Ультиматум Борна - Роберт Ладлэм

— Весьма убедительно. — Чарльз Кэссет кивнул; он сидел перед директором ЦРУ с компьютерной распечаткой в руках. Это было давным-давно похороненное в архивах секретное досье. — Прочтите это и вы все поймете. Несколько лет назад Алекс Конклин действительно пытался убить Борна в Париже. Они были близкими друзьями, но множество противоречивых обстоятельств спровоцировали Конклина на попытку покончить с Борном, всадив ему пулю в лоб.

— В данный момент Конклин на пути в Париж. Он и Моррис Панов.

— Вот что у тебя на душе, Питер. Я бы этого не допустил, даже если бы Конклин меня резал на части.

— Я не мог ему отказать.

— Мог, но не захотел.

— Мы многим обязаны ему: это он вывел нас на «Медузу»... С данного момента, Чарли, нас должна интересовать только она.

— Понимаю, директор Холланд, — процедил Кэссет. — Ситуация, как мне представляется, такова: затруднения с зарубежными делами вынудили тебя дать задний ход и разобраться с тем, что происходит у тебя под носом. Но по всем правилам этим должны заниматься хранители спокойствия внутри страны, то есть Федеральное бюро расследований.

— Ты что, угрожаешь мне, низкая душа?

— Точно, Питер. — На губах Кэссета играла тонкая, спокойная улыбка. — Ты нарушаешь закон, господин директор... Это огорчает, старина, как выразились бы мои предшественники...

— Что, черт бы тебя побрал, ты от меня хочешь?! — заорал Холланд.

— Прикрой одного из лучших наших людей, какие у нас когда-либо были. Я не прошу, я требую.

— Ты полагаешь, что я отдам все, что у нас есть, — включая название этой конторы «Медузы» на Уолл-стрит? Ты просто, мать твою, рехнулся! Это наши козыри!!!

— Ради Бога, отправляйся обратно на флот, адмирал, — посоветовал заместитель директора. — Если ты думаешь, что я склоняю тебя именно к этому, ты ничему не научился на своем посту.

— Эй, брось, умная задница, это уже похоже на нарушение субординации...

— Разумеется, плевать мне на субординацию, но здесь не флот. Ты не можешь протащить меня под килем, вздернуть на рее или лишить порции рома. Все, что ты можешь сделать, — это уволить меня, но тут же возникнет вопрос, в чем истинная причина отставки... И ответ на него не принесет Управлению никакой пользы. Но в этом и нет необходимости...

— Что за чертовщину ты несешь, Чарли?

— Во-первых, у меня не было даже в мыслях выдавать эту юридическую фирму в Нью-Йорке, потому что ты прав: это наш козырь, а Алекс со своим необузданным воображением посулами и угрозами доведет ситуацию до такого накала, что начнется ликвидация раскрытых агентов, — мы потеряем все следы как здесь, так и за рубежом.

— Я думал о чем-то вроде этого...

— Значит, ты опять-таки прав, — не дал ему договорить Кэссет. — Мы должны держать Алекса подальше от нашей ключевой информации и в то же время дать ему ниточку. Что-то осязаемое, чтобы он, поверив в ценность этого ориентира, мог ухватиться за него.

Воцарилось молчание. Наконец Холланд сказал:

— Предположим, я не понял ни одного слова из того, что ты набредил.

— Ты плохо знаешь Конклина. Теперь он уверен в том, что «Медуза» и Шакал связаны между собой. Как ты это назвал? Самореализующимся пророчеством?

— Я сказал, что ситуация была настолько парадоксальной, что развитие ее сделалось неизбежным, следовательно, она самореализовалась. Десоул оказался в данном случае неожиданным катализатором, ускорившим ход событий: все пошло не по графику — и с ним самим, и с Монсерратом... Что ты имеешь в виду под «ориентиром», под этой «осязаемой ценностью»?

— Удерживающий канат, Питер. Мы не можем допустить, чтобы Алекс носился по Европе, как сорвавшаяся с места во время шторма пушка, так же как и не можем дать ему название той юридической фирмы в Нью-Йорке. Нам нужна, если мы сумеем это устроить, линия связи, чтобы знать, что он затевает... Рядом с ним должен быть кто-то вроде его друга Бернардина — только этот кто-то должен быть нашим другом.

— И где же мы найдем такого человека?

— Есть у меня один кандидат... Надеюсь, нас не подслушивают?

— Можешь быть уверен, что нет, — ответил Холланд. — Я не верю в эту чепуху, мой кабинет проверяют каждое утро на наличие подслушивающих устройств. Что за кандидат?

— Один человек в советском посольстве в Париже, — спокойно ответил Кэссет. — Думаю, мы сможем с ним договориться.

— Наш информатор?

— Вовсе нет. Это офицер КГБ, и его главная задача уже многие годы — найти и ликвидировать Карлоса, а также защитить «Новгород».

— "Новгород"?.. Американизированный лагерь в России, где проходил подготовку Шакал?

— Он прошел только половину курса и сбежал... Поэтому его не успели пристрелить, как маньяка. Только это вовсе не американский лагерь, думать так было бы заблуждением. В этом месте есть английские и французские лагеря, а также израильский, голландский, испанский, западногерманский и Бог знает сколько еще других. На десятках квадратных километров по берегам Волхова были выкорчеваны леса и устроены поселения, попадая в которые можно поклясться, что оказался в другой стране, — разумеется, если бы можно было проникнуть туда. Как и фермы по разведению арийской расы — Lebensbom — в нацистской Германии, «Новгород» является одним из наиболее тщательно охраняемых Москвой секретов. Они хотят заполучить Шакала столь же сильно, как и Джейсон Борн.

— И ты думаешь, что парень из КГБ будет сотрудничать с нами и информировать о Конклине, если они вступят в контакт?

— Я могу попытаться. В конце концов, в данном деле у нас одна и та же цель, а Алекс согласится работать с ним, потому что он знает, как яростно Советы хотят вычеркнуть Карлоса из списка живых.

Холланд подался вперед в кресле и сказал:

— Я обещал Конклину, что помогу ему, если только это не помешает нам раскрыть «Медузу»... Через час он приземлится в Париже. Может быть, передать для него инструкцию, чтобы он связался с тобой?

— Пусть свяжется с Чарли Браво плюс единица, — сказал Кэссет, швыряя компьютерную распечатку на стол. — Не знаю, что я успею сделать за час, но все же попытаюсь. У меня есть секретный канал связи с этим русским благодаря нашему выдающемуся консультанту в Париже.

— Консультант заслуживает премии.

— Она и так уже намекала, или даже можно сказать, требовала. Она возглавляет самую чистую эскортную службу во всем городе: девочек проверяют еженедельно.

— Почему бы тогда не нанять их всех? — ухмыльнувшись, спросил директор.

— Сдается мне, что семь уже и так получают у нас зарплату, сэр, — якобы серьезно ответил заместитель директора, сохраняя на лице соответствующую мину, чему противоречили удивленно поднятые брови.

* * *

Доктор Моррис Панов был в таком состоянии, что едва передвигал ноги. Спуститься по трапу реактивного самолета ему помог морской пехотинец, в летней полевой форме, весь перетянутый ремнями.

— Как это вам, ребята, удается сохранять бравый вид после такого утомительного перелета? — спросил Панов.

— Пара часов на свободе в Париже, сэр, и вся наша выправка пойдет к чертовой матери.

— Дух настоящего воина неистребим, капрал. Слава Богу... А где этот хромой преступник, который летел вместе со мной?

— Его отвезли на диплограф, сэр.

— Еще раз. Существительное при глаголе совершенно непонятно.

— Это не больно, док, — засмеялся морской пехотинец, подводя Панова к электрокару, за рулем которого сидел одетый в форму шофер; на борту его машины был нарисован американский флаг. — Когда самолет заходил на посадку, пилоту сообщили, что для вашего попутчика есть срочная информация.

— Я подумал, что ему надо облегчиться.

— Наверное, и это тоже, сэр. — Капрал положил вещи на заднее сиденье электрокара и помог Панову сесть. — Осторожнее, док, приподнимите ногу.

— Это у него нет ноги, а не у меня, — сказал Панов.

— Нас предупредили, что вы были нездоровы, сэр.

— Какого черта! С ногами у меня все в порядке... Простите, молодой человек, я не хотел вас обидеть. Я просто не люблю летать в железной бочке на высоте десять тысяч метров... С Тремонт-авеню в Бронксе вышло не так уж и много астронавтов.

— Эй, док, вы не шутите?

— О чем вы?

— Да ведь я с Гарден-стрит! Знаете улицу напротив зоопарка? Меня зовут Флейшман, Морис Флейшман. Рад встретить земляка с Бронкса.

— Морис? — повторил Панов, пожимая ему руку. — Морис — «морской пехотинец»? Мне приходилось болтать с твоими родителями... Будь здоров, Мо. И благодарю за заботу.

— Выздоравливайте, док, а когда окажетесь на Тремонт-авеню, передавайте всем от меня привет, о'кей?

— Договорились, Морис, — ответил Панов, поднимая на прощание руку; электрокар рванул вперед.

Через четыре минуты в сопровождении водителя Панов вошел в длинный коридор — это был своеобразный свободный вход во Францию для членов правительств разных стран, аккредитованных набережной д'Орсэ. Они прошли в просторный холл, заполненный разноязычной публикой. Панова тревожило, что Конклина нигде не было видно, он повернулся было к своему сопровождающему, но в этот момент к ним приблизилась молодая женщина в униформе стюардессы.