Я – человек-выстрел - Луис Суарес

Когда мы только приехали в Голландию, никто из нас не умел готовить. Рональд МакДональд стал нашим другом, а я купил электрогриль, чтобы жарить стейки. Дом всегда был в дыму. Тогда стейки мне казались отличным вариантом, но теперь… Господи боже! Как мы вообще могли это есть?

У Софи уже был более полезный набор привычек в еде, поэтому, когда мы стали жить вместе, они стали проявляться и у меня. Кроме того, она приучила меня к домашнему быту. Я привык жить с мамой и сестрами, которые заправляли постель и убирались в доме. Теперь в Голландии мы жили вместе, и я должен был принять на себя и эту ответственность. Мы разделили между собой готовку и работу по дому и взрослели вместе. В Гронингене жили 200 000 человек, из которых 50 000 – студенты. Все передвигались по городу на велосипедах. То же самое стали делать и мы большую часть времени.

Также мы прошли ускоренный учебный курс по финансовому делу, чем отличается чистая зарплата от зарплаты до налогового вычета. Когда я подписал контракт с «Гронингеном», я подумал, что раз я выбрался из Уругвая в Европу, то мои проблемы с деньгами решены раз и навсегда. Но, конечно, это было не так. Мне было 19, и я не представлял себе, что происходит.

Были вещи, о которых мне не говорили люди, которые вели переговоры по контракту. Никто не говорил мне, что вот эта сумма – чистая зарплата, а вот эта – до налогового вычета. Я думал, что зарплата до вычета – это то, что пойдет мне в карман, и они позволяли мне так думать. Как же я ошибался. Меня обвели вокруг пальца. Казалось, меня просто обобрали.

И конечно, родственники тоже думают, что раз ты перебрался в Европу, то ты уже почти миллионер. Когда я переехал в Гронинген, они думали, что я буду богатейшим человеком в Уругвае. Я никогда не рассказывал им, сколько зарабатываю, и они всегда уважали мое решение, но люди, которые окружают семьи футболистов, гораздо хуже. Ваши родные знают, откуда вы и через что вам пришлось пройти, знают о том, чем вам пришлось пожертвовать, но людям, которые пытаются извлечь из тебя какую-то выгоду, все равно.

Человеком, который объяснил мне разницу между доходами и прибылью и рассказал мне о многом другом, был Бруно Сильва. Бруно был нашим спасением в те первые месяцы в Гронингене. Я помнил его как игрока сборной Уругвая и в клубе «Данубио» – одним из тех, которые были третьими в Уругвае, сразу после «Насьоналя» и «Пеньяроля». Мы встречались, чтобы вместе посмотреть матчи чемпионата Уругвая, или собирались семьями на барбекю. Нам не удалось найти уругвайский стейк, поэтому мы брали бразильское мясо у бразильца, который долгие годы играл в «Гронингене», – Уго Альвес Веламе. Тогда он работал тренером в академии клуба и был одним из тех, кто поддерживал нас с Софи. Он стал нашим переводчиком во всех наших делах с клубом.

Бруно рассказал мне все, что знал о «Гронингене». Это был средний клуб, пытающийся закрепиться в еврокубках, пробившись в них впервые за последние 14 лет. У них был впечатляющий новый стадион на 22 000 мест, а стабильная финансовая состоятельность позволяла им всегда вовремя выплачивать мне зарплату. К счастью для нас, Уго и Бруно были рядом; они существенно упростили нам жизнь. Мы втроем дружили семьями и часто проводили время вместе. Они помогали мне на поле, а их семьи помогали и мне, и Софи в бытовых делах. Они просто замечательно к нам относились, особенно учитывая то, что мы были еще совсем детьми, понятия не имевшими, как жить. Они, конечно, не могли знать, чего я в итоге добьюсь, – их поддержка была совершенно бескорыстной.

Когда мы приехали, Бруно не играл, поскольку был травмирован. Софи спросила его, играет ли он за первую команду, и когда он ответил, что да, мы были поражены – игрок основной команды «Гронингена»? Вау. Приключение начиналось.

Как и любой уважающий себя уругваец, Бруно любил матэ. Я тоже изредка пил его, когда мне было 18 или 19, с моим папой или партнерами по команде. Но когда я уехал из Уругвая, я только стал еще большим уругвайцем, чем был до этого. Трудно объяснить, что такое, по сути, матэ. Я всегда говорил «ливерпульцам», что это что-то вроде горького зеленого чая, который мы заливаем кипятком и пьем через металлическую соломинку. Где бы вы ни увидели компанию уругвайцев, среди них наверняка найдется один, у которого будет с собой фляга, из которой он нальет кипяток в небольшую кружку, а выпив, передаст товарищу. Мы с Бруно пили очень много матэ. Тогда я не знал, как правильно заполнить листями калебас, я даже не знал, как вскипятить воду. Бруно многому меня научил.

На тот момент ему было 27, и я помню, как он, вздыхая, говорил мне: «Играть мне осталось недолго». Я думал – как долго мне еще расти до его лет, и сейчас, когда мне 27, я рассказываю вам эту историю.

Став еще большим уругвайцем, чем когда я жил в Уругвае, я еще более восторженно смотрел матчи моего любимого «Насьоналя» в уругвайской лиге. Сперва я просто говорил: «Так, в восемь часов я буду смотреть матч, поэтому просьба меня не беспокоить». Со временем, однако, я привык не смотреть матчи целиком, довольствуясь лишь их результатами. Мало-помалу ты отвыкаешь. В каком-то смысле это печально – часть тебя исчезает, но это неизбежно.

Когда уругвайский футболист Себастьян Коатес перебрался в Ливерпуль, он говорил: «Нет, в восемь никаких планов, я собираюсь смотреть игру», а я говорил ему: «Это ненадолго». Я знал это, ведь я сам прошел через то же самое.

Я до сих пор поддерживаю связь с Бруно. Для меня это очень важный человек. Он вернулся в свой родной город в Серро-Ларго и до сих пор играет, но до этого он был вместе со мной в «Аяксе». Я перешел туда в августе 2007-го, а он присоединился ко мне в следующем январе. В клубе спрашивали мое мнение о нем, и, конечно же, я тепло о нем отзывался, рассказав, как сильно он помог мне в Гронингене. Не только он один, но и его семья.

Также мы вместе играли за сборную Уругвая. Я не стану заявлять, что Бруно играл в сборной благодаря моей рекомендации, но когда меня спросили, я сказал, что Сильва – это очень хороший футболист, и тренер, Оскар Табарес, посмотрел его и принял в команду. Бруно ценил мою поддержку, но это ничто по сравнению с тем, что он сделал для меня в Голландии. Я и представить не мог, что кто-то, кто знает меня так недолго, станет мне так помогать.

Когда я переходил в «Ливерпуль», Бруно переживал непростые времена после операции на плече, которая прошла далеко не гладко. По его словам, «он возносился в небеса, а потом возвращался обратно» – настолько тяжело она прошла. Сейчас он шутит об этом, но тогда все было очень серьезно. Попала инфекция, и из-за осложнений он был в большой опасности.

Бруно знает меня так же хорошо, как и любого другого футболиста. Когда я спрашиваю его: «Видел, какой мяч я забил?», он отвечает: «Успокойся, парень, я помню, кем ты был в свою первую неделю в Голландии». Он до сих пор пишет мне сообщения время от времени: «Надо было сильнее крутить мяч на том штрафном». Еще я многое узнал от него об Уругвае, поскольку, уехав из Сальто в таком юном возрасте, я вырос в Монтевидео, а поскольку он жил в Серро-Ларго, то знал о провинции гораздо больше. Так мы с Софи многое узнали о людях вне столицы.

В футболе непросто найти настоящих друзей, но Бруно определенно один из них. Он до сих пор относится ко мне так же, как в тот первый день в Гронингене, и мне это нравится. Я ценю дружбу, начавшуюся еще тогда, когда я только начинал делать себе имя в футболе.

Голландский футбол восхитителен. Игры были захватывающими, стадионы – замечательными, и со временем я стал находить свое место на поле. Правда, сперва у нас с тренером произошел серьезный конфликт. Был сентябрь 2006-го. Мы играли в отборочном раунде Кубка УЕФА и в первом матче проиграли «Партизану» со счетом 4: 2. Я вышел со скамейки в последние 15 минут и забил. В ответном матче я появился в стартовом составе, но при счете 0:0 в середине второго тайма Янс меня заменил. Мы едва не вылетели из турнира. Я покидал поле, мягко говоря, не в настроении. Я не люблю, когда меня заменяют, и к тому же шел дождь. Тогда я еще не знал голландских привычек, что нужно пожать тренеру руку, уходя с поля. Я показал ему жест, которым дал понять: «Я не собираюсь подавать тебе руку». Озлобленный, я вскинул руку вверх. В ярости он швырнул свой зонтик в ответ на мое неуважение и сломал его.

Таким образом, я был виноват, что счет был 0: 0, что зонтик сломался, и, наверное, в том, что шел дождь, тоже была моя вина.

Наши разногласия всех расстроили, но мне не пришлось долго ждать, чтобы искупить свою вину. На следующих выходных мы встречались с «Витессом», и мы побеждали со счетом 1: 0, пока они не перевернули игру до счета 1: 3. Мы отыграли гол на 82-й минуте – я заработал пенальти. Я забил следующий мяч, сравняв счет, когда до конца матча оставалась минута, и, казалось, мы заработали свое очко, но все только начиналось. В добавленное время после навеса с правой стороны поля кто-то передал мне мяч головой вдоль вратарской линии. Касанием я обманул защитника и голкипера и левой ногой отправил мяч под перекладину. Этот гол стал победным. Стадион сходил с ума.