Междумирье - Евгения Фихтнер

– Нужно держать ее в стойле и заставлять рожать каждый год. Тогда у нее не будет времени думать о других.

Король усмехнулся и вскользь посмотрел на бездетную супругу. Та побледнела и бросила ненавидящий взгляд на шута. Артур кивнул головой:

– Иди, Эктор, пока невеста не передумала и не сбежала с рыцарем.

Шут поклонился и пошел показывать Анетте королевский дворец, одна комната в котором теперь по праву принадлежала ей.

* * *

– Артур…

– Что, Гвиневра?

– А если она будет рожать уродов, таких же, как и твой шут?

Артур покачал головой и задумчиво вздохнул:

– Тут одно из двух: или она будет рожать глупых здоровяков-булочников, или умных тщедушных шутов. Или, что тоже не исключено, умных красавцев. По крайней мере, у нее есть шанс.

– А если она будет рожать уродливых глупцов?

Король нахмурился и засвистел себе под нос песенку. Затем исподлобья взглянул на Гвиневру и спросил:

– Что заставляет быть тебя такой злой?

– Жалость к бедной девушке, – ответила супруга.

– Пожалей лучше себя. Про твою связь с Ланселотом уже распевают скабрезную песню. Она эхом раздается в каждом углу моего дворца и передается из уст в уста. За моей спиной все чаще слышатся смешки: люди потешаются над моей участью. Пусть хоть Эктор будет немного счастливее, чем его повелитель.

– И ради этого ты приносишь в жертву ни в чем не повинную кухарку? Артур, ты с годами становишься жестоким.

– Ты не права, Гвиневра. Анетта полюбит шута за то, что окружающие будут ей завидовать. Она глупа, жалостлива и тщеславна. Ей будет легко полюбить Эктора за то, что он мой друг.

Гвиневра покраснела и выдохнула:

– Раньше бы ты так не поступил.

– Дорогая моя супруга, – жестко произнес король, – раньше все было другим. Я был моложе, и в моих жилах текла горячая кровь. А теперь я почти старик и стараюсь не делать глупых ошибок.

Артур достал из ножен кинжал и провел по его лезвию пальцем. Затем подцепил острием торчащую из вазы красивую розу, подбросил и рассек на две части. Соцветие упало на платье королевы, напомнив своим видом отрубленную голову. Гвиневра отпрянула и смахнула цветок на пол. Артур резко вогнал кинжал в ножны, откинулся на кресло и заложил руки под голову. На его лицо легла легкая тень улыбки, но глаза оставались серьезными. Недолго поизучав Гвиневру задумчивым взглядом, от которого у нее пробежал холодок по спине, Артур отвернулся к окну и спокойно заговорил:

– Гвиневра, хочешь я расскажу тебе историю? О том, как десять лет назад один король выгнал удачливого рыцаря из своего города. Но королева не смогла забыть печального юношу – ведь он подарил ей красивую розу! Потом, во время других турниров, королеву еще не раз выбирали Прекрасной Дамой и надевали на ее голову венок. Но она помнила именно того, кто первый раз в жизни встал перед ней на колено и сжал руку в своих ладонях. Она думала о нем все годы, рисуя в своей восторженной душе красивую сказку. Ведь королева была слишком впечатлительна, и ей было мало преданности своего мужа. Ей стало скучно во дворце, и она часто уходила на луг, усыпанный чудесными цветами. Там она мечтала о неземной любви, которой ей не мог дать ни один человек в королевстве. Никто, кроме сэра Ланселота.

Гвиневра резко выпрямилась в кресле и бросила в сторону Артура умоляющий взгляд и он обернулся к жене:

– Как ты думаешь, через сто лет женские сердца будут сжиматься от радости за прекрасную Гвиневру, которую отважный рыцарь Ланселот похитил у старого короля Артура? Об их любви будут сочинять романтичные баллады? Петь печальные песни? Может быть. Или людская память сохранит совсем другую историю – о том, как королева и ее любовник предали и сделали несчастным человека, который был честен со своими друзьями? Который любил свою жену всем сердцем и ради нее уходил на войну? Перед боем он всегда целовал ее портрет в медальоне. Он назвал ее именем звезду, которая указывала дорогу на Камелот. С мыслями о любимой он сразил всех врагов и вернулся домой победителем. Зачем? Чтобы узнать об измене королевы со своим рыцарем!? Какая глупая история, правда?

Артур болезненно поморщился и приложил руку к груди. С тех пор как люди стали трепать имя королевы, он все чаще прижимал руку к сердцу и бледнел. И сейчас на его лбу выступили крупные бисеринки пота. Гвиневра хотела дотронуться до его руки, он Артур отвел ее ладонь и отрицательно качнул головой.

– Не надо, Гвиневра. Мне не настолько больно, насколько тебе хотелось бы. Ведь в моей груди стучит бесчувственный булыжник, который не имеет ни жалости, ни любви, ни сострадания. А камень не может болеть, он может только раскалываться. В моей душе смертельный холод, вот по нему и побежала маленькая трещинка. Гвиневра, ты свободна делать что угодно, но только не позорь меня и себя перед людьми. Уезжай с Ланселотом, если хочешь. Он не любит свою жену, может быть, он будет любить по-настоящему хотя бы тебя.

Гвиневра упала перед королем на колени и заплакала:

– Артур, пожалуйста, послушай меня! Пожалуйста! Я никогда не любила никого так сильно, как тебя! Это правда, поверь мне. Я всегда была тебе верна. Я никогда не изменяла тебе ни с кем, даже в своих мыслях. Поверь мне, Артур! Я умоляю тебя…

Король усмехнулся.

– Гвиневра, не плачь. Я верю тебе. Ты еще слишком молода и впечатлительна. Тебя легко обмануть, и ты легко обманываешь сама себя. Иди в свою комнату, я хочу побыть один. Мне нужно о многом поразмыслить. После свадьбы шута я вновь отправляюсь на поиски Грааля. Поэтому мне нужно все обдумать.

Гвиневра встала с колен и утерла слезы. Затем тяжело опустилась на дубовый стул и вздохнула:

– Мордред готовит заговор против тебя.

Неожиданно Артур вспылил:

– Кого ни послушай – все готовят заговор: королева, Ланселот, Мордред! Рыцаря отравили за обеденным столом в моем дворце и до сих пор не нашли виновного! Может быть, завтра ядовитое яблоко поднесут и мне, и я не уверен, что это не будет тот человек, которому я доверял больше всех!

Гвиневра громко всхлипнула. Артур бросил на нее тяжелый взгляд, и лицо его напомнило очертаниями хищную птицу.

– Я кому-нибудь могу доверять в своем дворце? Остался хоть один человек, кроме моего шута, который может мне смотреть в глаза прямо? Который не изменяет мне за моей спиной?

Король остыл так же неожиданно, как и вспыхнул. Он сжал голову руками и спокойно проговорил:

– Гвиневра, я очень устал от всего этого. Я просто хочу на время уехать.

Затем подошел к двери и распахнул ее:

– Уходи, Гвиневра.

Королева опустила голову и прошла рядом с ним, глядя в пол. На Артура пахнуло приятным ароматом ее тела – медовым и пряным, давно забытым. Вновь кольнуло сердце и захотелось заплакать. Но король сдержался и с размаху захлопнул окованную железом дверь.

* * *

Только отыграли свадьбу, как у шута началась новая, непривычная для него жизнь. Анетта смотрела на своего мужа такими глупо-преданными глазами, что он не мог понять – правда ли ей хорошо или она играет. Но супруга на самом деле была очень довольна своим положением и старалась во всем угождать своему маленькому хозяину. После того, как шут провел ее по дворцу, она перестала его бояться, и здоровая деревенская голова подсказала кухарке, что это не просто муж, а подарок судьбы. А когда все рыцари пришли на их свадьбу и вручили хорошие подарки, Анетта почувствовала себя на седьмом небе от счастья.

Освоившись в комнате мужа, толстая шутиха стала требовать постоянного внимания к своей персоне. Несколько раз в день чрезмерно болтливая женщина докладывала шуту, как ей понравилось ездить по улицам на свадебной карете. И о том, какие завистливые глаза у кухарок на кухне, на которой она теперь старшая. И о том, что ей хотелось бы много-много детей. А у родителей в деревне скоро родится новый теленок, а вчера сосед побил свою жену за то, что она выпила пива. И о том, какой он у нее важный и хороший. Она болтала без умолку, и глаза шута становились все удивленнее. Он не думал, что человек может так быстро и много говорить ни о чем. За время их медового месяца он услышал гораздо больше, чем за несколько лет своей жизни рядом с королем.

Каждое утро Анетта надевала свадебное платье и снова и снова вертелась перед начищенным до зеркального блеска куском меди, рассматривая свое расплывчатое отражение. Она постоянно просила Эктора рассказать ей, как их поздравил король. И правда ли королю понравилась их свадьба, ведь он так весело хохотал, напившись пива. Несколько раз в день она заходила в их спальню, проверить – достаточно ли ровно висят кисти над кроватью и не помялась ли красивая накидка. Кроме всего прочего, Анетта обладала недюжинным аппетитом крестьянки, и шут представлял, как через пару лет они не поместятся вдвоем в одной постели.

Но ночью недоразумений между ними не возникало. Анетта слишком долго мечтала о замужестве и теперь словно отыгрывалась за годы одиночества и обид. Совершенно обессиленный от горячих ласк, утром шут едва дотаскивал ноги до зала, где его ждал король. Глядя на своего любимчика, тот прятал улыбку в усах и ни о чем не спрашивал – все и так было написано на заспанном лице.