Соседи (СИ) - Коруд

справиться не могли. Не могли, да, но Дедом Морозом и Снегурочкой год от года старательно ради него наряжались, пусть уже в восемь лет он и объявил в ультимативной форме, что ни в какого Деда Мороза не верит.

— Ясно… А что любит баба Нюра? Что ты обычно ей покупаешь?

— Баба Нюра любит, когда про неё вспоминают, малая, — отстраненно наблюдая за потоком машин, за красно-желтыми огнями фар и красно-желто-зелеными — светофоров, ответил Егор. — Без разницы, с чем ты к ней придешь. Главное — приди. Хоть на две минуты.

Салон такси погрузился в тягучую тишину. Даже таксист — и тот молчал. И радио молчало. И он молчал. И, что самое удивительное, молчала малая.

— И много у тебя таких… на попечении? — раздалось сзади.

А нет. Ненадолго её хватило. На минуту, ну, может, на две. Да ради бога… Искренний интерес воспринимается совсем не так, как показушный, ощущается совсем иначе — теплом и… благодарностью. И ответить он готов. Вот только… Вопрос опять не в бровь, а в глаз. «На попечении… Сформулировала же…». Бодрящий холодок осознания побежал по позвонкам и косточкам. Видит. Малая реально что-то видит, не показалось, сегодняшний вечер — самое наглядное и убедительное тому подтверждение. И на балаган у метро подначила по этой самой причине. И вопросы её, и ненужные переживания — всё одно к одному.

Ничего не проходит бесследно.

«И как тебе?.. Нравится?.. То, что видишь?..»

— Каких «таких»? — на всякий случай уточнил Егор. По голове вдруг огрела леденящая кровь догадка о том, что мама ведь могла однажды и рассказать тете Наде, а тетя Надя — малой. Да нет, не говорила, в противном случае взгляды в его адрес без шансов и вариантов уже давно стали бы совсем иными. Эта тема никогда не поднималась даже в его собственной семье. Не знал никто, кроме классной. Специалисты там всякие не считаются.

— Одиноких…

Потеряно прозвучало.

— Пара человек осталось… — ответил он в унисон.

«Тебя уже давно можно не считать»

***

— Уля, у тебя всё в порядке?

— Да, мам, в полном, — пробормотала Ульяна, прикрывая за собой дверь в комнату и падая на кровать. Всё, чего ей сейчас хотелось — остаться наедине с собой. — Просто устала.

— Ты второй вечер подряд запираешься, — вставая в дверном проеме, обеспокоенно протянула мать. — Уля, мне это не нравится. Где ты была? Не говори, что на занятиях, сумка с формой дома.

— Мы гуляли.

Казалось, потолок вот-вот обрушится на неё каменной глыбой и придавит с концами. Хорошо ведь погуляли, в чем дело?

— С Егором? — в и без того напряженном голосе мамы добавилось нервов.

— Да.

«Смирись»

— Вдвоем?

— Да.

— Просто гуляли?

— Да, — прикрывая глаза, простонала Ульяна.

Что мама там себе думает такое, интересно? Что за вопросы дурацкие? Что еще можно делать с Егором? Зачем такие формулировки?

— И ты ради этой прогулки отказалась от спорта?

— Да.

Послышался обречённых вздох: кажется, мама поняла, что кроме односложных ответов больше ничего от дочки своей не добьется. В соседней квартире кто-то неугомонный снова взял в руки инструмент — до ушей донеслись гитарные переборы. Красивая, печальная, незнакомая ей мелодия, на которой стоящая над душой родительница мешала сосредоточиться.

— Смотри у меня… — раздалось предупреждающее непонятно о чем. «Куда?». «О чем ты?». «Зачем?». «Когда это кончится?». «Отстань от него». Вот реакции, которые могла бы выдать голова в ответ на мамины пассажи. Но вместо этого выдала лишь:

«Смотрю»

— Угу. Иди, мам. Все хорошо.

Смотрит она, смотрит. Смотрит во все распахнутые внутрь глаза. И видит, как осыпается сухим песком солнечный, безмятежный, безликий и безлюдный город-призрак, что каких-то два месяца назад еще высился сказочными замками, взметался высокими башнями и раскидывался цветущими садами. Еще немного — и что останется от её маленького, уютного, замкнутого на собственных проблемках мирка? Мирка тихой, скромной и послушной девочки — дочери своей матери, любительницы сказок. Мирка, где есть только «правильно» и «неправильно», есть лишь «черное» и «белое», «плохо» и «хорошо», и вообще — всё так очевидно.

Ничего не останется.

Всё плавится, смешивается, растекается раскаленной лавой, погребая под собой казавшиеся нерушимыми установки и убеждения, сжигая в огне глупые, поверхностные суждения. Смотришь, не мигая, как черное и белое, втекая друг в друга, обращаются мириадами полутонов. Как перестает существовать правильное и неправильное, безукоризненное, добро, зло, правда, ложь, мораль. Справедливость. А что выживет на этом пепелище?

Человеческое тепло. Человеческое тепло — останется нетронутым. Огонь огню друг. В тепле ей видится спасение, оно кажется единственным, что способно удержать этот мир на плаву, не говоря уже про отдельно взятого человека. Оно генерируется внутри само по себе, производное от любви. Можешь отдавать его, можешь принимать и передавать дальше, но только не держи в себе, там от него пользы чуть — оно нужно миру, оно прямо сейчас кому-то нужно. Самым близким. Бабе Нюре. Тем, кто изо всех сил притворяется, что справляется без него. Тем, кто показательно его отвергает. Его ищут все, в нём нуждаются все. Сильные, независимые, самодостаточные. Слабые и уязвимые. Цельные и поломанные, трусишки и очень храбрые. Все. Это — в их глазах.

Совсем чуть-чуть тепла. Что от неё, убудет? Может, только умножится. Вот её урок на сегодня. Надо позвонить бабушке. И папе, может… А маме, пусть у них сейчас и сложные времена, сказать, что очень её любит. «Семью надо беречь, пока… она у тебя есть». И Юльке сказать. Потискать Коржа. Нет, Коржу открыть балкон, пусть идет. Туда. Егору она уже сказала сегодня всё, на что хватило духа. Не могла не сказать — так громко в его молчании звучал ответ на вопрос о родителях, так ясно за длинными ресницами и дрогнувшими уголками губ, должными всё спрятать за улыбкой, проступила тоска. Попытка выцарапать его из клешней мыслей о семье вроде как увенчалась успехом, но теперь-то он её точно в сумасшедшие записал. Без сомнений.

«Потерь в жизни мне хватило, малая, вновь терять я не готов».

Куда она смотрела все эти годы?

Телефон тренькнул новым уведомлением, отвлекая от плавающего где-то на периферии сознания вопроса о том, что он там, у метро, исполнял. От мыслей об условном, зыбком и действительно имеющем значение в этой жизни.

23:10 От кого: Аня: Привет еще раз! Как добрались?

23:11 Кому: Аня: Привет. Все хорошо, спасибо.

23:12 От кого: Аня: Смотрела запись?

23:12 Кому: Аня: Пока нет:)

23:13 От кого: Аня: Посмотри. Мне кажется, тебе может быть интересно! Там наш концерт почти шестилетней давности))

23:14 Кому: Аня: Ок.

23:16 От кого: Аня: Посмотри, каким он