Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

для нас является кино»?), Муссолини вкладывал в развитие итальянского кинематографа немалые средства – и преуспел. Уже к концу 30-х годов итальянское кино пользовалось заслуженным признанием во всем мире, а «Кубок Муссолини», вручаемый на Венецианском кинофестивале, по престижности не уступал американскому «Оскару». Такие режиссеры, как Аугусто Дженино, своими масштабными постановками на историческую и военную тематику могли потрафить не только вкусам дуче, но и ценителям превосходного кино.

Итальянским кинематографом фактически управлял Витторио Муссолини, оказавшийся неплохим сценаристом и руководителем – он сумел привлечь к работе многих режиссеров и актеров, впоследствии ставших всемирно известными.

Для пропаганды огромную роль играли не только художественные фильмы, но и выпуски кинохроники – новостные или тематические. Их главным героем всегда был Муссолини – вплоть до 1944 года, когда дуче фактически ушел в добровольную изоляцию от собственных пропагандистов. Километры пленки запечатлели для истории то, как Муссолини гарцует на любимом жеребце, как записывает обращение к жителям США, фехтует с офицерами армии и флота, летает на самолете, участвует в молотьбе, принимает парады и, конечно же, выступает с речами. Режим быстро осознал значение этого сравнительно нового еще вида искусства – итальянские кинотеатры стали надежнейшим средством для трансляции фашистской идеологии и прославления вождя.

Как и кинематограф, итальянское радио находилось под полным контролем государства, ревниво отстаивавшего свою монополию на вещание. Удивительно, но Муссолини почти не выступал по радио. Голос диктатора постоянно присутствовал на волнах эфира, но дуче всего лишь несколько раз в жизни побывал на радиостанции – обычно его выступления записывались или транслировались во время обращений «вживую» с балкона дворца «Венеция» или поездок по стране. От радио дуче требовал поменьше «пустых песен» и побольше бодрых маршей – эта установка оставалась неизменной до 1943 года.

Между тем перед фашистской пропагандой встала новая задача. Вместе с безобидным «гусиным шагом», волею дуче ставшим «римским», Муссолини привез из национал-социалистической Германии и кое-что намного более зловещее – государственный антисемитизм. Это было тем более удивительным и неожиданным, что небольшая еврейская община в Италии, насчитывавшая в 1938 году менее 50 тысяч человек, всегда демонстрировала лояльность по отношению к Итальянскому королевству.

В 1870 году, когда итальянские войска после короткого боя с швейцарскими гвардейцами Папы заняли Рим, евреи Вечного города отправили итальянскому королю приветственный адрес, в котором говорилось: «Под скипетром Вашего Величества мы, евреи, впредь вне нашего храма будем именовать себя только итальянцами и римлянами». Их радость по поводу вступления в Рим итальянской армии была искренней – на протяжении многих веков евреи Папского государства были практически бесправными, так что оплакивать его крах они не имели ни малейшего основания. Надо добавить, что такую же позицию разделяла и значительная часть итальянского общества – государство римской курии еще в XVIII веке заслужило себе репутацию наиболее дурно управляемого в Европе.

У многих знаменитых итальянцев имелись еврейские корни – например, психиатр Чезаре Ломброзо, математик Вито Вольтерра или писатель Итало Свево. Соратник Гарибальди и земляк дуче Алессандро Фортис, стал в 1905 г. первым итальянским премьер-министром еврейского происхождения, а в следующем году его преемником стал барон Сидней Константино Соннино, также имевший еврейские корни. На этом посту Сонино сменил другой итальянец с «еврейской кровью» – Луиджи Луццати, выдающийся экономист, в течении двадцати лет успешно исполнявший обязанности королевского министра финансов.

Армия Пьемонта, объединившего Италию под властью Савойского дома, в свое время одной из первых в Европе открыла евреям свободный доступ в ряды офицерства. В годы Мировой войны мундир итальянской армии надели на себя около 8 тысяч евреев – немалое число для сравнительно небольшой общины. Наконец, итальянцы могли бы напомнить и о том, что знаменитый римский Колизей в свое время строился руками евреев, привезенных из покоренной Иудеи императором Веспасианом.

Но что говорить о далеких правителях прошлого? История самого фашистского движения свидетельствовала о немалой поддержке, оказанной ему итальянским еврейством. В 1915–1917 гг. часть средств, поступавших на счета Il Popolo d’Italia, принадлежала итальянским банкирам еврейского происхождения, в 1919 году помещение для первого собрания «фашистского союза» предоставил президент Промышленного альянса Чезаре Гольдман. Туринский банкир Этторе Овацца не только спонсировал фашистскую партию, но и лично участвовал в «походе на Рим». Он не был одинок в своей поддержке Муссолини: в начале 20-х годов многие итальянские евреи сделали ставку на фашистского вождя, рассматривая его партию как заслон на пути «мировой революции» и надвигавшейся-социальной анархии. Только по официальным данным, в «марше на Рим» участвовало больше двух сотен итальянских евреев.

Сам Муссолини вплоть до середины 30-х не давал серьезных поводов считать себя антисемитом. В 1917–1919 гг. он порой заговаривал о «красных евреях», но тогда же и «исправился», написав несколько статей о «советской Венгрии», где достаточно разумно объяснил, почему следует разделять широкую представленность евреев в социалистических и коммунистических организациях Центральной и Восточной Европы и настроения еврейства в целом. В последующие годы этот вопрос интересовал его меньше всего – прирожденный популист, он не мог не понимать, что антисемитизм традиционно не занимал в итальянском обществе значимого места, особенно в сравнении с Францией или рухнувшей Российской империей, где враждебность по отношению к «инородцам» подчас принимала форму государственной политики.

Муссолини и в самом деле не был тогда антисемитом – среди его любовниц и министров было немало евреев, что ничуть не смущало дуче. Острие его ненависти было обращено на социалистов и недружественных соседей Италии – евреи попросту выпадали из сферы его внимания. Поднимать же расовый вопрос в Италии Муссолини и вовсе считал опасным: слишком много завоевателей оставили свой след на полуострове. Дуче предпочитал говорить о великой культуре, объединившей всех жителей Апеннин, – именно она, а вовсе не мифическая чистота крови делала их всех итальянцами.

Все изменилось после 1937 года. Из относительно умеренной автократии, пускай и жестко преследовавшей своих политических противников, режим превращался в расистское государство. Первые ростки этого появились еще в годы Эфиопской кампании, когда по приказу дуче пропагандисты изменили интерпретацию продвижения итальянской армии – теперь это был не освободительный, а завоевательный поход. Тогда же в Италии появились расистские законы, запрещавшие браки и половые отношения между жителями метрополии и африканскими туземцами. Итальянские командиры неофициально внесли в этот закон некоторые послабления – они закрывали глаза на мимолетные связи своих солдат, награждая их таким образом за тяготы походной жизни. Тем не менее все это еще не предрешало будущего самой Италии – настоящей вехой в истории фашизма стал именно антисемитизм. И дело было даже не столько в самих евреях, сколько в самом факте того, что режим дошел до ранжирования своих