Я – человек-выстрел - Луис Суарес

Недавно я летел на самолете с бывшим товарищем по «Аяксу» Дарио Цвитаничем, и мы заговорили о том периоде и тех вещах, которые Ван Бастен заставлял нас делать. В половине случаев нам хотелось провалиться сквозь землю. Это было невыносимо.

На этих «уроках искусства» нам говорили случайные слова, и мы должны были рисовать все, что приходит нам в голову. Среди нас было пять или шесть человек, которые пытались найти в себе Ван Гога. До уровня голландских мастеров никто не дотягивал. Я этого не понимал.

Мы не стали чемпионами лиги в том сезоне, но тренер все равно не отступал от идеи, что можно укрепить командный дух игроков, заставляя их заниматься вещами за пределами поля. Я помню, как за три недели до окончания сезона «АЗ» заранее обеспечил себе чемпионство в 2008/09. Ван Бастен отправил нас на поиски сокровищ… да-да, на поиски сокровищ.

Пять человек набивались в Citroen 2CV и колесили по Амстердаму в поисках магических тайных знаков, в то время как в 35 километрах от нас «АЗ» праздновали победу в лиге. Почувствуйте разницу. Они побеждают, а мы катаемся на крохотных машинках.

Были вещи, которые я действительно не мог понять. Сейчас я могу рассказывать об этом, но тогда меня это выводило из себя.

Отношения с Деннисом Бергкампом были лучше. Он приходил к нам время от времени, работая ассистентом, и присоединялся к нам при игре в пас; тренироваться и наблюдать за ним было просто потрясающе. В детстве я смотрел игру Денниса за «Арсенал», и он был превосходным игроком. Еще я помню, как он забил один из моих самых любимых голов в истории против Аргентины в чемпионате мира 1998 года, обработав мяч после длинной передачи, обыграв Роберто Айялу, эффектно сместившись в центр и забив гол высочайшего качества. Этот мяч выбил Аргентину с турнира.

Было невероятно, что я в свои 20 лет играю вместе с ним. С нами также работал Франк де Бур, и когда они брали мяч и начинали играть, это было что-то. Я понимал, что эти парни играют на совершенно другом уровне. Ван Бастен, естественно, тоже принимал участие, и поначалу он тоже играл в «футбольный теннис», но это было совсем не то; не было той теплоты и легкости в том, как он это делал. Со временем наши отношения ухудшались, и с течением времени и, как ни странно, с каждым моим забитым голом все становилось хуже и хуже.

Со временем я стал предполагать, что Ван Бастен не любил меня, потому что я подбирался к его рекорду по забитым голам. Помню, меня не взяли в состав команды в Лиге Европы, когда я был на грани того, чтобы превзойти его голевую серию. Может быть, дело было не в этом, но меня волновало, не является ли это чем-то большим, чем просто совпадением. Болельщики любили меня, а я делал свою работу – забивал голы. Но Ван Бастен всегда заострял внимание на тех вещах, в которых, как он думал, я не был хорош. У нас не произошло ни одного серьезного конфликта; я просто никак не мог понять его отношения ко мне, и мы так и не нашли общий язык.

Возможно, все из-за того, что я не был типичным игроком «Аякса» со спокойным, уравновешенным характером? Я часто получал желтые карточки в тот год, и его это раздражало. Может, были какие-то личные мотивы? Или ему не нравился мой игровой стиль? Он любил аккуратный, чистый футбол, техничный и вдумчивый. Я же был игроком, который готов наваливаться на соперника, бороться с ним без устали и всегда идти вперед.

Мне так и не довелось с ним толком пообщаться, поэтому я так и не узнал всей правды. Я разговаривал с некоторыми людьми из руководства, и они рассказывали мне о некоторых планах Ван Бастена на меня; были предположения, что он хочет меня продать, и это было очень больно.

Но что я точно знаю, так это то, что шанс был упущен. Я бы хотел, чтобы он мне помогал как футболисту. Если ты нападающий, а сам Марко Ван Бастен говорит тебе, что тебе делать, то ты прислушаешься и сделаешь так, как он советует. Он точно знает, что делать. Было бы очень здорово чему-то у него научиться и наладить хорошие отношения, но, судя по всему, у него были другие планы. Все встало на свои места, когда Ван Бастен ушел из «Аякса».

***

Иногда в футболе период адаптации к новой лиге затягивается. Так по крайней мере случилось со мной. До определенного момента я играл на роскошной «Амстердам Арене» так же, как я играл на улицах Монтевидео. Но надо признать, что существуют некоторые различия, и если ты хочешь продолжать развиваться, нужно осваивать новые вещи и учиться. Например, в «Аяксе» я стал лучше тренироваться и стал более сдержанным в периоды матчей. Я учился быть более умным игроком, учился думать во время игры. В Уругвае мы тренировались по два с половиной часа, при этом полчаса уделяя только бегу. В «Гронингене» занятия длились от часа до 75 минут. В «Аяксе» и того меньше.

Я понял, что нужно правильно тренироваться, но «правильно тренироваться» не всегда означает «усердно работать»; интеллект настолько же важен, насколько и усердие. Кроме того, важнее всего были сами матчи. Я научился привносить больше порядка в свой стиль игры. Когда я только перебрался в Голландию, я носился по полю все 90 минут. Если я чувствовал, что нужно прессинговать, я бежал и прессинговал. Я в одиночку бегал за каждым мячом. Теперь я научился подавлять такие всплески и больше играть так, как нужно команде. Это было развитие в тактическом отношении.

Тренеры «Гронингена» говорили мне: «Нет, нет, Луис, оставайся там, где стоишь, и пусть прессингует Эрик Невланд. А в следующий раз, когда он будет глубже, прессинговать будешь ты». Я научился выжидать правильный момент. Всегда услышишь крик от одного из полузащитников: «Давай», и тогда ты должен бежать прессинговать. Центральный полузащитник должен быть игроком, который отдает приказ, а ты должен ему следовать. Нет никакого смысла в том, чтобы действовать одному; ты просто впустую потратишь все свои силы. Вместо этого мы координировали наши действия, точно выбирая подходящие моменты.

Я также предпочитал скорее бежать вперед, нежели защищаться. Клаас-Ян Хунелаар был нашей девяткой, поэтому я играл правее или левее. В схеме «Аякса» 4–3–3 крайние нападающие должны были возвращаться назад и мешать крайним защитникам противника. Если соперник атаковал семь раз за игру, то я преследовал его в лучшем случае раз. Я говорил тренеру, что не могу возвращаться, поскольку у меня не останется сил атаковать с той же энергией. Временами это вызывало проблемы, особенно в период Ван Бастена, но иногда мы находили компромисс. Некоторые из тренерского штаба иногда даже говорили мне: «Луис, не преследуй вражеских форвардов, оставайся высоко на поле и береги силы, чтобы не упустить свой момент». Но я учился играть так, чтобы принести пользу команде в каждой конкретной ситуации.

Мне нравились тренировки. В Голландии молодые футболисты уделяют все внимание работе с мячом, причем все время. В Уругвае детей в первую очередь учат бегать. Семилетние мальчики наворачивают три круга по стадиону, после чего им, может быть, дадут один мяч на всех. Поэтому очевидны причины такой разницы в технике уругвайцев по сравнению с голландцами. Мы выпускаем много футболистов, готовых сражаться в любой ситуации, будто от этого зависят их жизни. Непросто развить отличную технику, если в возрасте семи лет ты приходишь на тренировку, а тебя отправляют бегать.

Также я заметил различия в предсезонной подготовке. Многие годы уругвайская предсезонная подготовка длилась месяц, и двадцать дней из этого месяца ты бегаешь по пляжу с привязанными к плечам мешками с песком или рывками преодолеваешь песочные насыпи, пока твои ноги не начнут напоминать ствол дерева. Иногда за день до игры меня отправляли на затяжную пробежку, и я думал: «Как после сегодняшней пробежки мне бегать по полю завтра?»

Но таковы были наши тренировки: бег и нагрузки в течение двадцати дней предсезонки.

Я должен признать, что в плане работы на тренировках я далеко не идеал. Марио Ребольо, ассистент главного тренера сборной, прозвал меня Gruñón (Ворчун, как в сказке про Белоснежку и семь гномов), и это прозвище прижилось. Я всегда был одним из тех, кто вздыхал: «Что, опять бегать?» Но потом я бежал. Или нам говорили 30 раз повторить какое-то упражнение, и я вопрошал: «Что, тридцать?!» Но делал все тридцать.

Я и сегодня остаюсь Ворчуном, но никто никогда не скажет про меня: «Вот, посмотрите, зазвездился», потому что я всегда был нытиком. Любой мой тренер это подтвердит.

В «Аяксе» тренировочные методики подходили мне лучше всего: игровые тренировочные сессии, ориентированные непосредственно на матчи, подходили мне гораздо больше бессмысленных утомительных нагрузок. В тренажерном зале тоже было немного проще. Я не люблю, когда меня обременяют работой в тренажерном зале. Я считаю, что футболист сам знает свое тело лучше, чем кто-то другой. В «Насьонале» я повторял: «Сегодня не могу, потому что делал это вчера». Но это никогда не срабатывало, и нельзя было просто сесть на велотренажер, потому что фитнес-тренер всегда следил за нами и указывал, какие упражнения нам делать и в каких количествах. В «Аяксе» никто не заставлял меня работать в тренажерном зале. Методика, когда за мной наблюдают, но также позволяют самому решать, что для меня лучше, была мне в новинку.