Как вам это понравится. Много шума из ничего. Двенадцатая ночь. Перевод Юрия Лифшица - Вильям Шекспир

ТОЧИЛЛИ. Когда твоих стихов не слушают, когда твои остроты не попадают в цель, – это ужасней, чем для бродяги невозможность заплатить за выпивку в трактире. Почему боги не сделали так, чтобы поэзия была у тебя в чести?

ОДРИ. Постыдились бы. Я вам никакая не поэзия, я девушка честная. А много ли чести в вашей поэзии?

ТОЧИЛЛИ. Как тебе сказать. По-настоящему честная поэзия пропитана ложью. Все влюбленные падки до поэзии, поэтому их поэтические клятвы, сочиненные во имя любви, насквозь лживы.

ОДРИ. А вы смешали мою честь с этой поэзией да еще обращались к богам при этом! Век бы мне не знать вашей поэзии!

ТОЧИЛЛИ. Напрасно ты честишь поэзию. Ты вот клялась своей честью, но если бы в тебе была хоть капля поэзии, я бы смел надеяться, что ты лжешь.

ОДРИ. Разве вам не нравится, что я честная девушка?

ТОЧИЛЛИ. Ничуть. С твоею честностью тебе надо было уродиться некрасивой. А честность в сочетании с красотой – это все равно что мед, сдобренный сахаром.

ЖАК (в сторону). Ужасно умно для дурака!

ОДРИ. Но раз уж боги не создали меня красивой, пусть они помогут мне остаться честной.

ТОЧИЛЛИ. Видишь ли, честь, с которой носятся нечистоплотные дурнушки, напоминает мне добрый кусок мяса, поданный на грязном блюде.

ОДРИ. Нет, я, благодарение Богу, хоть и некрасива, зато чистоплотна.

ТОЧИЛЛИ. Если ты благодаришь Бога за некрасоту, – дай срок – будет тебе и нечистоплотность. Но я все равно на тебе женюсь. Я говорил с викарием соседней деревни, сэром Оливером Путансом. Он любезно согласился сочетать нас здесь, в лесу.

ЖАК (в сторону). Вот бы взглянуть на это бракосочетание!

ОДРИ. Дай нам Бог жить дружно!

ТОЧИЛЛИ. Аминь. Кто-нибудь другой на моем месте до смерти перепугался бы от подобной затеи. И то сказать, вместо храма лес, вместо свидетелей рогатые животные. Но что нам до чужих рогов? Мужайся, Точилли! От рогов, как это ни гнусно, не убежишь. Недаром говорят: ни один человек не знает всего изобилия, в котором живет. Еще бы! Ни единый не знает, насколько длинны его рога. Но муж тут ни при чем. Рога ему от жены вместо приданого. Рога? Именно. И не только у людей бедных, нет! У благородного оленя рога куда ветвистее, чем у сельского быка. Стало быть, благословенна участь холостяков? Ничуть. Город с каменными стенами настолько же ценнее деревни, насколько лысина рогатого женатика солиднее голого холостяцкого лба. И поскольку уметь держать оборону лучше, чем спасаться бегством, постольку наличие рогов почтеннее их отсутствия. А вот и сэр Оливер.

Входит ОЛИВЕР ПУТАНС.

Рад вас видеть, сэр Оливер. Вы совершите обряд под этим деревом или вам необходимо что-то вроде алтаря?

ОЛИВЕР ПУТАНС. А кто вам вручит вашу невесту?

ТОЧИЛЛИ. Никто. Такого подарка я бы не принял ни от кого.

ОЛИВЕР ПУТАНС. Нет, надо все делать по закону: ее должны вам вручить.

ЖАК (выходя). Венчайте их. Я сделаю все, что нужно.

ТОЧИЛЛИ. Привет вам, господин Имярек. Вы очень кстати. Как ваше здоровье? Благослови вас Бог за то, что вы в прошлый раз составили мне компанию. Я рад вас видеть. Не стоит снимать шляпу, наденьте ее, пожалуйста.

ЖАК. Зачем ты женишься, шут?

ТОЧИЛЛИ. А зачем быку ярмо, коню седло, а человеку жена? Голуби целуются, а супруги милуются.

ЖАК. Приспичило же такому утонченному человеку, как вы, жениться среди каких-то кустов. Вы же не бродяга. Шли бы вы в церковь, где опытный священник по-настоящему освятит ваш союз. А этот соединит вас так же, как скрепляют обойные доски: если хоть одна из них будет из непросушенного дерева, она со временем рассохнется и в самый неподходящий момент даст трещину: крак!

ТОЧИЛЛИ (в сторону). А по мне, лучшего священника и не надо. Он обязательно что-нибудь напутает, и когда мне захочется бросить жену, я смогу доказать недействительность свадебного обряда.

ЖАК. Послушайся меня, иди в церковь.

ТОЧИЛЛИ. Что ж, милая Одри, идем.

      Мы или станем мужем и женой,      Или погрязнем во грехе с тобой.

Всяческих вам благ, милейший сэр Путанс. Или лучше так:

      Путанс, как вы добры!      Путанс, как вы мудры!      Сочетайте нас таинством брака.      Или, может быть, так?      Убирайтесь, мой друг.      Мне теперь недосуг.      Мне сегодня уже не до брака.

(ЖАК, ТОЧИЛЛИ и ОДРИ уходят.)

ОЛИВЕР ПУТАНС. Пусть эти молодые шалопаи глумятся над моим саном, пусть! Со своего пути я все-таки не сойду! (Уходит.)

Акт третий. Сцена четвертая

Другая часть леса.

Входят РОЗАЛИНДА и СЕЛИЯ.

РОЗАЛИНДА. Не приставай ко мне, я сейчас расплачусь.

СЕЛИЯ. Плачь на здоровье, только не обессудь: мужчины, насколько мне известно, не плачут.

РОЗАЛИНДА. Даже если у них такая же причина для слез, как у меня?

СЕЛИЯ. О такой причине они могут только мечтать. Ну, а ты просто обязана поплакать.

РОЗАЛИНДА. И волосы-то у него, как у Иуды.

СЕЛИЯ. Пожалуй, потемнее. Зато его поцелуи – прямые потомки иудиных.

РОЗАЛИНДА. И все же волосы у него прекрасные.

СЕЛИЯ. Краше некуда: каштановый – всем цветам цвет.

РОЗАЛИНДА. А его поцелуи чисты, как приобщение Святых Таин.

СЕЛИЯ. Сама Диана целовала его в уста. Сестры из зимнего ордена могут только завидовать чистоте его поцелуев: само целомудрие освежает их.

РОЗАЛИНДА. А почему он нарушил клятву и не пришел?

СЕЛИЯ. Потому что он всегда нарушает свои клятвы.

РОЗАЛИНДА. Ты это серьезно?

СЕЛИЯ. Не настолько, чтобы считать его карманником или конокрадом, однако искренность его любви можно сравнить с опорожненной бутылкой или с вылущенным орехом.

РОЗАЛИНДА. По-твоему, он ветрен в любви?

СЕЛИЯ. Если любит, то да, но в нашем случае, кажется, любовью и не пахнет.

РОЗАЛИНДА. Но ты же собственными ушами слышала, как он клялся в любви.

СЕЛИЯ. Вчера слышала, но сегодня пока еще нет. Кроме того, клятвы влюбленного сродни ручательствам торгаша: оба пытаются всучить просроченные векселя. Кстати, он здесь в лесу состоит при герцоге, твоем отце.

РОЗАЛИНДА. Вчера я имела удовольствие встретиться с отцом и ответить на кучу его вопросов. Особенно он интересовался моим происхождением, но я сказала, что в этом отношении мы с ним совершенно равны. Он лукаво посмотрел на меня и удалился. Но к чему ты приплела моего отца, когда у нас есть более существенный предмет для разговора – Орландо?

СЕЛИЯ. О, он поистине прекрасен! Прекрасны его стихи, его речи, его клятвы, которые он беззастенчиво разбивает о сердце своей возлюбленной, – это в нем особенно прекрасно. Он похож на горе-рыцаря, который пытается атаковать противника сбоку, но вылетает из седла с переломанным копьем, напоминая при этом гусака, хотя и благородного. Но разве не прекрасно все, что делает молодость, помноженная на сумасбродство! Но сюда идут.

Входит КОРИНН.

КОРИНН. Вы, господа, все интересовались      Тем по уши влюбленным пастушком,      Который, помните, ходил за мною      И до небес превозносил пастушку,      Жестокую владычицу свою.СЕЛИЯ. И что с того?КОРИНН. Хотите посмотреть      На представление в живых картинах,      Где бледную, но искреннюю страсть      Румяное бесстрастье отвергает?      Пожалуйста, могу вам показать.РОЗАЛИНДА. Чужая страсть подпитывает пыл      Того, кто от любви лишился сил.      Сочувствуя игре чужих страстей,      Я, может быть, приму участье в ней.

(Уходят.)

Акт третий. Сцена пятая

Другая часть леса.

Входят СИЛЬВИЙ и ФЕБА.

СИЛЬВИЙ. О Феба, не гони меня, о Феба!      Не убивай с небрежностью такой.      Палач, и тот свою жалеет жертву,      Хоть от привычки головы рубить      Окаменело сердце у него.      Иль ты, неумолимее, чем он,      Чья жизнь – кровопролитие сплошное?ФЕБА. Хорош палач я, нечего сказать,      Раз не могу от жертвы убежать.      Мои глаза, сказал ты, убивают?      Ты очень мил, а главное – правдив.      По-твоему, нежнейшие глаза,      Что прячутся пугливо от пылинки,      Тираны, душегубы, палачи?      Раз так, то я сейчас тебя убью.      Как? Ты не умер? Даже не упал?      Хоть притворился б! И тебе не стыдно?      Не ложь ли, что мои глаза – ножи?      Куда ты ими ранен, покажи.      Вот если б ты иголкой укололся      Или ладонь порезал о тростник,      Заметны были б или след укола,      Или царапина, или порез.      Ну, а мои глаза не мечут стрел:      Ты цел и невредим и можешь снова      Напрасно их винить Бог знает в чем.СИЛЬВИЙ. Когда-нибудь, о Феба дорогая,      Твоя неискушенная душа      Узнает, что такое сила страсти.      Тогда поймешь ты – поздно, к сожаленью! —      Что от любовных стрел не видно ран.ФЕБА. Там видно будет, а до той поры      Исчезни с глаз. Как та пора настанет,      Нещадно надо мною издевайся,      А я тебя сейчас не пощажу.РОЗАЛИНДА (выходя). Но почему, простите? Кто вы родом,      Что вы не только мучите его,      Но радуетесь, пытки изощряя?      Вы вовсе не красотка, – воля ваша,      Но если с вами спать, то в темноте.      Зачем играть бездушную гордячку?      Что смотрите? Неужто я не прав?      Вы созданы природою для рынка,      По трафарету. Черт меня возьми!      Глядит, как будто хочет обольстить!      Не обольщайтесь, милая моя.      Во мне не пробуждает обожанья      Стеклярус ваших глаз, ни смоль волос,      Ни творог щечек, ни чернила бровок.      А ты, пастух, в уме ль? Ходить за нею,      Как вслед за тучей ветры и дожди?      Найдутся дураки и без тебя      Уродов делать. Ты ведь как мужчина      Красивей, чем как женщина она.      Ты для нее что зеркало, пастух.      Глядясь в тебя, она воображает      Себя неотразимой. Полно, девка!      Ты небеса должна благодарить      За то, что хоть один в тебя влюбился.      И вот тебе мой дружеский совет:      Пока есть покупатель, не торгуйся.      Считай за счастье стать его женой:      Злой страхолюд страшнее, чем незлой!      Пастушка, полюби его. Прощай.ФЕБА. Ах, юноша, ругательство твое      Милее мне, чем вся его любовь!      Хоть целый год ругайся напролет.

РОЗАЛИНДА (в сторону). Он очарован ее уродством, она – моим злоречием. Отныне, когда она будет угощать его суровыми взглядами, я буду приправлять ее суровость острыми речами. – Что означает твой, пастушка, взгляд?