Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

годовщины начала ненавистной дуче Великой французской революции, манифест отдельно выделял евреев (из десяти пунктов им был посвящен один), сообщая всем, что они не только не сыграли никакой положительной роли в итальянской истории, но и оказались единственной этнической группой, отказавшейся ассимилироваться. Евреи представляют опасность для будущего итальянцев, недвусмысленно предупреждали авторы перепечатанного вскоре большинством итальянских газет документа.

Среди десяти итальянских ученых и врачей, поставивших свои подписи под опубликованным текстом, было несколько биологов, зоологов и один психиатр. Подлинное авторство приписывается известному антропологу Гуидо Ландро, но если верить Чиано, то первоначальная идея и конечная редакция текста были делом Муссолини. Очевидно, так оно и было – невозможно представить, чтобы диктатор, скрупулезно вычитывавший передовицы итальянских газет и опекавший редакторов по всей Италии мелочными указаниями, не принял бы никакого участия в подготовке ставшего программным документа.

Газеты тут же принялись рассуждать об опасности еврейского влияния, поднимая вопросы вроде того, почему «чуждая итальянцам раса», составляющая ничтожную долю населения страны, занимает почти 10 % вакансий преподавателей высших учебных заведений? Но поиск «пробравшихся на теплые местечки» евреев не ограничивался только лишь академической средой, он охватил все сферы итальянской жизни. Почву для официального преследования подготовили в короткие сроки.

Закон «о защите итальянской расы» был опубликован в ноябре 1938 года – он стал важнейшим в той череде законов, постепенно отнявших большую часть прав у итальянских граждан еврейского происхождения. Под это определение попадали как дети родившиеся от двух родителей-евреев, так и евреи лишь по отцу. Дети родившиеся в смешанных браках считались евреями лишь в том случае, если они принимали иудаизм или отказывались от католической религии в пользу любого другого вероучения. Избежать своей бесправной участи удалось лишь ветеранам Мировой войны, Эфиопского похода и других колониальных кампаний Италии, а также партийцам с большим стажем (ставшими фашистами до «марша на Рим») и тем, кто счастливо успел жениться на итальянках (или же выйти замуж за итальянца) до опубликования новых законов. Другим средством была перемена веры – почти десятая часть евреев-«полукровок» Италии выбрала этот путь в 1938–1939 гг., став католиками. Остальным приходилось жить, постоянно находясь под дамокловым мечом, – трагическое положение итальянского еврейства отчасти облегчали лишь итальянское благодушие и повсеместная коррупция, но как долго они могли смягчать посуровевший режим?

Отныне евреям-мужчинам запрещалось вступать в брак с итальянками, служить государству в армии, чиновничестве или фашистской партии, преподавать в школах и университетах, владеть землей или частными предприятиями свыше определенных размеров, а также – разумеется! – избираться в парламент. Последнее, пожалуй, было наименее тягостным – с парламентаризмом в Италии должны были покончить со дня на день. Но были и другие запреты, мелочные и унизительные – они обрекали тысячи людей на разорение, поражение в обычных правах и вынужденную бездеятельность.

Итальянские литераторы еврейского происхождения потеряли возможность публиковаться даже под псевдонимами – хотя бы они и воспевали красоты итальянской природы или победное шествие итальянской армии. Избравших стезю кадровых солдат или моряков безжалостно увольняли – не выдержав позора, один из таких офицеров застрелился прямо перед строем своих солдат. Даже на флоте нашлось несколько адмиралов «сомнительного происхождения». Ближайшее будущее показало, насколько эта «чистка» помогла обеспечить высокую боевую эффективность итальянских ВМС.

Университеты тоже были прочищены – и сотня профессоров осталась без работы. Такая же судьба ожидала и их школьных коллег-преподавателей – они не только были уволены, но и их дети теперь должны были посещать специальные школы для евреев. Принадлежащий «еврейскому капиталу» бизнес был конфискован в пользу государства, чтобы затем частично перейти в руки «чистокровных» предпринимателей: отдельные фашисты немало заработали на этом – в отличие от итальянской экономики. Но для дуче возможные потери были не слишком большой платой за «долговременный успех» – завернувшись в столь любимую им тогу политического деятеля, заглядывающего на века вперед, Муссолини легко извинял и оправдывал творившиеся по его приказу несправедливости. Итальянцам надо приучаться мыслить по-имперски. Иными словами, как со злобной насмешливостью заявил дуче, следует «привить буржуазии – вялой по природе, пессимистичной и обожающей иностранцев – империалистический образ мышления».

Вершиной этой печальной кампании стало аннулирование итальянского гражданства всех евреев, получивших его с января 1919 г. – их ожидало изгнание. Для большинства итальянских евреев (в том числе и жителей колоний Рима), попадавших под действие этого закона (кроме статуса ветерана войны или членства в партии от депортации освобождал преклонный возраст), такая жестокая мера означала потерю всех жизненных ориентиров, настоящую катастрофу.

Какова же была реакция народа? Против антисемитской кампании выступили многие итальянцы. Язвил король Виктор-Эммануил III, считавший антисемитизм явлением, искусственно пересаживаемым Муссолини на итальянскую почву из рабского желания угодить немцам. Эта трактовка впоследствии стала очень распространенной, хотя итальянский монарх попросту давал выход своей германофобии. Намного более основательной (и последовательной) была позиция Ватикана, возглавляемого Пием XI. Уже не раз вызывавший ненависть фашистов и национал-социалистов Папа заявил, что «антисемитизм несовместим с высокими идеалами христианства… невозможно и недопустимо для христианина участвовать в антисемитизме». Мужественная позиция Папы, заключившего в свое время конкордат с правительством Муссолини, вызвала у диктатора очередной приступ антиклерикальных настроений, подобных которым он не испытывал со времен своей социалистической молодости.

Давно уже отвыкший от публичных возражений, дуче был просто взбешен такой «нелояльностью» римской курии – он даже пообещал вырезать когда-нибудь «злокачественную опухоль» из тела Италии и на одном из заседаний кабинета министров рассыпался в комплиментах в адрес мусульманской религии. Любопытно, что в те же годы подобные мысли высказывал и Гитлер, посетовавший как-то на то, что франки остановили арабов при Пуатье. Обращенные в ислам германцы стали бы еще сильнее, утверждал он. Другой малосимпатичной параллелью между диктаторами стал проект «переселения в Африку» – если нацисты говорили о Мадагаскаре, то Муссолини полушутя-полусерьезно предложил отправить итальянских евреев в Сомали, где они могли бы заняться… ловлей акул. «Величайшее преимущество этого занятия состоит прежде всего в том, что многих из них при этом съедят», – сострил дуче в беседе со своим зятем.

Прояснить реакцию «простых итальянцев» намного сложнее. Очевидно, что антисемитская кампания не вызвала в обществе поддержки, но стало ли это следствием симпатий к преследуемым или попросту отражало «усталость нации» от фашистского режима и обеспокоенность ухудшением социально-экономического положения в стране? Возможно, если бы Муссолини изначально связал свое имя с ненавистью к евреям, как это сделал в 20-е годы Гитлер, то первоначальные успехи его правительства закрепили бы в национальном сознании связь между антисемитскими законами и преимуществами фашистского режима. Но дуче, что бы он задним числом ни утверждал, все-таки «пришел к расизму» достаточно поздно, а потому для значительной