше.

– Да, уверена, – отвечаю я. – А теперь пойдем, пока она не превратила кого-то из нас в лягушку.

– Думаю, это