Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа - Наталья Литтера

И пушистые темно-коричневые ресницы. Женщина-осень, прозрачная, как сентябрьская дымка, – всего лишь предвестница грядущих холодов, хранительница последнего тепла. Дуня долго рассматривала этот портрет, а потом тихо спросила:

– Это кто снимал?

– Иван Иваныч.

Она кивнула головой и, перевернув страницу, увидела не менее чудесное. Ребенка с мягкой игрушкой. Только это было не рафинированное постановочное фото, где позирует даже каждая складочка одежды. На портрете запечатлелось мгновенье, когда еще пухлые, в перевязочках руки ребенка потянулись к зайцу, который был почти одного роста с малышом. Такое нельзя срежиссировать, такое можно только поймать – успеть щелкнуть.

Она аккуратно погладила пальцами фото, а потом утверждающе сказала:

– Это тоже он.

Марина очень странно посмотрела на Дуню, но подтвердила авторство.

Было пролистано еще несколько страниц, прежде чем глаза снова остановились на одном из портретов. Ничего особенного. Нет, работа, несомненно, хорошая, качественная, но не эксклюзивная, скорее потоковая. Такое часто заказывают женщины, которые хотят выглядеть стильными и модными. Портрет с привкусом глянцевости. И, скорее всего, Дуня перевернула бы его, только вот героиней была корреспондент из криминальных новостей. Та самая.

Дуняша долго молчала, буквально гипнотизируя взглядом фотографию, прежде чем спросить:

– Это же ведь… ведущая с телевидения?

– Кажется, – пожала плечами Марина.

В разговор вмешался уже готовый к работе Фил. Он взглянул на портрет и сказал:

– Ее зовут Елена. Да, она журналист с телевидения. Вы знакомы?

– Я ее видела. В передаче, – ответила Дуня. – А давно она делала это фото? Не помните примерно?

Фил с Мариной недоуменно переглянулись. Наверное, они оба подумали в тот момент, что к ним зашла очень странная женщина.

– Я помню, – Миша появилась в поле зрения вместе с чаем.

Она поставила перед Дуней вазочку с конфетами и белую фарфоровую чашку. На блюдце лежала долька лимона.

– Это было в первой половине лета, еще когда жара стояла, – на столике появилась салфетница. – Я помню, потому что ей Иван Иваныч еще что-то показывал на мониторе, а ведь обычно он никого к своему компьютеру и близко не подпускает.

Тут пышная Марина так выразительно посмотрела на девушку, что та моментально покраснела и замолчала. Дуня про себя улыбнулась: «Внутренние дела фирмы должны всегда оставаться в фирме». Чтобы поддержать Мишу, она сделала глоток из чашки и похвалила вкусный чай, а потом вновь вернулась к каталогу. Не потому, что выбирала стиль портрета для себя, а потому, что там были работы Вани. Половина которых ориентирована на массового потребителя – так диктует рынок. Но другая половина – штучное авторское фото. Для тех, кто готов и хочет рискнуть. И эти снимки – как снова встретиться с ним, прислушаться, прикоснуться.

Когда последняя страница была перевернута, Дуня закрыла каталог и сказала:

– Я уверена, что вы настоящие мастера, но все же хочу, чтобы меня фотографировал Тобольцев. В какой день лучше подойти? Завтра? Через два дня? Пять? Когда он вернется?

Образовалась пауза и вполне ощутимое напряжение. Что-то было не так. Наконец, забрав каталог, Марина ответила:

– Звоните нам. Миша, дай визитку, там есть номер. Или можете оставить свой телефон. Когда Иван Иваныч вернется, мы вам отправим сообщение.

Странно, что никто не сказал даже примерную дату. Дуне как-то сразу стало нехорошо.

– У него все в порядке?

– В полнейшем, – ответила Марина. – Просто сейчас занят другим проектом.

Чрезмерная бодрость ее голоса заставила не поверить в сказанное, но понять, что ничего ей не расскажут.

Что же, визит подошел к концу. Это было ясно всем. Дуня взяла протянутую Мишей визитку, всех поблагодарила, со всеми попрощалась и закрыла за собой дверь студии.

* * *

– Ваня, ты пойдешь к Скороходову?

Он почему-то чувствовал неловкость после ночного разговора. И материнский вопрос эту неловкость не сгладил.

– Наверное, надо.

– Надо, Ваня, – твердо ответила Ида Ивановна, наливая чай. Была она, как всегда, аккуратно затянута в блузку, четкий контур прически, перламутр маникюра и светлую помаду. И только сейчас Ваня понял, что стоит за этой каждодневной безукоризненностью завуча коломенской музыкальной школы Иды Ивановны Тобольцевой.

– У него адрес тот же? – спросил Иван, чтобы окончательно развеять собственное смятение.

– Нет, – мать подала ему чашку. – После крайнего курса в больнице жена отказалась его домой забирать.

Контраст спокойного тона и ужасающего содержания сразил наповал.

– Почему ты мне не позвонила?!

– Зачем, Ваня? Этот вопрос деньгами не решишь. А ты же только деньгами помочь можешь.

Ему не нашлось что сказать, а мама продолжила:

– Мне из больницы позвонили, сказали. Я два дня голову ломала, что делать. Думала даже… – не договорила, махнула рукой. – А потом как озарение, Ванюша. Вспомнила я, что у Скороходова сын есть от первого брака. И, представляешь, дочка его у меня учится. Внучка Юрия Валентиновича, Ангелина Скороходова. И как я сразу-то не сообразила!

– И что?

– Порядочный человек оказался. Есть еще порядочные люди, Ваня. И он, и жена его. Забрали к себе без лишних разговоров. Сейчас адрес напишу.

Возвращение домой оборачивалось разными новыми открытиями.

* * *

После студии Дуня не поехала домой. Ей надо было подумать. Она припарковала Коко около одного из открытых кафе. Они еще работали. Хотелось посидеть на свежем воздухе. В голове все перемешалось – слишком много новостей. Вани нет, и неизвестно, когда появится. Что почувствовала, когда узнала об этом? Разочарование. Она так надеялась… не представляла, что скажет. Но знала, что сделает. В сумочке лежал браслет с красными бусинами. Возвращение утерянной вещи – хороший предлог для встречи. Не случилось.

Официант принял заказ: стакан сока, кофе и шарик мороженого. На столик приземлился подхваченный ветром желтый лист. Один из первых.

Теперь Дуняша знала точно, что сенсационная передача про Благородова – это Ваня. Она-то все тогда гадала, кто из них придумал ход с телевидением: Тихий, Ракитянский? У кого связей больше? Оказалось – Ваня. Рисковал, защищал. Друга? Ее?

Неважно. Защитил обоих. Сумел.

Ваня. Ванечка…

* * *

Иван откровенно трусил идти к Скороходову. Уговаривал себя на каждый шаг. Боялся того, что увидит. Но страхи оказались преувеличены.

Современная просторная квартира, у Юрия Валентиновича отдельная комната. В ней светло, на тумбочке стоят цветы. Правда, в окружении различных упаковок с лекарствами.

– Ваня! – голос у старого педагога почти не изменился. – Вот так сюрприз!

– Не буду вам мешать, – за спиной Ивана невестка Юрия Валентиновича прикрыла дверь в комнату.

И зря он боялся. И слава богу, что есть еще в этом мире порядочные люди.

Они проговорили около часа, пока Тобольцев не спохватился, что, наверное, его учителю надо отдохнуть.

– Да что ты, Ваня! – махнул тот худой рукой