Последний дракон - Том Белл

стремительно заканчивалась, а он до сих пор не добрался до Акке. Парень совсем обессилел. Его пальцы разжимались. Он захлебывался вытекавшей из носа кровью, кашлял и харкал. Трор повис над ним на расстоянии вытянутой руки, но не мог дотянуться. Он находился так близко, но ничего не мог сделать. Акке что-то невразумительно просипел и соскользнул еще ниже.

– Проклятье! – воскликнул Трор. – Держись волк! Я рядом!

Он обмотал край нити вокруг кисти и сумел опуститься еще ниже. От падения его отделала лишь только тонкая полоска кожи, которая скрипела в замерзшем кулаке.

– Попробуй подняться повыше, Акке!

Крик Трора разнесся над горным склоном. Сверху донеслось шевеление и встревоженные возгласы. Кажется, кто-то из отряда заметил их и прибежал на выручку. Но юноша знал, что теперь все зависит только от него. Он судорожно вздохнул, вцепился пальцами в выступы среди скал и отпустил веревку. Превозмогая боль в задеревеневших руках, он опустился еще ниже и повис на одном уровне с Акке.

– Хватай меня за пояс!

Парень отчаянно вцепился в одежду спасителя и едва не увлек их обоих на дно пропасти. Трор держался из последних сил. Акке оказался тяжелее, чем выглядел и подъем сильно осложнился.

– Доберись до веревки! – послышался сквозь шум непогоды оклик Твольва. – Я вытащу вас оттуда!

Трор карабкался по стене, и каждое усилие отдавалось в руках и спине жгучей болью. Словно он пытался сдвинуть с места гору. Хлопья снега били по глазам и щекам. Руки стонали от натуги, но не позволял себе расслабиться. Одно неверное движение и оба юноши сорвутся со скал.

Казалось, что это продолжалось бесконечно. Кое-как Трор достиг болтавшейся на ветру веревки и отчаянно вцепился в нее. Он почувствовал, как их тянут наверх. Вождь помогал себе ногами, чтобы не биться о выступающие скалы и молился Свальду, чтобы юнцу Акке хватило сил и он не разжал хватку. Край обрыва стремительно приближался. Было слышно пыхтение Твольва, который быстро перебирал руками и вытягивал спасительную нить. Та дрожала и скрипела, готовая лопнуть в любой миг.

Трора схватили за шкирку и с силой выдернули из объятий снежной мглы, что царила вокруг горного пика. Он рухнул на ступени, зарылся в грязный снег. Вождь чувствовал, как Акке сжимает его талию дрожащими руками и утомленно сопит ему в спину. Снегопад усилился и быстро запорошил юношей белыми хлопьями. Трор устало прикрыл глаза и слушал завывания ветра и шум бури. Ему доводилось быть на месте малыша Акке.

Да только воспоминания о тех днях почти исчезли…

10

Рев яростного ветра хлестал по лицу.

Сама Мировая волчица Лея обрушила свой гнев на острова, словно хотела поглотить их целиком. Такого ненастья не вспомнили бы даже старожилы. Черные небеса полыхали молниями. С каждым мгновением буря усиливалась. Ветер надувал целые курганы снега. Деревья пригибались до земли, а морские волны пенились и вздымались над скалистым берегом, то и дело захлестывая каменные пляжи ледяными водами. Белые крупинки застилали глаза, вгрызались в щеки и руки. И не было возможности защититься от их свирепого безумия.

Сив висел на краю скалы, отчаянно цепляясь за ускользавшие из-под пальцев камни. Второй рукой он держал сверток с маленьким Трором. Мужчина понимал, что ему не справиться. Он не сможет спасти ни себя, ни сына. Он подвел малыша. Подвел клан. Он проиграл.

Сквозь оглушающий вой ветра Сив слышал мерзкий злорадный смех старика. Проклятый Рунволд насмехался над ним и его неудачами. Он упивался муками своего никчемного сына. Ему доставляло радость и удовлетворение причинять Сиву страдания, рушить его планы и надежды. Чокнутый богородный давно добивался этого: он хотел видеть, как сын уничтожит сам себя. Старик всегда подталкивал его к опрометчивым и необдуманным поступкам. Даже смерть матери его внука пришлась Рунволду кстати. Теперь это стало ясным. Всю жизнь Сив жил в тени своего отца, и никогда не смог бы превзойти его, как бы ни старался. Куда там тягаться отпрыску одной из наложниц против старого и всемогущего богородного. Не было никаких шансов изменить свою судьбу.

Да и менять стало слишком поздно.

Сив ненавидел его!

– Держись, Трор. Держись!

Мужчина впился одеревеневшими пальцами в скалу, но знал, что долго ему не протянуть. Он бросил последний взгляд на спавшее в свертке дитя.

– Прости меня, сын.

Он разжал хватку и сорвался вместе с Трором навстречу темной бездне.

Запах жареного мяса дразнил ноздри. Приглушенный вой бурана доносился сквозь узкий проход в пещеру. Холодный ветер залетал внутрь убежища, но будто не осмеливался приблизиться к огню. Хлопья снега, что он приносил с собой, опускались вокруг костра ровным кругом. Но снаружи до сих пор раздавался бой грома и сверкание молнии.

Сив приоткрыл глаза и осмотрелся. Он лежал на плотной шубе из бараньей шерсти, а рядом примостился тряпичный сверток, из которого торчало спящее личико Трора. Медленно, надеясь остаться незамеченным, Сив коснулся пальцами лба сына и облегченно вздохнул. Малыш был теплым, даже горячим, мерно дышал и, казалось, не ведал, что его жизнь совсем недавно была в шаге от того, чтобы оборваться.

Мужчина плотнее закутал сверток и обратил внимание на шубу, что служила им в качестве ложа. Богато украшенный воротник со вставками из серебра и синих камней выглядел знакомым. Но прежде, чем Сив догадался о том, кто стал их спасителем, с противоположной стороны костра донеслось бормотание. Сив вжался в шкуру и прислушался.

Мы повстречались под полной луной.

Я тебя звал сквозь леса за собой,

Ты улыбалась, сияла судьбой,

В тот миг навек утерял я покой.

Вдаль увели нас дремучие тропы,

Гнались за нами ветра и метели,

Поле из трав нас встречало росой,

И провожал лес опавшей листвой.

Горный родник был нашей купелью,

Ты стала самой родною и верной.

Волос твоих вороное крыло,

Буду лелеять всю жизнь. И еще…

Но с первым солнцем продолжим мы путь.

Мир нам с тобой не дает отдохнуть.

С новой напастью разлу́чит нас он.

В тот миг навек утеряю я сон.

Я буду вечно по землям бродить.

Я навсегда позабуду свой быт.

Буду искать я тебя среди гор,

Спутником мне станет призраков хор.

Злая судьба развела нас с тобой.

Больше не сможем мы петь под луной.

И не пройдем по тропинкам лесным…

Я до конца теперь буду один…

Это был Рунволд.

Его голос, пока он пел куплет из древней саги о создании мира, полнился скорбью и печалью. Сив не понимал, что могло так глубоко поразить старика. Ему еще не доводилось видеть его таким дряхлым, уставшим и опустошенным. Он словно впервые узрел отца настоящим. Укол сочувствия и трепета по родному плечу кольнул Сива на краткий миг, но затем мысли вновь наполнились горечью утраты и предательства.

– Откуда ты взялся, – пробурчал Сив, присаживаясь ближе к огню.

– Я отправился на поиски, когда узнал, что вы покинули крепость.

Рунволд не отрывал взгляда