Красная Страна - Джо Аберкромби

Начинался вечер, когда они посмотрели на Бикон. Снег прекратился, но небо было мрачным в предвкушении большего. На вершине сломанной башни мерцало пламя, и она насчитала еще четыре огня в окнах, но в остальном место было темным. Она видела очертания фургонов, один очень большой, почти как дом на колесах. Несколько лошадей толпились у перил. Все, что она ожидала от двадцати человек, все опрометчиво, за исключением…

В сумерках следы, заполненные свежим снегом, виднелись слабо, так что они были не более чем ямками, но она увидела один, а затем еще и еще — как увидеть одно насекомое, а потом заметить, что земля ими усеяна. Следы пересекали долину от деревьев до деревьев и обратно. Вокруг курганов и перед ними, и снег был расчищен от их входов. Теперь она видела, что улица между лачугами была изрыта и утоптана, и древняя дорога к лагерю была не лучше. Снег на крышах таял от тепла внутри. На всех крышах.

Слишком много следов для двадцати человек. Намного больше, даже для беспечных Чужаков. Что-то было не так. Так что она подняла руку для остановки, наблюдая, изучая.

Затем она почувствовала, как Скарлаер двинулся перед ней, оглянулась, чтобы увидеть, что он уже проскальзывает через кусты, без приказов.

— Стой! — прошипела она ему.

Он фыркнул на нее.

— Собрание приняло решение.

— И они решили, чтобы я вела! Я сказала ждать!

Он фыркнул оскорбление, повернулся к лагерю, и она бросилась за ним по пятам.

Уто схватила его, но она была слаба и медлительна, и Скарлаер смахнул ее дрожащую руку. Возможно она чего-то стоила в свое время, но ее день был далеко позади, и сегодня был его день. Он поскакал вниз по склону, быстрый и тихий, почти не оставляя отметин на снегу, прямо к углу ближайшей лачуги.

Он чувствовал силу своего тела, силу бьющегося сердца, силу стали в его руке. Его следовало послать на север, чтобы сражаться с шанка. Он был готов. Он докажет это, что бы эта усохшая старая карга Уто ни говорила. Он напишет это кровью Чужаков и заставит их пожалеть об их посягательстве на священную землю. Они пожалеют, в тот миг перед смертью.

Ни звука не доносилось из лачуги, построенной так бедно из рассохшейся сосны и потрескавшейся глины, что ему было почти больно смотреть на нее. Он, низко пригнувшись, проскользнул перед стеной, под капающим карнизом, и к углу, глядя на улицу. Слабая корка нового снега, несколько новых цепочек отпечатков сапог и много, много старых следов. Дыхание Делателя, они были беспечны и непристойны, эти Чужаки, оставляющие повсюду разбросанный навоз. Так много навоза для такого количества зверей. Он подумал, что видимо даже люди гадили на улице.

— Дикари, — прошептал он, морща нос от запаха их огней, от их сгоревшей еды, от их немытых тел. Ни признака людей, хотя, сомнений нет, все они в глубоком пьяном сне, неготовые в своем высокомерии; ставни и двери закрыты крепко, свет сочится из трещин наружу в синий рассвет.

— Ты чертов глупец! — выскользнула Уто, тяжело дыша от бега, пар клубился перед ее лицом. Но кровь Скарлаера была слишком горяча, чтобы волноваться от ее придирок. — Подожди! — На этот раз он уклонился от ее руки и перебежал через улицу в тень другой лачуги. Он глянул через плечо, увидел Уто, делающую знак рукой, и других, распределяющихся по лагерю, как тихие тени.

Скарлаер улыбнулся, весь горячий от возбуждения. Сейчас они заставят этих Чужаков заплатить.

— Это не игра! — мешала Уто, и он лишь снова улыбнулся, поспешил к обитой железом двери самого большого здания, чувствуя шуршащую группу народа позади него, сильных числом и сильных решимостью…

Дверь открылась, и Скарлаер на мгновение застыл в полившемся свете ламп.

— Доброе утро! — Старик с редкими волосами прислонился к косяку. Он был в грязных мехах с позолоченным нагрудником, покрытым пятнами ржавчины. На боку у него был меч, но в руке у него была только бутылка. Он поднял ее, спиртное плескалось внутри. — Добро пожаловать в Бикон!

Скарлаер поднял клинок и открыл рот, чтобы выкрикнуть боевой клич, на вершине башни вспыхнуло, в его ушах хлопнуло, его сильно ударило в грудь, и он обнаружил себя лежащим на спине.

Он застонал, но не смог этого услышать. Он сел, голова гудела, и уставился на маслянистый дым.

Изарульт помогала с готовкой на плите и улыбалась ему, когда он приносил кровавую добычу, и иногда, когда он был в хорошем настроении, он улыбался в ответ. Ее разорвало на части. Он мог сказать, что это ее труп, по щиту на руке, но ее головы не было, и другой руки тоже, и одной ноги, и это выглядело как что-то, когда-то бывшее человеком. Лишь ком тряпья; снег вокруг запятнан, забрызган, усыпан кровью и волосами, и частями дерева и металла. Остальные друзья, любовники и соперники были разбросаны, разорваны и тлели.

Тофрик, который был известен как лучший скорняк, сделал два шага на негнущихся ногах и упал на колени. Дюжина ран в нем очернила меха, которые он носил, и одна под глазом капала черной линией. Он смотрел, и не выглядел раненным, скорее грустным и озадаченным тем, как мир внезапно изменился; все было тихо, кругом безмолвие, и Скарлаер думал: «Что это за волшебство?»

Уто лежала рядом с ним. Он положил руку ей под голову и поднял ее. Она вздрогнула, дернулась, зубы сжались, красная пена была на ее губах. Она попыталась передать благословенный кисет ему, но тот был порван, и священная земля Ашранка рассыпалась по окровавленному снегу.

— Уто? Уто? — Он не слышал своего голоса.

Он видел друзей, бегущих по улице им на помощь; Канто во главе, храбрый мужчина и лучший из тех, кто может быть позади для поддержки. Он подумал, как глуп он был. Как удачно, что у него есть такие друзья. Затем, когда они миновали один из курганов, из его входа вырвался дым, и Канто отбросило прочь, на крышу лачуги позади. Остальные упали по бокам, вертелись, кружились, моргая во мгле, или вытягивались, как по ветру, закрывая лица руками.

Скарлаер увидел, как открылись ставни, блеснул металл. Стрелы тихо полетели через улицу, впивались в деревянные стены, падали безвредно на снег, находили пошатывающиеся цели, кидали их на колени, лицом вниз, они хватались за древки, вскрикивали, тихо стонали.

Он с трудом встал на ноги, лагерь дико изменился. Старик все еще стоял в дверях, указывая бутылкой, что-то говоря. Скарлаер поднял меч, но он был слишком легким, и когда он посмотрел на руку, его окровавленная рука была пуста. Он попытался отыскать его, и увидел, что в его ноге торчала короткая стрела. Больно не было, но до него дошло — и это было, словно шок от холодной воды, — что он может проиграть. А затем, что он может умереть. И внезапно, как тяжкий груз, навалился страх.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});