Похороны К. - Чон Хиран

того, каким стал его характер и какой образ жизни он ведет. Когда я достигла подросткового возраста, она уверяла меня, что никаких проблем у них нет, особенно тех, что касаются других женщин. Но, чтобы она ни говорила, в моих глазах отец был типичным творцом, эгоистичным и не умеющим трезво оценивать реальность.

Только когда я выросла, я начала понимать, что он практически всегда был пьян, за исключением тех случаев, когда писал. А позже узнала и то, что он материально зависел от мамы и денег ее семьи, ровно до тех пор, пока не достиг определенного уровня известности и не стал профессором, только тогда он смог начать обеспечивать нашу семью. Наверняка мама была удивлена тому, что отец наконец-то взял на себя роль главы семьи в финансовом плане. Для меня же это было лишь еще одним неплохим предлогом для оправдания ее снисходительности к нему. Если мы уезжали в путешествие или подолгу отсутствовали дома, то, вернувшись, заставали его пьяные посиделки с друзьями. Мама же, не говоря ни слова, будто бы понимала его чувства, накрывала на стол и удалялась. Я понимала, что щедрый, свободолюбивый, такой серьезный и деликатный образ отца, которого я так любила в детстве, сохранился в памяти, и это помогало мне не относиться к нему с пренебрежением. В итоге я дошла до той точки, когда не могла больше жалеть маму и то, какой жизнью она живет, но и критиковать ее тоже была не способна. Удовлетворенность моей матери заключалась в укрощении самой себя, других мыслей у меня не возникало. Хотя я была близка к тому, чтобы просто отказываться верить в это.

Меня невероятно раздражали все писатели. Это касалось и отношения к людям возраста моего отца. Но по мере того, как социальный статус отца рос, молодые люди, что постепенно начали окружать его, вели себя крайне комично. Они были заняты тем, что говорили друг другу лестные слова, будто они тесно дружили. Удивительным было то, что они были невероятно утонченными в выражениях, в них чувствовался ум, они не звучали как пустые слова. Часто я открывала окна, чтобы проветрить помещение, или просто уходила из дома, пытаясь избежать едкого сигаретного дыма и выпивших людей. Но бывали и дни, когда я притворялась спящей, лежа в углу своей комнаты и внимательно вслушиваясь в то, что эти люди говорят. Больно было это осознавать, но порой их речи были настолько прекрасны, что мне хотелось стать их частью, было даже в какой-то степени отвратительным понимать, что иногда я тоскую по этой боли.

Отец всегда старался не обобщать персонажей, которых он ваял словами в своих романах, поэтому я думала, что мне не стоит обобщать мнение о его книгах. Пусть он и не был выдающимся писателем, неоспоримым фактом является то, что он писал романы, акцентируя внимание на особенных темах. Он остро воспринимал абсурдность жизни, но при этом никогда не относился к людям цинично. Стиль его письма скорее был созерцательным, в нем скрывался слабый, но все же оптимизм, иногда в нем мелькала благочестивость, тексты казались философскими, а порой и религиозными. Даже когда дела шли не так гладко, и никто, осторожничая, не осмеливался протянуть ему руку, его решительность, как автора, в моменты проблескивающих впереди даже малейших возможностей вызывала восхищение. Отец был плодотворным писателем, но я знаю, что создавать истории, не испытывая при этом сложностей, было бы нелегко. Его романы были такими. Человек, сущность, само существование, противоречие, сомнение и надежда. Красота пронзительной печали. Чрезвычайно обыденный мир, видимый словно сквозь ткань, настолько тонкую, прозрачную, что можно рассмотреть практически все. Для того чтобы написать такое, человек должен терзаться, быть разочарованным, находиться в глубокой депрессии. Но что полезного в таком литературном достижении? Оптимизм и надежда для прожженного пессимиста.

Литература обманывает людей. Как и все другие виды искусства, возможно, даже более других, литература ослепляет. Она тревожит умы читателей, доминирует над нашими эмоциями при помощи слов, языка. Смысловое пространство, которое редко когда можно как-то контролировать, которое невозможно подавить логикой, это некая сферическая сущность. Зачастую выдающиеся произведения описывают такими словами, как «искренность», «умиротворение», но все это лишь риторика. Правда в этом случае не является необходимым условием хорошей работы. Отлично проработанное произведение сильнее овладевает читательским разумом, и тогда книга способна ослепить его иллюзией истины. Для меня несоответствие между той жизнью отца и его коллег, которую я помнила, и той жизнью, которую они изображали в своих романах, было ярким свидетельством подобного обмана.

«Я понимаю, что мне повезло, ведь благодаря своим романам я смог мечтать о лучшей жизни».

Отец произносил подобные слова не единожды. Он также часто заявлял, что страдал из-за незрелости. А потом садился и снова начинал писать с грустью на лице, и я не могла его не жалеть. Я любила этот его образ больше, чем кто-либо другой, и понимала значение сказанного им иначе, но яснее, чем кто бы то ни было. Вместо того чтобы пытаться понять жизнь, сочиняя романы, он был одержим мечтами о мире, в котором ему не приходилось бы брать на себя ответственность. Его боль была продуманной отговоркой, чтобы он мог обманывать самого себя. Когда отец чувствовал, что не может больше писать романы, которыми он сам бы был доволен, хоть он был уже стар, он решил свести счеты с жизнью. Для него это было как нечто само собой разумеющееся, а я даже вообразить не могла, что это действительно так. Но реальная жизнь не представляла для него никакой ценности. Возможно, он просто не ощущал этой реальности, ее для него могло не существовать. И я не обижаюсь на это. Просто отец стал жертвой собственных произведений.

– Ты сомневаешься?

Я пришла в себя, услышав голос мужа. Именно в тот момент я поняла, что уже какое-то время постукивала палочками по пустому контейнеру в руке.

– О чем ты?

– Текст к годовщине… Ты же сказала, что собираешься выложить всю правду.

– А ты что об этом думаешь?

– Так или иначе, для людей, которые попросили написать это, наверняка важно запомнить хорошее. Поэтому, возможно, какие-то детали могут быть для них неудобными. Но ведь ты писатель. Так что если ты думаешь, что сама история – часть твоей работы, то найдутся люди, которые придадут ей смысл. Пиши то, что решила, и так, как ты хочешь это преподнести.

– Я не об этом. Каково это быть женатым на писательнице? – Я почувствовала, что задала неловкий вопрос, поэтому схватила его за руку