Заря над Скаргиаром - Ирина Ивахненко

И тут в мозгу Рамаса Эргереба всплыли строчки, которые он читал не так давно. Где же? Ах да, в Вишере, ведь он был там совсем недавно, перечитал кучу книг, поднатаскал свою силу и уехал. Там, в Вишере, пылится множество фолиантов с богословскими изысканиями и пророческими откровениями. Смысл их темен и зачастую становится понятен только тогда, когда пророчество сбывается, а иногда и намного позже. Как же там было? «И сойдет некто с вершины горы вслед за сонмищем молний, и поколеблет устои, дитя света, возлюбившее тьму, как самое себя».

Ну и что? Имеется в наличии некто сошедший с горы, и сонмище молний незадолго до этого события. А что это за устои? Ну, положим, кое-что уже поколебалось, но в пророчестве ведь не сказано, что пару удачных авантюр можно считать поколебанием устоев. Нет, решительно никаких мыслей на этот счет. Последняя часть и вовсе ни к селу, ни к городу: «дитя света, возлюбившее тьму, как самое себя». Почему «самое», а не «самого»? Конечно, может быть, что все дело в напыщенном слоге пророчества, но ведь откровения просто так не пишутся, в них что ни слово — то свой смысл.

Поломав голову еще с полчасика, Эргереб вынужден был признаться, что не видит в пророчестве ничего определенного, а финалом его раздумий стало то, что он нервно отбросил от себя оба письма и воскликнул:

— Кто сказал, что это пророчество обязательно относится к Аскеру? Пишут в бреду всякие фразы без смысла и связи, а ты потом думай, относится ли пророчество к прошлому, будущему, настоящему, или это вообще не пророчество, а бред досужего монаха?!

Сам удивившись своей вспышке, Эргереб заставил себя успокоиться. Усилием воли взяв себя в руки, он сказал:

— Что это я так раскипятился? В мире каждый день происходит что-нибудь странное, а если вдруг на беду произошло что-то особенно странное, то ни в коем случае нельзя терять головы. Напишу-ка я лучше письмецо Фаэслер: ей будет полезно узнать, что за птицу она пыталась поймать в свои сети. Пусть подумает, нельзя ли ей этого Аскера как-нибудь достать. Нет ничего страшнее оскорбленной женщины, особенно если она умна и имеет влиятельных покровителей. Ну, Аскер, держись!

Глава 24

Наступил день королевской свадьбы. С самого утра в Виреон-Зоре толпилось множество всякого народа; с лихорадочной поспешностью довершались последние приготовления, и в самой атмосфере сегодняшнего утра было что-то радостно-приподнятое, отчего сердцу делалось и тревожно, и сладко. Даже те, чье положение эта свадьба должна была поколебать, не могли противиться праздничному настрою, так что же говорить о тех, для кого эта свадьба была желанным событием!

Сегодня Аскер одевался ко двору особенно тщательно: еще бы, к этому дню ему пошили наряд, слишком модный даже для него, во многом задававшего тон в одежде. Хофтар, который он собирался надеть, соответствовал по цвету обычной одежде Аскера, то есть был черный, но не тот черно-синий, когда на синюю бархатную основу ставится черный ворс с седыми кончиками ворсинок, а черный до такой степени, что одежда казалась вакуумной дырой в заполненном пестрыми красками пространстве. Материал, пошедший на нее, красили краской по его собственному рецепту, причем ни один красильщик тканей не узнал этого рецепта целиком, так что Аскер мог не опасаться, что кто-нибудь другой воспользуется его изобретением. Рукава хофтара также заслуживали особого внимания: вверху шитые точно по пройме, книзу они расширялись до невероятной ширины и свисали до самых колен. Стоило Аскеру взмахнуть руками — и они, как два крыла, вздымались в воздух во всю свою ширину. Края рукавов и полы хофтара были отделаны полоской золототканой парчи в два пальца шириной, что только усиливало черноту бархата. Застежки на хофтаре не было; вместо этого Аскер надел золотой пояс, тоже заказанный к этому случаю. На полированном фоне пояса располагались напаянные фигуры морских змеев, причем каждая их чешуйка была отлита и напаяна отдельно от других. Глаза змеев были сделаны из сапфиров, и от этого казалось, что змеи глядят с пояса холодно и устрашающе. Сразу оговоримся, что описанное украшение только условно носило название пояса, а на деле оно представляло собой самый настоящий корсет, или, даже вернее, панцирь, закрывающий весь живот и нижнюю часть грудной клетки.

Моори как-то сказал Аскеру, что тот мог бы стать теоретиком моды. На это Аскер ответил, что у него нет времени заниматься такими глупостями, но это была очередная неправда. На самом деле у Аскера была четкая модная концепция, которой он всегда придерживался. У нее было два главных принципа.

Первый принцип гласил: ни одной прямой линии. По этой причине он так любил мягкие развевающиеся складки, по этой же причине предпочел мечу саблю, пусть она даже была в угоду мечу обоюдоострой. Вообще же Аскер считал, что и в политике, и в жизни любой обходной путь предпочтительнее прямого хотя бы потому, что не все его замечают.

Вторым основополагающим правилом философии Аскера была контрастность. В одежде это отражалось в сочетании черного матового и золотого полированного. Узкая талия создавала контраст с верхней и нижней частью туловища, а пошитая точно по плечу пройма рукава переходила книзу в его широкий раструб, и из этого раструба, опять-таки, выглядывала изящная ручка. В жизни же Аскер противопоставлял дух телу, а себя обществу, причем последнее он делал на том основании, что у него одного тело не составляло противоречия с духом, а только служило ему оболочкой.

Но пора бы и в Виреон-Зор. Оторвавшись от зеркала, Аскер выскочил во двор, где его уже четверть часа ждал Линекор с оседланным и разубранным Сельфэром. Главным украшением берке была ажурная серебряная сетка, которая покрывала лоб, шею и свисала аж до половины пясти. При каждом движении берке сетка издавала легкий мелодичный звон, а когда Аскер садился в седло, она зазвенела, как сотни серебряных колокольчиков.

В Виреон-Зоре Аскер первым делом зашел к королю. Тот был уже полностью одет, зашнурован и причесан по всем правилам. Костюм золотой парчи, надетый на короля, сверкал, как одна огромная драгоценность, и пускал блики по комнате. С плеч короля спадала мантия золотого шелка, и двум лакеям было поручено ответственное задание следить за тем, чтобы она не волочилась по полу. Лакеи держали край мантии в руках и ходили за королем по комнате, как привязанные.

Король отдавал Эдельриву и Суарону какие-то распоряжения относительно свадебной церемонии, но при появлении Аскера замер на полуслове и обернулся в его сторону.

— Аскер, где ты пропадаешь? Тебя все ждут! — воскликнул король, давая понять, что его ждут не просто, а с нетерпением. — Должен тебе сказать, что в последнее время тебя во дворце почти не видно. Ты совсем забыл меня! Я тебя прошу, заглядывай сюда почаще, а не то мне придется посылать за тобой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});