Невидимый человек - Ральф Уолдо Эллисон

братья как-то жались, некоторые ребята из Гарлема были настроены воинственно. Но собраться с мыслями мне не дали. Как только я извинился за опоздание, брат Джек ударил председательским молоточком по столу и обратился ко мне:

— Брат, твои действия и твое недавнее поведение вызвали серьезное недопонимание у части братьев.

Я ошарашенно уставился на него, пытаясь сопоставить факты.

— Прошу прощения, брат Джек, — начал я, — но мне, наверное, не все понятно. Ты хочешь сказать, что я в чем-то проштрафился?

— Похоже на то, — изрек он с непроницаемым видом. — Буквально только что были выдвинуты обвинения…

— Обвинения? Я нарушил какую-то директиву?

— По этому поводу ясности пока нет. Но правильнее будет предоставить слово брату Рестраму, — сказал Джек. — Брат Рестрам!

Я был неприятно поражен. После того разговора мы с ним не виделись, и сейчас я всматривался через стол в его скрытное лицо, а он, слегка сутулясь, встал и поправил свернутые в трубочку бумаги, торчавшие из кармана.

— Так вот, братья, — начал он, — обвинения выдвинул я, хотя и с тяжелым сердцем. Но в последнее время я внимательно слежу за развитием событий и в какой момент решил, что просто обязан вмешаться, покуда вышеозначенный брат не покрыл позором наше Братство!

Послышались редкие протестующие возгласы.

— Да, я говорю как есть. Присутствующий здесь брат представляет чудовищную опасность для нашего движения.

У брата Джека блеснули глаза. Мне показалось, он даже улыбнулся, делая торопливую запись в своем блокноте. Меня бросило в жар.

— Нельзя ли поточнее, брат, — вмешался один из белых братьев по фамилии Гарнетт. — Это серьезные обвинения, но все мы знаем, что брат в высшей степени ответственно подходит к своей работе. Нужна конкретика.

— Естественно, конкретика будет, — прогудел Рестрам и неожиданно швырнул на стол расправленные наспех листы бумаги. — Вот же она!

Сделав шаг вперед, я увидел собственный портрет, который уставился на меня с журнальной страницы.

— Откуда это? — не понял я.

— Ну, хватит, — опять прогудел Рестрам. — Не изображай, что впервые это видишь.

— Но так и есть, — сказал я. — Действительно, впервые вижу.

— Не ври хотя бы перед белыми братьями! Не ври!

— Да не вру я. В жизни не видел. А если б даже и видел, что плохого?

— Сам знаешь! — огрызнулся Рестрам.

— Послушай, я ничего не понимаю. К чему ты ведешь? Здесь все свои, так что выкладывай начистоту, если, конечно, у тебя есть что предъявить.

— Братья, этот человек… он… он… оппортунист! Эта статья обязательна к прочтению, тут все сказано. Я обвиняю его в том, что он использует наше движение в сугубо личных интересах.

— Статья?

Только сейчас я вспомнил про интервью, которое совершенно вылетело у меня из головы. Я ловил взгляды братьев, смотревших то на меня, то на Рестрама.

— И что же в этой статье говорится про нас? — брат Джек указал на журнал.

— Про нас? — переспросил Рестрам. — Да ничего не говорится. Там только про него. Что он думает, что он делает, какие у него планы на будущее. И ни слова про тех, кто стоял у истоков этого движения. Прочтите и убедитесь сами, что я не вру. Читайте!

Брат Джек развернулся в мою сторону:

— Это правда?

— Мне не знаком этот материал, — сказал я. — Признаться, я забыл, что у меня брали интервью.

— Теперь вспомнил? — поинтересовался брат Джек.

— Вспомнил. Кстати, брат присутствовал в офисе, когда мне позвонили насчет интервью.

Никто нас не перебивал.

— Да, черт возьми, брат Джек, — вклинился Рестрам, — здесь все черным по белому написано. Брат пытается внушить людям, что Братство — это он и есть.

— Неправда. Как ты помнишь, я пытался убедить редактора взять интервью у брата Тода Клифтона. Лучше расскажи братьям, чем сам в данный момент занимаешься, раз про меня тебе так мало известно.

— Тебя разоблачаю — вот чем я занимаюсь. Разоблачаю твои козни. Братья, этот человек — чистой воды оппортунист!

— Ладно, — сказал я, — разоблачай сколько душе угодно, только прекрати меня оговаривать.

— Будь спокоен, уж я-то тебя разоблачу. — Он оттопырил нижнюю челюсть. — Прямо сейчас. Братья, на деле все так, как я описываю. И вот еще что: он обставляет вещи таким образом, будто мы без него даже шагу ступить не смеем. Помните, с месяц назад он был в Филадельфии. Мы хотели там организовать митинг — и что в итоге? Пришла хорошо если пара сотен человек. Он исподволь приучает людей слушать его одного.

— Позволь, брат, мы это уже обсуждали и пришли к выводу, что воззвание было составлено крайне неудачно, — вступились из аудитории.

— Знаю, но это не…

— Комитет проанализировал воззвание и…

— Знаю, братья, и не ставлю своей целью оспаривать решения комитета. Но, братья, вы заблуждаетесь насчет этого человека, поскольку совсем его не знаете. Он действует втихую, плетет заговор…

— Какой именно заговор? — спросил один из братьев, нависая над столом.

— Обыкновенный, — сказал Рестрам. — С целью подмять под себя все гарлемское отделение. Метит в диктаторы!

Если не считать жужжания вентиляторов, в зале стало тихо. Братья вновь озабоченно смотрели на Рестрама.

— Брат, это крайне серьезное обвинение, — проговорили два брата почти в унисон.

— Серьезное? Уж мне ли не знать. Поэтому я и решил высказаться. Этот оппортунист возомнил, что, получив какое-никакое образование, сделался на голову выше всех остальных. А на поверку он, как выражается брат Джек, — мелкий индивидуалист.

Рестрам с силой ударил по столу кулаками, на его круглом, напряженном лице заблестели маленькие глазки. Мне до смерти хотелось заехать ему по физиономии. Теперь это уже казалось фантазией, но маска, под которой скрывалось истинное лицо, скорее всего, смеялась — и надо мной, и над остальными. Не мог же он сам верить в ту ахинею, которую выплескивал в зал. Это было немыслимо. У всех на глазах не кто иной, как он плел сети заговора и, судя по лицам членов комитета, явно добивался своего. Теперь одновременно голос подали несколько братьев, и брат Джек постучал молоточком, призывая к порядку.

— Братья, — взмолился Джек. — По одному, пожалуйста. А тебе-то самому что известно об этой статье? — обратился он ко мне.

— Всего ничего, — ответил я. — Мне позвонил редактор журнала и сообщил, что направит свою сотрудницу взять у меня интервью. Она задала несколько вопросов и пару раз щелкнула миниатюрной фотокамерой. Вот, собственно, и все.

— Ты передал журналистке заранее подготовленный текст?

— Нет, я передал ей только некоторые наши официальные брошюры и ничего более. Я не просил ее задать мне какие-либо конкретные вопросы и не диктовал ответы. Конечно, я старался идти ей навстречу. Решил, что беседа с ней — моя прямая обязанность, коль скоро статья обо мне