Похороны К. - Чон Хиран

мне довольно неплохими, а иногда и с большим энтузиазмом носила их с собой в школу. Родители привыкли к тому, что я везде ношу с собой книги, не понимая, что, пока я читаю их под светом фонарей, дома за меня переживают, а я порой даже не замечала, как спотыкалась, разбивая коленки в кровь и пачкая белые колготки. Одно время они очень гордились тем, что я не избалована, что мне достаточно того, что у меня в руках есть книга. Ситуация изменилась, когда я принесла в школу роман и была поймана, пока украдкой читала его во время урока.

Когда мама открыла входную дверь, в гостиной было чисто и опрятно. Я увидела пустую комнату, в которой некогда находились книги, более того, теперь в ней не было места, куда можно было бы их положить. У меня появилось ощущение, будто меня бросили мои же родители, и я присела на корточки, оперевшись спиной о стену. Сквозь настежь открытое окно в гостиной в комнату проникал солнечный свет, дул ветер и были слышны крики детей. Вид просторного и светлого помещения, на которое я смотрела с отчаянием, настолько сильно отложился в памяти, что я вряд ли смогу его забыть даже сейчас, будучи уже взрослой. Мама, взяв меня под руки, подняла на ноги.

– Чжэин, мне нужно тебе кое-что сказать.

На столе стоял торт, который обычно мы покупали только в дни рождения. Я оставила школьный рюкзак в руках у матери и села к столу. Я пыталась сосредоточить внимание на разделенном на шесть кусков торте со взбитыми сливками в виде розочек, с фруктами и шоколадом, но часто поворачивала голову в сторону пустой гостиной. Меня так сильно смутила вся эта ситуация, что я даже не подумала спросить, почему сегодня мы едим торт и почему в нем нет свечей. Мама поставила передо мной тарелку с большим куском угощения, а затем с дружелюбным взглядом и улыбкой на лице напомнила взять в руки вилку. Я перестала вертеть головой только после того, как опустошила тарелку.

– Тебе нужно пообещать мне, что больше ты не будешь брать книги из кабинета отца.

Книга, которую вырвала из моих рук классная руководительница во время урока, была романом автора, продажи книг которого были в то время запрещены из-за непристойности. Маме позвонили из школы и сказали, что хоть моя тяга к чтению и заслуживает похвалы, родителям стоит уделять больше внимания тому, что читает их ребенок. Я считала, что это несправедливо. Ведь учительница даже толком не знала содержания книги, за исключением ее самой первой части, она ее не читала. А поступок моей матери был равносилен для меня лишению свободы, которая до сих пор предоставлялась мне без каких-либо проблем. Я выражала протест, но надежды на то, что мы, как обычно бывало, всё обсудим и я смогу убедить родителей в своей правоте, не были оправданы. Зайдя в свою комнату, я скинула все книги с книжных полок на пол. Мама решила не трогать меня, пока я сама не успокоюсь. Но я была упряма и проплакала весь вечер до тех пор, пока отец не вернулся домой пьяным. Он не стал утешать меня, но его глубокий голос, когда он уговаривал маму позволить мне еще несколько книг, на самом деле был теплее любых объятий.

Каждый раз, когда кто-то говорил о своей любви к отцу, в моей памяти всплывал именно тот день. По правде говоря, в детстве я очень любила папу. Желтоватый свет, льющийся из его кабинета, который я видела каждое утро, просыпаясь на рассвете, глаза взрослого человека, сидящего, сгорбившись над книгой, которую он читал часами, неузнаваемый взрослый почерк, случайные каракули и зачеркнутые строчки. Как ребенок, жадно поглощающий книги для взрослых, искренне верящий, что может обладать подобными книгами, мог не любить такого отца? В его очках, которые он надевал только во время чтения, отражался свет, пальцы пахли сигаретами, из его уст всегда слетали какие-то незнакомые волшебные слова, стоило ему только начать говорить. Он был щедр в том, чтобы дать мне как можно больше свободы, и я просто не имела другого выбора, кроме как слепо любить его.

– Даже если это было у кого-то, кто знал тестя, имело ли смысл хранить это так долго?

– Наверное, этот человек пообещал что-то отцу, если вдруг когда-нибудь я стану писателем и попытаюсь его как-то опозорить.

Мой муж жестикулировал с помощью палочек для еды в воздухе, но остановился, громко рассмеявшись. Я с укором посмотрела на него, а затем быстро опустила голову. Стоило мне замолчать, как он снова начал шевелить палочками. Суши с брюшком камбалы и креветками вынесли и поставили прямо на контейнер для выноса еды, стоящий передо мной, а суши с лососем и морскими гребешками, которые я не очень люблю, принесли мужу. Палочки для еды, аккуратно положенные для того, чтобы рис не разваливался, выглядели очень мило.

– У меня внезапно возникла мысль, не кажется ли мое желание поесть морепродуктов просто предлогом?

– Это и так понятно. Тебе ведь нравится все самое дорогое.

Это не казалось мне упреком.

Как люди могут понимать и принимать друг друга, до какой степени? Я всю жизнь прожила, стараясь не стать таким человеком, который ищет какого-либо понимания у окружающих. Я твердо решила для себя, что не буду жертвовать жизнями других людей ради своего дела жизни или важных мне ценностей.

Также я никогда не думала о том, что моя мать отказывается от чего-либо ради отца. Посвятить свою жизнь бедному, но талантливому молодому писателю было ее добровольным решением. Она действительно любила отца и именно поэтому принимала его страсть к литературе и искусству, но не терпела его человеческих недостатков. При этом для моей матери таланты и недостатки отца были практически неразделимы. Я никогда не задумывалась и о том, что знакомство моих родителей дает основание полагать, что мама могла бы стать лучшим творцом, нежели отец. Пусть она никогда не мечтала стать художницей и не проецировала желания на отца, чтобы суметь добиться чего-то. Просто она осознала, что в отце действительно кроется огромный потенциал творца, она была им очарована и хотела быть рядом, чтобы он мог осуществить мечты. Я прекрасно знала, как мать гордится некоторыми достижениями отца. Это было ее счастьем.

Не знаю, изменял ли он маме, может, он пользовался тем, что является перспективным автором, и приставал к молоденьким женщинам. Но мама всегда защищала его передо мной, даже если сама больше не выдерживала