Мы разобьёмся как лёд - Айла Даде

благодаря своим поступкам, Брай.

– Благодаря своим поступкам, Брай, – раздражённо передразнивает она писклявым голосом. – Подумай ещё раз, Джонс. Мы живём в Бронксе. Здесь каждый день происходит какое-то дерьмо. Избежать его не удаётся никому.

– Брай, он…

Я прерываюсь, услышав, как под шагами скрипит снег. Оторвав взгляд от телефона, обнаруживаю девушку в свободном розовом пальто без рукавов и с белокурым лонг бобом[5].

– Фиби, – удивлённо произношу я, всё ещё держа телефон в руке.

Пальцем быстро провожу по дисплею, в то время как она приближается. Фиби ничего не говорит. Но это ей и не нужно. Я знаю эту развратную улыбку на её лице.

Через несколько секунд она подходит вплотную. В тот момент, когда она протягивает ладонь и кладёт мне на грудь, я наконец нахожу красную трубку на дисплее. Фиби толкает меня, пока я не упираюсь спиной в стену сарая. Мой айфон летит в снег. Порываюсь что-то сказать, но Фиби накрывает мои губы указательным пальцем:

– Тс-с-с.

Она так близко, что я чувствую её теплое дыхание на своей ледяной коже. Недоумённо моргаю. Что происходит?

Одну за другой Фиби расстёгивает пуговицы на моём пальто, а после спускается ниже и нащупывает застёжку джинсов.

– Фиби, это… нам нужно…

И в этот момент она рывком стягивает с меня брюки и трусы. Я задыхаюсь, когда холод касается самых чувствительных мест моего тела. Это не очень хорошая идея. Идёт снег, фоном Уильям орёт какую-то хрень о том, когда можно начинать петь рождественские песни, у меня в голове крутится Брайони, а я…

Ладно, всё это не имеет значения. Любая разумная мысль испаряется, когда Фиби губами обхватывает мой член. Глубоко заглатывая, она быстро согревает переохлаждённую кожу.

– Фиби, чёрт, да… – шепчу я, вцепившись пальцами в стену сарая.

Она ускоряется, впиваясь ногтями в мои бёдра. Это приятное жжение, которое сопровождается пульсацией внизу живота. Внезапно мне становится всё равно, увидят ли нас или услышат. Я не чувствую ничего, кроме стремления таким образом справиться с накопившимися заботами. Поэтому запускаю пальцы в волосы Фиби и надавливаю, жёстко проталкиваясь в её рот. Глубже, чем она способна принять. Судя по удивлённому выражению лица, мне не следовало бы быть таким резким. Но, чёрт возьми, я не в силах. Пусть и чувствую себя неимоверным засранцем, но пока Фиби демонстрирует, что всё равно хочет, что всё, что мы здесь делаем, в порядке вещей, мне это нужно. Другие колотят грушу, чтобы избавиться от мрачных мыслей, а я трахаюсь. Жёстко. Чем быстрее, чем более неконтролируемо, тем больше удовлетворения. Каждый толчок приносит облегчение.

Я обхватываю затылок Фиби и активно двигаю тазом. Резче, сильнее, бездумно, беззаботно. Пусть всего на несколько мгновений – без разницы, мне это нужно. Очень нужно. Постепенно я ощущаю нарастающее давление внутри и вскоре спускаю весь сгусток накопившихся эмоций ей в рот. Обмякнув, я сползаю по стене сарая, судорожно вдыхая и выдыхая.

Фиби вытирает рот и выпрямляется. Я знаю взгляд, которым она одаривает меня. У всех всегда одно и то же выражение: удивление. И желание. Желание снова почувствовать грязную похоть – такую запретную, немного садистскую, но определённо непохожую ни на что из того, что они испытывали до сих пор. Интересно, что они в этом находят? Почему ни одна из них даже не думает прерваться, когда становится понятно, что мне нужно пожёстче? Клянусь, я бы сразу прекратил, как только для партнёрши стало бы слишком. Но до сих пор они всякий раз сами желали этого. А потом снова и снова. Не знаю, изменилось бы что-нибудь, знай они, что при этом я не ощущаю по отношению к ним ни единой эмоции, просто пользуюсь возможностью, которую мне дают.

Фиби ухмыляется, пока я натягиваю штаны.

– Мы не закончили на этом, Оскар, – сообщает она, а потом поворачивается и исчезает за сараем.

После её ухода остаётся гнетущая тишина, которая заглушает биение моего сердца. Хотя, может, и нет. Не исключено, что у меня его больше нет. Я всегда считал, что сердца бьются только у хороших людей.

Мне не следовало сейчас допускать это с Фиби.

Я достаю сигарету из кармана пальто. Колёсико зажигалки дважды коротко щёлкает, перед тем как разгорается пламя. Оно яркое и с виду мирное, но если сунуть туда палец, обожжёшься.

Прикуриваю сигарету и делаю глубокую затяжку. Тёмный дым вьётся между падающими снежинками, оскверняя их сказочную чистоту.

Дым – это я.

Глаза-океаны

Гвендолин

Наверняка остальные как раз вернулись с городского собрания. Я прогуляла его, чтобы сбежать в Аспенское нагорье. Холодный пот капает с моего лба. Уверена, что он оставляет следы на снегу. Крохотные, едва заметные, как и всё, что происходит внутри тебя и что можно распознать со стороны, только если очень внимательно присмотреться. Я бегу и больше ничего. Бегу, бегу, бегу. Уже больше двух часов.

Я хочу устать. Чёрт возьми, очень хочу. Чувствую, как моё тело выбивается из сил, только вот энергия не иссякает. Она не желает убывать, и это вызывает у меня панику, буквально сводит с ума. Я несусь в гору по дорожкам, которые ведут в Аспенское нагорье. Мои ботинки тонут в снегу. Носки насквозь промокли. Я дрожу всем телом, хотя под пуховой жилеткой на мне два толстых свитера. Понятия не имею, как долго буду пробиваться сквозь всё прибывающую белую массу, но рано или поздно я упаду. Не от истощения. От отчаяния. От безнадёжности. От ощущения, что больше не контролирую ситуацию. Я уже по пояс в снегу. Неконтролируемые рыдания рвутся наружу. В перчатках немеют пальцы. Меня окружает тьма.

Но внезапно, рассеивая темноту, поблизости мелькает слабый свет от мобильного телефона. Вокруг нет ничего, кроме бескрайних просторов, белых снегов и тёмно-зелёных елей. Я бы хотела, чтобы даже такой слабый отсвет достиг меня. Осветил бы, как лист бумаги, который поднесли к лампочке. Но не выйдет. Я – тёмная стена.

– Всё в порядке?

Я медленно поднимаю глаза. И вглядываюсь в лицо парня, которого никогда раньше не встречала.

«Чёрт, а он горяч. Крутой. Очень крутой. Даже крутой в квадрате, – мелькает в голове. – И брови у него, как у Кары Делевинь, только более мужественные и аккуратные, очень тёмные и очень красивые на фоне светлого снега». Далее возникает мысль, что его губы розовые, с цветовыми акцентами самых разных оттенков красного и полные, как у цифрового реалистичного портрета на пинтересте. Интересно, что я испытала бы, если бы эти невероятно красивые губы коснулись