Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

Но вотъ, наконецъ, въѣзжаютъ они на обширный дворъ гостинницы дилижансовъ, гдѣ стоятъ уже свѣжіе и бодрые кони, украшенные блестящей сбруей. Кучеръ бросаетъ возжи, спрыгиваетъ съ козелъ, и вслѣдъ за нимъ опускаются на землю верхніе пассажиры, за исключеніемъ джентльменовъ, не совсѣмъ увѣренныхъ въ своей способности съ приличною ловкостью взобраться опять на свои мѣста. Эти господа остаются па имперіалѣ, хлопаютъ руками и бойко стучатъ нога объ ногу, между тѣмъ, какъ ихъ жадные глаза и красные носы устремляются на яркій огонь за буфетомъ трактира и на свѣжіе листья остролистника, украшающаго окна своими блестящими ягодами {Можетъ быть, не всѣмъ извѣстно, что остролистникъ, holly — вѣчно зеленое дерево съ красными и желтыми ягодами, изъ породы іlех — играетъ въ Англіи на святкахъ такую же роль, какъ въ Германіи и y насъ въ Петербургѣ елка наканунѣ Рождества. Прим. перев.}.

Кондукторъ между тѣмъ передалъ, кому слѣдуетъ, сѣрый бумажный пакетъ, вынутый имъ изъ маленькаго мѣшечка, повѣшеннаго черезъ его плечо на кожаномъ ремнѣ, тщательно осмотрѣлъ заложенныхъ лошадей, сбросилъ на мостовую сѣдло, привезенное имъ изъ Лондона на кровлѣ дилижанса, и произнесъ нѣсколько замѣчаній по поводу бесѣды между кучеромъ и конюхомъ, разсуждавшими о гнѣдомъ жеребчикѣ, который имѣлъ несчастіе въ прошлую поѣздку испортить одну изъ своихъ переднихъ ногъ. Затѣмъ, кондукторъ и м-ръ Уэллеръ снова засѣдаютъ сзади на своихъ мѣстахъ, кучеръ красуется на козлахъ, старый джентльменъ, смотрѣвшій въ окно извнутри кареты, задергиваетъ стекло, и все обнаруживаетъ готовность пуститься снова въ дальнѣйшій путь, за исключеніемъ "двухъ толстенькихъ джентльменовъ", о которыхъ кучеръ уже минуты двѣ заботится и разспрашиваетъ съ видимымъ нетерпѣніемъ. Еще одна минута, и сильная тревога поднимается на широкомъ дворѣ. Кучеръ, кондукторъ, Самуэль Уэллеръ, м-ръ Винкель, м-ръ Снодграсъ, всѣ конюхи и всѣ праздные зѣваки, имъ же нѣтъ числа, кричатъ во все горло, призывая къ своимъ постамъ отставшихъ джентльменовъ. Раздается отдаленный отвѣтъ съ противоположнаго конца: м-ръ Пикквикъ и м-ръ Топманъ бѣгутъ взапуски, едва переводя духъ: были они въ буфетѣ, гдѣ промачивали свои застывшія горла двумя стаканами горячаго пунша, и пальцы м-ра Пикквика окоченѣли до того, что онъ провозился пять минутъ, прежде чѣмъ успѣлъ вытащить изъ кошелька шесть пенсовъ, чтобъ вручить буфетчику за пуншъ.

— Скорѣе, господа! — кричитъ нетерпѣливый кучеръ.

— Скорѣе господа! — повторилъ кондукторъ.

— Какъ вамъ не стыдно, господа! — возглашаетъ старый джентльменъ, считавшій неизъяснимымъ безстыдствомъ бѣгать изъ кареты, когда честный пассажиръ долженъ дорожить каждою минутой.

М-ръ Пикквикъ карабкается по одну сторону, м-ръ Толманъ по другую, м-ръ Винкель кричитъ "шабашъ!" Самуэль Уэллеръ гласитъ «баста», и дилижансъ благополучно трогается съ мѣста. Шали приходятъ въ движеніе на джентльменскихъ шеяхъ, мостовая трещитъ, лошади фыркаютъ, несутся, и пассажиры опять вдыхаютъ въ открытомъ полѣ свѣжій воздухъ.

Дальнѣйшее путешествіе м-ра Пикквика и его друзей на мызу Дингли-Делль не представляетъ ничего слишкомъ замѣчательнаго, особенно въ ученомъ смыслѣ. Само собою разумѣется, что они останавливались въ каждомъ трактирѣ для утоленія своей жажды горячимъ пуншомъ, который въ то же время долженъ былъ предохранить ихъ джентльменскіе носы отъ злокачественнаго вліянія мороза, оковавшаго землю своими желѣзными цѣпями. Наконецъ, въ три часа за полдень, они остановились, здравы и невредимы, веселы и спокойны, въ гостиницѣ "Голубого льва", что въ городѣ Моггльтонѣ, гдѣ нѣкогда удалось имъ присутствовать на гражданскомъ пиршествѣ криккетистовъ.

Подкрѣпивъ себя двумя стаканами портвейна, м-ръ Пикквикъ принялся свидѣтельствовать своихъ устрицъ и знаменитую треску, вынырнувшую теперь изъ ящика на привольный свѣтъ, какъ вдругъ кто-то слегка дернулъ его сзади за подолъ шинели. Оглянувшись назадъ, ученый мужъ съ изумленіемъ и радостью увидѣлъ, что предметъ, вздумавшій такимъ невиннымъ и любезнымъ способомъ обратить на себя его джентльменское вниманіе, былъ не кто другой, какъ любимый пажъ м-ра Уардля, извѣстный читателямъ этой достовѣрной исторіи подъ характеристическимъ титуломъ "жирнаго парня".

— Эге! — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Эге! — сказалъ жирный парень.

И сказавъ это, жирный парень съ наслажденіемъ взглянулъ на устрицъ, на треску и облизнулся. Былъ онъ теперь еще нѣсколько жирнѣе, чѣмъ прежде.

— Ну, какъ вы поживаете, мой юный другъ? — спросилъ м-ръ Пикквикъ.

— Ничего, — отвѣчалъ жирный толстякъ.

— Вы что-то очень красны, любезный другъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Можетъ быть.

— Отчего бы это?

— Да, я вздремнулъ малую толику на кухнѣ, въ ожиданіи вашей милости, — отвѣчалъ толстякъ, покоившійся невиннымъ сномъ въ продолженіе нѣсколькихъ часовъ, — я пріѣхалъ сюда въ телѣжкѣ, въ которой хозяинъ приказалъ мнѣ привести домой вашъ багажъ. Онъ хотѣлъ было послать со мною верховыхъ лошадей, да разсудилъ, что, можетъ быть, вы вздумаете лучше пройтись пѣшкомъ до Дингли-Делль, такъ какъ, видите ли, теперь довольно холодно.

— Конечно, конечно, — сказалъ м-ръ Пикквикъ скороговоркой.

Ученый мужъ быстро сообразилъ и припомнилъ, какъ нѣкогда онъ и его друзья путешествовали въ этой сторонѣ съ негодной клячей, надѣлавшей имъ столько непріятныхъ хлопотъ.

— Да, лучше ужъ мы пройдемся пѣшкомъ, — повторилъ онъ. — Самуэль!

— Что прикажете?

— Помогите этому парню уложить въ телѣжку наши вещи и ступайте съ нимъ вмѣстѣ на Дингли-Делль.

— A вы-то гдѣ останетесь, сэръ?

— Мы пойдемъ пѣшкомъ.

Сдѣлавъ это премудрое распоряженіе и щедро наградивъ кучера съ кондукторомъ, м-ръ Пикквикъ немедленно полетѣлъ съ своими друзьями по знакомымъ полямъ, мечтая съ наслажденіемъ о пріятномъ отдыхѣ на гостепріимной мызѣ. М-ръ Уэллеръ и жирный парень стояли другъ противъ друга первый разъ въ своей жизни. Самуэль взглянулъ на жирнаго парня съ превеликимъ изумленіемъ и, не сдѣлавъ никакихъ словесныхъ замѣчаній, поспѣшно принялся нагружать миньятюрную телѣжку, между тѣмъ, какъ жирный толстякъ продолжалъ спокойно стоять подлѣ него, любуясь, повидимому, работой и ухватками расторопнаго м-ра Уэллера.

— Вотъ и все, — сказалъ Самуэль, уложивъ наконецъ послѣднюю сумку, — все.

— Странно, какъ это вышло, — отвѣчалъ жирный парень самодовольнымъ тономъ, — оно ужъ вѣдь точно, ничего больше нѣтъ.

— Вы чудесный человѣкъ, я вижу, — сказалъ Самуэль, — можно бы, при случаѣ, показывать васъ за деньги, какъ рѣдкость.

— Покорно васъ благодарю, — отвѣчалъ толстякъ.

— Скажите-ка, любезный другъ: на сердцѣ y васъ нѣтъ какой-нибудь особенной кручины? — спросилъ Самуэль.

— Нѣтъ, кажется.

— Вѣдь вотъ оно, подумаешь, какъ можно ошибиться; a я, глядя на васъ, воображалъ, что вы страдаете неисцѣлимою привязанностью къ какой-нибудь красоткѣ.

Жирный парень покачалъ головой и улыбнулся.

— Ну я радъ, любезный другъ, — сказалъ Самуэль. — Что, вы употребляете какіе-нибудь крѣпкіе напитки?

— Изрѣдка почему не употреблять; но вообще я лучше люблю поѣсть.

— Такъ, какъ мнѣ бы слѣдовало догадаться; но я собственно хотѣлъ вамъ предложить какой-нибудь стаканчикъ для полированія крови… для того, то есть, чтобы согрѣть немножко свои кости; но вы, какъ я вижу, неспособны чувствовать холодъ.

— Никогда, — подхватилъ скороговоркой жирный парень;- да вотъ и теперь, съ вашего позволенія, не мѣшало бы, такъ сказать, стаканъ хорошенькой настоечки.

— Ой ли? Мы васъ попотчуемъ и ликерчикомъ для перваго знакомства. Пойдемте.

За буфетомъ Голубого льва жирный толстякъ, не мигнувъ и не поморщившись, залпомъ проглотилъ огромный стаканъ крѣпкаго ликера. Такой подвитъ значительно возвысилъ его во мнѣніи столичнаго слуги, и м-ръ Уэллеръ немедленно послѣдовалъ его примѣру. Затѣмъ они пожали другъ другу руки и пошли къ телѣжкѣ.

— Вы умѣете править? — спросилъ жирный парень.

— Гораздъ былъ въ старину, не знаю, какъ теперь, — отвѣчалъ Самуэль.

— И прекрасно, извольте получить, — сказалъ жирный парень, вручая ему возжи и указывая на дорогу. — Путь гладкій, какъ стрѣла: не ошибетесь.

Съ этими словами жирный парень улегся вдоль телѣги подлѣ трески и, положивъ подъ голову, вмѣсто подушки, боченокъ съ устрицами, немедленно погрузился въ сладкій сонъ.

— Вотъ тебѣ разъ, навязали на шею славнаго дѣтину! — воскликнулъ Самуэль. — Онъ ужъ и храпитъ, провалъ его возьми! — Эй, ты, молодой лунатикъ!

Но и послѣ троекратныхъ возгласовъ, молодой лунатикъ не обнаружилъ ни малѣйшихъ признаковъ присутствія сознанія въ своемъ тучномъ организмѣ.

— Дѣлать нечего, пусть его дрыхнетъ.

Проговоривъ эту сентенцію, м-ръ Уэллеръ сѣлъ на облучекъ, дернулъ возжами и погналъ старую клячу по гладкой дорогѣ на Дингли-Делль.