Талтос - Энн Райс

«Вот что это было! Компьютер!»

Он увидел ее в ту долю секунды ослепительной вспышки света — в задней комнате: очень высокую женщину, склонившуюся над клавиатурой; ее пальцы летали, когда она печатала; волосы, рыжие, как у матери, лежавшей наверху в постели, были вдвое длиннее, чем у нее. Женщина что-то напевала, когда работала, словно повторяла вслух то, что сочиняла и печатала.

Темнота снова сгустилась вокруг нее и мерцающего экрана, а лампа с гибкой ножкой образовала пятно желтого света на ее летающих пальцах.

Кликети, кликети, кликети…

Потом ударил гром — с таким грохотом, который доктору едва ли доводилось слышать в жизни, гремя каждым кусочком стекла, остававшимся в доме. Руки Мэри-Джейн взметнулись, чтобы закрыть уши. Высокое юное существо у компьютера вскрикнуло и подскочило на стуле. Во всем доме погас свет, и все погрузилось в глубокий призрачный дневной сумрак, который вполне мог сойти за вечер.

Высокая красотка пронзительно вскрикивала. Она была выше его ростом!

— Ш-ш-ш-ш, ш-ш-ш-ш, Морриган, прекрати это! — кричала Мэри-Джейн, ринувшись к ней. — Это просто молния вывела из строя все электричество! Оно скоро восстановится снова!

— Но оно умерло, оно умерло! — кричала молодая женщина и тут же, обернувшись, взглянула вниз и увидела доктора Джека.

На миг ему показалось, что сейчас его хватит удар. У нее была материнская голова на девичьей шейке: та же легкая россыпь веснушек, рыжие волосы, белые зубы и зеленые глаза. Боже милосердный, будто кто-то вытянул эту голову из матери и пришлепнул прямо на шею этого создания. И подумать только! Ну и рост! Они не могут быть близнецами, эти двое. В нем самом было росту пять футов десять дюймов, а в этой длинной, тонкой, как струйка воды, было по меньшей мере на фут больше. На ней не было надето ничего, кроме просторной белой рубашки, такой же, как на матери, а нежные белые ноги, казалось, были бесконечной длины. Должно быть, они были сестрами. Должно быть.

— Тпру! — сказала она, уставившись на него сверху, и затем четким шагом пошла по направлению к нему — голыми ногами по голым доскам пола, хотя Мэри-Джейн и пыталась остановить ее.

— А теперь вернись назад и сядь на место, — сказала Мэри-Джейн, — свет включится через миг.

— Вы мужчина, — произнесла эта высокая молодая женщина, на самом деле бывшая маленькой девочкой, не старше своей крошечной матери на кровати или самой Мэри-Джейн. Она стояла прямо перед доктором, хмурясь из-под рыжих бровей; ее зеленые глаза были больше, чем у той малышки наверху, с загнутыми вверх ресницами. — Вы ведь мужчина, не так ли?

— Я сказала тебе, это доктор, — сказала Мэри-Джейн, — пришел заполнить документы на ребенка. Ладно, доктор Джек, — это Морриган, тетя малышки. Морриган, это доктор Джек, и сядь на место, Морриган! Дай доктору заняться своими делами. Пойдемте, доктор.

— Не будь такой напыщенной, Мэри-Джейн, — заявила эта жердина с великолепной широкой улыбкой. Она потирала длинные, с шелковистой кожей руки, одну о другую. Голос ее звучал удивительно похоже на голос крошечной матери там, наверху. Тот же хорошо поставленный голос. — Вы должны простить меня, доктор Джек. Мои манеры пока еще не таковы, какими им надлежит быть. Я все еще немного резковата — возможно, потому что пытаюсь переварить немного больше информации, чем Бог намеревался когда-либо сообщить кому-либо из моего рода, но у нас оказалось слишком много проблем, которые необходимо решить. Вот, например, теперь у нас есть свидетельство о рождении, не так ли, Мэри-Джейн? Ведь именно это ты старалась прояснить мне, когда я так грубо прервала тебя. Теперь следует выяснить все, что касается крещения. Ведь, если память мне не изменяет, в завещании особо указывается, что ребенок должен быть крещен по католическому обряду. Как мне кажется, судя по документам, к которым я только что получила доступ и лишь наскоро просмотрела, этот обряд крещения является более важным фактором, чем официальное свидетельство о рождении.

— О чем вы говорите? — спросил доктор Джек. — И кто, во имя Господа Бога, наградил вас таким голосом? Американская радиокорпорация?

Она прелестно рассмеялась, подобно звону колокольчиков, громко хлопая при этом в ладоши; ее рыжие волосы ниспадали мелкими волнами и струились по плечам, когда она трясла головой.

— Доктор, о чем вы говорите? — спросила она. — Сколько вам лет? Вы человек с весьма развитой фигурой. Попробую угадать… Вам, видимо, шестьдесят семь — я права? Разрешите мне посмотреть ваши очки.

Она сняла их с его носа, прежде чем он смог возмутиться, и сквозь них вгляделась ему в лицо. Он был совершенно ошеломлен; ему было уже шестьдесят восемь. Без очков она показалась ему очаровательным пятном

— Надо же! Так вы кажетесь больше! — воскликнула она. И быстро водрузила очки на его переносицу с совершенной точностью, вновь отчетливо появившись перед его взором — с пухлыми маленькими щечками и губами, изогнутыми «бантиком», настолько прелестная, что он едва ли когда видел что-либо подобное. — Да. Они делают все чуточку больше, не так ли, и следует считать это наиболее распространенным изобретением, с которым я, похоже, столкнулась в первые же часы своей жизни. Ведь это очки, я права? Очки, микроволновая печь, серьги-клипсы, телефон, компьютерный монитор. Мне кажется, что позже, когда наступит время для размышлений обо всем, что уже завоевало место в нашей жизни, можно будет различить определенную поэзию в списке тех объектов, с необходимостью которых мы столкнулись в самом начале, особенно если мы правы, что ничто в жизни не появляется чисто случайно, что все объекты мы можем оценить правильно, только рассматривая с различных точек зрения, выбранных случайно; и в конечном счете, когда мы лучше выверим все наши средства наблюдения, то придем к пониманию, что даже изобретения, собравшиеся на двух этажах заброшенного и разрушающегося дома, на самом деле собрались вместе, чтобы сформировать представление о его обитателях, гораздо более основательное, чем какой-либо человек мог бы составить на первый взгляд. Что вы думаете об этом?

Теперь настала его очередь разразиться смехом. Он даже хлопнул себя по ноге от удовольствия.

— Милая, я не знаю, что думаю об этом, но уверен, что мне пришелся по душе стиль твоего высказывания! — заявил он. — Ты сказала, что тебя зовут Морриган? То же дали имя в твою честь этой малышке? Морриган. Только не говори мне, что ты тоже Мэйфейр.

— О да, сэр, совершенно верно: Морриган Мэйфейр, — сказала она, выбросив руки вверх, как делают это болельщики на школьном матче.

Появился тусклый, мерцающий свет, затем послышалось тихое урчание, и компьютер в комнате позади них начал издавать скрежещущие шумы, свидетельствующие о начале запуска

— Ух, наконец-то! — радостно воскликнула она; рыжие волосы взметнулись за плечами. — Снова в работе, вместе с Мэйфейр и Мэйфейр, пока Мать-Природа не сочтет, что настала пора вновь унизить нас независимо от того, насколько хорошо мы оборудованы, сформированы, запрограммированы и установлены. Другими словами, пока молния не ударит снова!

Она рывком подтащила стул к столу, заняла свое место перед экраном и начала печатать снова, словно совершенно забыла о существовании доктора и о том, что он по-прежнему стоит рядом.

— Мэри-Джейн, иди сюда! Малышка голодная! — крикнула сверху бабушка

Мэри-Джейн потянула его за рукав.

— Подождите теперь всего минуту, — сказал он. Но он уже утратил эту изумительную молодую женщину, полностью и навсегда, он понял это, как увидел и то, что под рубашкой на ней ничего не было, и что свет от настольной лампы на гибкой ножке освещает ее груди, плоский живот и обнаженные бедра. Похоже, и трусиков на ней тоже не было. А эти длинные босые ноги… Большие голые ноги! Не опасно ли работать на компьютере во время грозы с босыми ногами? Ее рыжие волосы потоком стекали вниз, на сиденье стула.

— Мэри-Джейн, ты должна вернуть ребенка обратно к пяти часам! — вновь послышался сверху голос бабушки.

— Я иду. Я уже иду. Доктор Джек, пойдемте!

— Пока, доктор Джек! — откликнулась долговязая красотка, неожиданно взмахнув кистью правой руки, находившейся, по-видимому, где-то на конце невообразимо длинной конечности, и даже не отрывая при этом глаз от компьютера

Мэри-Джейн промчалась мимо него и прыгнула в лодку.

— Вы собираетесь уходить или нет? — крикнула она. — Я снимаюсь с якоря, у меня еще много дел. Вы хотите застрять здесь?

— Где должен быть этот ребенок в пять часов? — потребовал он ответа, приходя в чувство и вспомнив, что сказала старуха. — Ты не вынесешь снова этого ребенка из дома даже для того, чтобы его окрестили!

— Поспеши, Мэри-Джейн!

— Поднять якоря! — крикнула Мэри-Джейн, отталкиваясь шестом от ступеней.

— Подожди минуту! — Он прыгнул, подняв фонтан брызг в пироге, которая раскачивалась возле балюстрады, а затем двинулась вдоль стены. — Все в порядке, все нормально. Только давай помедленнее, ладно? Доставь меня до пристани и не опрокинь в это болото. Будь добра, постарайся, пожалуйста