Хроники Брэдбери - Сэм Уэллер

направлений творчества – от тайных миров детских мечтаний до магического реализма повседневности и безграничных просторов космоса».

Рэю помогли подняться на сцену. Никто в зале, кроме Брель и Конгдона, не знал, что менее недели назад он перенес еще один микроинсульт и ослеп на левый глаз. Рэй даже задумывался о том, чтобы воздержаться от посещения церемонии, но все-таки решил ехать – ведь литературный истеблишмент Нью-Йорка наконец оценил его по достоинству и признал настоящим писателем! Такое нельзя было пропустить.

Когда Рэй встал за кафедру, все присутствующие моментально забыли, что перед ними больной восьмидесятилетний человек. Это был все тот же Брэдбери – энергичный, шутливый и красноречивый. По случаю церемонии он был одет в черный костюм с похожим на смокинг пиджаком (потому что терпеть не мог настоящие смокинги) и красным галстуком-бабочкой. «Вот и я! – произнес Рэй в микрофон. – Вижу одним глазом, слышу одним ухом, хромаю на одну ногу, наверняка и еще чего-нибудь не хватает, но проверять страшно».

Он мгновенно завладел вниманием многочисленной аудитории, переполнявшей зал отеля Marriott на Таймс-сквер. Воодушевляющая речь Брэдбери охватывала всю его грандиозную карьеру, и красной нитью через нее проходила любовь к книгам и библиотекам. «[С]егодня вы чествуете не только меня, но и духов многих ваших любимых писателей. Я не стоял бы сейчас здесь, если бы они не говорили со мной в библиотеке, – заявил Рэй. – Библиотека была центром моей жизни. Я так и не поступил в колледж, а вместо этого после окончания школы каждую неделю по три-четыре дня подряд ходил в библиотеку на протяжении десяти лет и выпустился из нее, когда мне исполнилось двадцать восемь».

Речь Брэдбери, как и все его выступления с конца 1940-х, была чистой импровизацией – пятнадцать минут любви, радости и вдохновения. Тем вечером он прыгнул с обрыва и вырастил крылья в полете.

Ему аплодировали стоя. Рэй смотрел в зал и почти ничего не видел в сиянии софитов, а восторженные крики оглушали его единственное здоровое ухо. Он был глубоко тронут и готов расплакаться, купаясь в любви, восхищении и благодарности всех поколений, равно молодых и старых.

Тот вечер стал кульминацией его карьеры. Как первая публикация рассказа «Дилемма Холлербохена» в 1938 году придала Рэю сил и уверенности в писательстве, так и медаль Национального книжного фонда подстегнула его творить еще больше. Он усердно трудился над романом «Из праха восставшие» и детективом «Давайте все убьем Констанцию», одновременно с этим продолжая писать по тексту в неделю, как делал на протяжении шестидесяти лет. «Каждый раз, отправляя Дону Конгдону очередной законченный рассказ или роман, я говорил в почтовый ящик: «Вот, Смерть, я еще тебя обскакал!» – объяснял Рэй.

Увы, пока он побеждал смерть, его друзья и близкие проигрывали эту битву. Часто он с грустью упоминал, что большинство номеров в его кожаной телефонной книжке уже не отвечает.

Ранним январским утром 2001 года Рэй медленно, но целенаправленно шагал по дорожке к дому в Палм-Спрингс. После инсульта он одно время пользовался тростью на четырех ножках, однако постепенно перешел на ходунки, а на большие расстояния перемещался в инвалидной коляске. Несмотря на физические трудности, Рэй был настроен бодро, как и всегда. К собственной досаде, ему не хватало терпения регулярно вести дневник, и все же сохранилась одна из редких дневниковых записей от 21 января 1939 года. В ней восемнадцатилетний Брэдбери емко выразил свой оптимистический взгляд на жизнь: «Сегодня весь день шел прекрасный дождь».

Теперь, шестьдесят лет спустя, медленно переставляя ноги вслед за ходунками, Рэй разговаривал сам с собой и тихонько посмеивался. Добравшись до крыльца, он выудил из кармана белых теннисных шорт связку ключей с маленькой оловянной рыбкой, которую ему подарил в 1953 году Джон Хьюстон во время работы над сценарием «Моби Дика». Рэй открыл дверь. В доме было темно – все ставни закрыты, все шторы задернуты. Дородный седой человек в белых теннисках, белых носках, белых шортах (которые полюбил носить еще в семидесятых), белой рубашке и галстуке с рисунком из разноцветных пасхальных яиц стоял на пороге и вглядывался в темноту.

Войдя в дом, Рэй распахнул дверцы гардеробной, заставленной картонками, книгами и игрушками, разыскал нужную коробку и перенес ее на стол рядом с раздвижными стеклянными дверями, выходящими в небольшой дворик с бассейном. Порывшись, вынул пачку газетных вырезок – пожелтевшие свидетельства давно минувших дней. Это были вырезки из Waukegan News-Sun за 1929 год с комиксами о Баке Роджерсе. Затаив дыхание, Рэй с печалью и изумлением листал газетные листки. Он провел в дороге два часа специально для того, чтобы найти эти осколки прошлого.

16 марта 2001 года в возрасте девяноста двух лет скончалась любимая тетя Рэя. Ушла его главная вдохновительница «Глинда Добрая». На закрытой церемонии прощания присутствовали только Рэй, Патрик Качурка и спутница жизни Невы Анна Энтони. Нева лежала безмятежно в ореоле длинных серебристых локонов. После прощания тело кремировали. Урну с останками Рэй держал на маленьком карточном столике в столовой рядом с двумя старыми фотографиями Невы и картиной, которую она написала в 1920-е годы. Это был алтарь, посвященный той, которая повлияла на Рэя больше всего.

В 2002 году вышел еще один сборник Брэдбери «Пора в путь-дорогу». Роман «Давайте все убьем Констанцию», заключение нуарной детективной трилогии, которое Рэй начал писать вскоре после инсульта прямо на больничной койке, появился в 2003 году. Тогда же вышел сборник «Рассказы Брэдбери», включавший сто его лучших историй, а в 2004 году Рэй подготовил книгу «Кошкина пижама» – еще один сборник старых и новых произведений, охватывавший всю его карьеру.

Время от времени Рэй выступал с лекциями в Лос-Анджелесе, и все же главной его страстью был театр. Труппа The Pandemonium Theatre Company ставила по несколько спектаклей в год. Режиссером большинства постановок являлся Чарльз Роум Смит, давний театральный партнер Брэдбери.

Рэй вел активный образ жизни, регулярно ужинал с друзьями, старался правильно питаться и выпивал не больше одного бокала вина за обедом. По утрам он, разумеется, писал. После инсульта левая рука слушалась плохо, поэтому с 2001 года он стал надиктовывать рассказы по телефону дочери Александре. Сочинять так было сложнее, и Рэю не удалось войти в прежний ритм, однако другого выхода не было. Иногда он записывал тексты самостоятельно толстым маркером или пытался печатать на своей верной электрической машинке.

Поздним утром и днем Рэй обычно разбирал почту. Он получал в среднем три сотни писем в неделю от поклонников из Китая, Аргентины, Японии – словом, со всего мира