Соседи (СИ) - Коруд

всё для того, чтобы как можно скорее избавиться от лишних мыслей в своей дурной башке, да. Обложилась «помощью» просто со всех сторон.

Это и правда не лечится. Никакими аргументами, ничем. Минута молчания по трагически погибшему здравому смыслу, объявленная одним ранним июньским утром, затянулась на вечность. И с каждой прошедшей наедине с собой секундой всё сильнее тянет к двери напротив, за которой всё равно никого нет. В общем… Судя по всему, плачевное состояние хомяка с гифки — это просто пф-ф-ф, цветочки! А весь урожай ягодок, кажется, ещё впереди.

Живой тёплый клубок, с самого утра оккупировавший кровать и за время Улиного отсутствия и не подумавший сменить локацию, издал протяжный сопящий звук. Приподняв морду, Коржик уставился на хозяйку сонным прищуром. «Человек, а можно швырять потише? — мол. — Спать мешаешь». Уля протянула руку, осторожно почесала кошака за ушком и аккуратно прилегла рядом, нос к носу. Усы у этого животного шикарные: густые, толстые, длинные и цветные — ближе к моське окрашенные в серый, а на две трети белые. А нос розовый, мокрый и холодный. Голубые глаза вновь жмурятся — теперь довольно, изнутри завибрировало. Пока тарахтение еле слышно, но Ульяна точно знает, что надо сделать для того, чтобы тихо превратилось в громко. Для этого после почесуя за ушком надо почесать под подбородком, а потом от шеи переместиться к мягкому и беззащитному пушистому брюшку. За такие ласки Корж душу свою кошачью готов продать без лишних раздумий.

— Есть вести с полей? — шепотом поинтересовалась она у кота, вспоминая, как глубокой ночью в очередной раз на цыпочках кралась на кухню, чтобы открыть ему дверь на балкон. — Куда уехал, не говорил тебе?

Коржик чуть приподнял морду, поглядел на Улю через две узкие щелочки, сообщая: «Куда-то… Не волнуйся», зажмурился и положил голову на её кисть. Успокаивал.

— Ты знал, что у него несколько одиноких на попечении? Может, куда-то туда? — вздохнула Уля, чувствуя, как щемит внутри. Может. А может, опять на базе торчит, как всю прошлую неделю проторчал. Почему так нестерпимо хочется выяснить, где он и как у него дела?

«Я еще не такое про него знаю, — промурчал питомец, набирая обороты. Блокированная кошачьей головой ладонь ощущала нарастающую вибрацию. — Ты удивишься».

— А вот я не знала… Интересно, кто… Баба Нюра… Он сказал, бабе Нюре главное, чтобы про неё иногда вспоминали и заглядывали хотя бы на две минуты, — Ульяна не сводила с умиротворенной морды глаз. — Выходит, совсем никого у неё, да?

Лениво поведя ушами, Корж «ответил»:

«Вестимо… Как и у него. Впрочем, у него есть я. Ну, и ты теперь вроде как тоже. Уже что-то».

Она? Да, у Егора есть она, если оно ему, конечно, нужно. А то, может, и нет, кто его знает. Вон, уматывает куда-то постоянно, сам не заходит. В чём он нуждается, прямо не спросишь. Одно ясно наверняка — в тепле. Это чувствуется.

— Он скучает, очень. Я всё видела, Корж. Всё, — ощущая, как давит в груди и жжет глаза, прошелестела Уля. — Хоть и пытается прятать. Он по ним скучает.

«А как же еще? — искренне удивился Коржик. О кошачьих эмоциях Уле сообщил взлетевший и тут же опустившийся на место кончик хвоста. — Люди много чего пытаются прятать. Такие вы смешные. Зачем вам ваши маски?».

Ульяна тяжело сглотнула, шмыгнула носом и прислушалась к происходящему за стенкой. В их квартире стояла уютная тишина, лишь шум чайника набирал силу.

— Не знаю. Все мы чего-то боимся и что-то прячем, Корж… А еще знаешь что? Он сказал, что не готов к новым потерям, — понизив голос до еле слышного шепота, сдавленно сообщила она внимающему, судя по навостренным ушам, коту. — Так и сказал. Представляешь?

А может, и да — может, и нужно ему, может, и важно. Не просто же так всё? Раньше Егор никогда ничего не говорил просто так. Глаза же не врут? Правда?

Кошачий хвост раздраженно забил ритм по покрывалу:

«Я, вообще-то, там в тот момент был, женщина. Ты меня, если что, на стаканчик обменяла! Забыла? Совсем уже тю-тю со своим медвежонком…».

Ульяна осторожно вытащила свою ладонь из-под кошачьей головы и примирительно почесала за ухом. «Извини».

— А ты, значит, всё чувствуешь, да?

«Прозрела, наконец…».

— Почему не сказал?

«Потому что не умею разговаривать. Очевидно же!».

Логично, черт возьми. Очень-очень жаль, что коты не умеют разговаривать. Уля прикрыла глаза, чувствуя, как горячая вода собирается на ресницах.

— У нас с ним словно всё как прежде. Почти… Из школы меня забирает, гитаре учит, от мамы укрывает. Чуть не убил на пляже за самодеятельность. Даже на репетиции разрешил приходить. Всё, как когда-то… Представляешь?.. Корж?.. — растерянно позвала она, прислушиваясь к улице. Во дворе стояла тишина, даже машины не ездили. Не говоря уже о мотоциклах. Лишь дождь барабанил по жестяному подоконнику. Кап-как-кап-кап-кап…

Тарахтение усилилось, достигнув апогея: Коржик новости явно одобрял. «Очень рад за вас, человеки», — промурчал он. Пушистый хвост, плавно оглаживая голую руку, щекотал кожу.

— Я запуталась, Коржик. Почему мы такие?

«Какие?».

— Вот такие. Такие! — распахнула ресницы Ульяна. — Я ему сказать не смогу! Для него я навсегда останусь малой.

Корж завалился на бок, вытянулся колбасой, лениво потянулся, зевнул во всю свою клыкастую пасть, поднялся и уткнулся холодным мокрым носом ей в ухо, а потом боднул головой в висок:

«Что ж теперь?.. Топиться, что ли?».

— А он… Ему не нужны отношения, — прошептала Уля. Упоенно исполненный «Фанк» она за единственные сутки возненавидела каждой клеточкой себя. В голове вихрем проносились «Знакомые», «Дверь», «Один раз», «К нему на хромой козе не подъедешь!». «…Осторожнее». «Круглосуточно работает бордель». Вот это вот всё — круговертью.

«Что-то нужно всем… Ну а ты чего?» — спросил кошак, сворачиваясь клубком у Улиной груди, устраивая голову на руке и врубая свой вибрирующий моторчик на полную мощность. От него пахло спокойствием, безмятежностью и… немножко Егором.

— Я в нём захлебываюсь, Корж, — прошептала Ульяна. Она чувствовала, что барахтается в стремительном течении полноводной реки, что её сбило с ног и несёт на пороги.

«Какое счастье, что я всего лишь кот. Сколько же у вас в головах мути. Кто-то из ваших умников сказал, что всё пройдёт — и это тоже… Не кисни, в порядке всё будет, вот увидишь».

— Я, наверное, ненормальная. Разговариваю обо всём с тобой.

«Ну а с кем еще тебе разговаривать, человек?».

Не с кем.

***

Что хорошего ждать от дня, который начинается с проливного дождя — прощай, пробежка, — сгоревшего омлета и сообщения: «Деньги