Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

Лишь только кухарка услышала заключительныя слова страшнаго вызова и увидѣла, что м-ръ Моззель готовъ привести ихъ въ исполненіе, она испустила громкій и пронзительный крикъ и въ ту же минуту, бросившись на Троттера, вставшаго съ своего мѣста, отвѣсила ему со всего размаха двѣ полновѣсныя пощечины съ такою энергіей, какая только можетъ служить отличительнымъ признакомъ взбѣшенной леди. Затѣмъ засучивъ рукава, она запустила обѣ руки въ черные волосы несчастнаго кавалера и мгновенно вырвала оттуда двѣ огромныхъ пряди, которыхъ могло хватить на полдюжины траурныхъ колецъ солидной величины. Окончивъ этотъ маневръ со всею горячностью, какую только могла внушить ей пылкая любовь къ особѣ м-ра Моззеля, изступленная леди попятилась назадъ и, соблюдая необходимыя условія благовоспитанной дамы, бросилась мгновенно на софу и лишилась чувствъ.

Въ эту минуту раздался звонокъ.

— Это вамъ задатокъ, Іовъ Троттеръ, — сказалъ Самуэль.

Но прежде, чѣмъ Іовъ Троттеръ собрался съ духомъ, чтобы произнести приличный отвѣтъ, прежде даже чѣмъ успѣлъ онъ ощупать раны, нанесенныя безчувственною леди, Самуэль схватилъ его за одну руку, a м-ръ Моззель подцѣпилъ за другую. Въ этомъ интересномъ положеніи, добродѣтельный лакей, подталкиваемый сзади, отсаживаемый спереди, былъ приведенъ наверхъ въ гостинную судьи.

Наверху происходилъ спектакль, поучительный и рѣдкій. Альфредъ Джингль, эсквайръ или, другими словами, капитанъ Фицъ-Маршалъ, стоялъ подлѣ двери со шляпой въ рукѣ и улыбкой на устахъ, не чувствуя, повидимому, ни малѣйшаго неудобства отъ непредвидѣннаго столкновенія обстоятельствъ. Передъ нимъ, лицомъ къ лицу, стоялъ м-ръ Пикквикъ, читавшій, очевидно, краснорѣчивую лекцію высокаго нравственнаго свойства, потому что лѣвая рука ученаго мужа была закинута за фалду его фрака, между тѣмъ какъ правая величественно простиралась въ воздухѣ, что дѣлалъ м-ръ Пикквикъ всякій разъ, когда оказывалась необходимость возбудить или утолить патетическія чувства въ сердцѣ внимательнаго слушателя. Немного поодаль стоялъ м-ръ Топманъ съ выраженіемъ страшнаго негодованія на своемъ благородномъ челѣ, и подлѣ него, понуривъ головы, стояли младшіе его друзья. На заднемъ планѣ этой сцены находились: м-ръ Нупкинсъ, и прелестная миссъ Нупкинсъ съ неизъяснимымъ выраженіемъ ненависти, досады и благороднаго презрѣнія на своемъ розовомъ личикѣ.

— И вотъ что мѣшаетъ мнѣ,- возгласилъ м-ръ Нупкинсъ, величественно выступая впередъ, когда былъ, наконецъ, введенъ сердобольный Іовъ, — что мѣшаетъ мнѣ задержать этихъ людей, какъ мошенниковъ и негодяевъ? Снисходительность, глупое мягкосердечіе. Ну что мѣшаетъ мнѣ?

— Гордость, пріятель, гордость, и ничего больше, — отвѣчалъ м-ръ Джингль, сохранившій совершеннѣйшее спокойствіе духа. — Не годится… огласка… подцѣпили капитана — э? Ха, ха, ха! Славная находка… женихъ для дочки… протрубятъ по всему городу… будетъ глупо… очень!

— Извергъ! — воскликнула м-съ Нупкинсъ, — мы презираемъ ваши низкіе намеки.

— Я всегда ненавидѣла его, — прибавила Генріетта.

— Ну, конечно, — сказалъ Джингль, — высокій молодой человѣкъ… старый любовникъ… Сидни Поркенгемъ… богатъ… хорошъ собой… a все не такъ богатъ и знатенъ, какъ капитанъ Фицъ-Маршалъ — э? Ха, ха, ха!

— Мерзавецъ!!! — воскликнули въ одинъ голосъ мать, отецъ и дочь.

— Подцѣпите его опять, — продолжалъ съ невозмутимымъ спокойствіемъ м-ръ Джингль, — смилуется… проститъ… поменьше подымайте носъ… не годится.

Здѣсь м-ръ Джингль залился опять веселымъ и громкимъ смѣхомъ, къ очевидному удовольствію своего вѣрнаго слуги, который, въ свою очередь, оскалилъ зубы, облизнулся и нагло посмотрѣлъ на всю почтенную компанію.

— М-ръ Нупкинсъ, прекратите эту сцену, сказала раздраженная супруга почтеннаго судьи. — Слуги не должны слышать подобныхъ разговоровъ. Пусть выведутъ этихъ негодяевъ.

— Сейчасъ, душенька, — сказалъ м-ръ Нупкинсъ. — Моззель!

— Что прикажете?

— Отворите дверь.

— Слушаю.

— Оставьте мой домъ, и чтобы духу вашего здѣсь не было, — сказалъ м-ръ Нупкинсъ, дѣлая выразительные жесты.

Джингль улыбнулся и немедленно повернулся къ дверямъ.

— Остановитесь, — закричалъ м-ръ Пикквикъ.

Джингль остановился.

— Мнѣ бы ничего не стоило отмстить, — сказалъ Пикквикъ, — и наказать васъ примѣрнымъ образомъ за всѣ эти подлые поступки…

Здѣсь Іовъ Троттеръ отвѣсилъ низкій поклонъ приложивъ руку къ своему сердцу.

— Я говорю, — продолжалъ м-ръ Пикквикъ, пылая благороднымъ гнѣвомъ, — мнѣ бы очень легко было наказать васъ примѣрнымъ образомъ; но я ограничиваюсь на этотъ разъ только тѣмъ, что сорвалъ съ вашего лица подлую маску, которую вы осмѣливаетесь носить на глазахъ честныхъ людей. Пусть это послужитъ для васъ урокомъ, сэръ, и поводомъ къ исправленію на будущее время. Я, съ своей стороны, доволенъ и тѣмъ, что исполнилъ долгъ свой въ отношеніи къ обществу честныхъ людей.

Когда м-ръ Пикквикъ дошелъ до этого заключенія, Іовъ Троттеръ, съ комическою важностью, приставилъ правую руку къ своему лѣвому уху, показывая такимъ образомъ, что онъ не желаетъ проронить ни одного звука.

— Мнѣ остается только прибавить, сэръ, — продолжалъ м-ръ Пикквикъ, вспыхнувшій теперь отчаяннымъ гнѣвомъ, — что я считаю васъ негодяемъ… мошенникомъ… и такимъ мерзавцемъ, съ какимъ развѣ можетъ сравниться только этотъ негодный ханжа въ сѣрой ливреѣ. Вы стоите одинъ другого.

— Ха, ха, ха! — залился Джингль, — добрый старикашка… толстъ и мягокъ… не горячитесь только… нездорово… душа уйдетъ въ пятки… Прощайте, Пикквикъ… увидимся. Ну, Іовъ… отваливай.

Съ этими словами, м-ръ Джингль нахлобучилъ свою эксцентричную шляпу и молодцовато вышелъ изъ дверей. Говъ Троттеръ пріостановился и, скорчивъ плутовскую улыбку на своемъ лицѣ, отвѣсилъ м-ру Пикквику комическій поклонъ. Затѣмъ, бросивъ неописанно наглый взглядъ на м-ра Уэллера и махнувъ рукой, добродѣтельный лакей вьноркнулъ изъ комнаты.

— Самуэль, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, когда вѣрный его слуга тоже хотѣлъ идти вслѣдъ за удалявшимся ханжей.

— Чего изволите?

— Останьтесь здѣсь.

М-ръ Уэллеръ былъ, казалось, въ нерѣшительномъ положеніи.

— Останьтесь здѣсь, говорю я вамъ, — повторилъ м-ръ Пикквикъ.

— Что-же, сэръ? Неужто вы не позволите мнѣ потаскать немного этого плаксу?

— Ни подъ какимъ видомъ.

— Одинъ подзатыльникъ, по крайней мѣрѣ?

— Ни, ни.

Первый разъ м-ръ Уэллеръ, въ продолженіе своей вѣрной службы, при особѣ ученаго мужа, обнаружилъ недовольный и даже оскорбленный видъ; но его физіономія скоро прояснилась, когда онъ узналъ, что м-ръ Моззель, провожая ненавистныхъ гостей, спихнулъ ихъ обоихъ съ верхнихъ ступеней лѣстницы, такъ что они кубаремъ покатились на грязный дворъ, потерпѣвъ значительное поврежденіе своихъ членовъ.

— И такъ, сэръ, обязанность моя кончена, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, обращаясь къ почтенному мэру, — я свято исполнилъ свой долгъ въ отношеніи къ ближнимъ, и теперь совѣсть моя спокойна. Позвольте проститься съ вами, почтенный представитель закона. Благодарю васъ душевно отъ себя и отъ имени своихъ друзей за оказанное гостепріимство. Завтра мы возвращаемся въ Лондонъ. Будьте увѣрены, что тайна ваша умретъ въ нашихъ сердцахъ.

Затѣмъ ученый мужъ учтиво раскланялся съ дамами, дружески пожалъ руку м-ру Нупкинсу и вы шелъ изъ комнаты вмѣстѣ съ своими друзьями.

— Надѣньте шляпу, Самуэль.

— Да она, сэръ, осталась внизу.

И онъ побѣжалъ за шляпой,

Должно теперь замѣтить, что въ кухнѣ не было никого, кромѣ хорошенькой горничной, и такъ какъ шляпа была заложена неизвѣстно куда, то м-ръ Уэллеръ и миссъ Мери принялись искать ее вмѣстѣ и долго искали они безъ всякаго успѣха. Озабоченная миссъ Мери подъ конецъ даже принуждена была стать на колѣни, и въ этой интересной позѣ она усердно начала перерывать всѣ вещи, лежавшія въ маленькомъ углу подлѣ двери. Это былъ ужасно неуклюжій уголъ. Добраться до него можно было не иначе, какъ затворивъ напередъ дверь.

— Вотъ она, — сказала, наконецъ, Мери, — вотъ ваша шляпа. Она ли?

— Дайте я посмотрю.

И, чтобы посмотрѣть на свою шляпу, онъ тоже принужденъ былъ стать на колѣни: иначе нельзя было подойти къ миссъ Мери.

— Да, это моя шляпа, — сказалъ Самуэль. — Прощайте, душечка.

— Прощайте, — сказала горничная.

— Прощайте, — сказалъ Самуэль и, говоря это, онъ имѣлъ неосторожность уронить свою шляпу, отысканную съ такимъ трудомъ.

— Какой вы неловкій! — сказала Мери, — вы, пожалуй, опять потеряете, если не будете осторожны.

И, единственно для избѣжанія такой потери, миссъ Мери собственными руками надѣла шляпу на голову м-ра Уэллера.

Оттого ли, что хорошенькое личико горничной сдѣлалось въ эту минуту еще милѣе, или, быть можетъ, это было естественнымъ слѣдствіемъ случайнаго столкновенія молодыхъ людей, только м-ръ Уэллеръ поцѣловалъ миссъ Мери.