Химера (СИ) - Ворожцов Дмитрий

Бредятина…  Мне даже нечем вдыхать, про опорожняться лучше вообще молчать…  Ну вот и все Ветров! Отлетался…

Обугленные кости внезапно покрылись трещинами, в глубине которых светилась непереносимо ярким светом огненная лава. Снопы искр мощным потоком полетели против направления движения тела, пожирая скелет с нереальной быстротой. Больше не было космоса, не было звезд…  Ничего не было…  Лишь необъятная туша невыносимо ослепляющей звезды, залившая все вокруг белым светом…

* * *

Затарахтела немецкая речь. Яркий свет начал затухать, пока не перестал ослеплять. Впереди меня стояли в ожидании мои спутники, а за ними виднелся стальной бункер с «зондеркомандой» в центре. С живой и, главное, разумной. Не было никаких следов битвы. Ни истерзанных трупов, ни бассейна с темно-красной жертвенной кровью, ни стрелянных гильз, ни жуткого запаха смерти.

Что-то новенькое…  В первый раз после смерти я вернулся не в кресло. Видимо, чтобы не заскучал…

— Да здравствует Адольф Гитлер! Оберштурмбанфюрер Эрнста фон Рунштедт, доложите обстановку, — затянул командным голосом Вольфганг и подошел к арийке, пожирая ее взглядом оголодавшего питона.

— Группенфюрер, вся мощь великой арийской нации мобилизована по боевой тревоге. Все силы, что имелись в наличии, — ответила ему «хрустальная леди» с каменным лицом.

Этот фильм ужасов я уже смотрел, и его финал мне не понравился…

Левая рука нырнула во внутренний карман костюма, схватила артефакт и сжала его что есть мочи. Правой рукой я вытащил любимый «Desert Eagle». Большой палец щелкнул предохранителем, и сверкающий ствол уперся в затылок Рихтера, скидывая его ковбойскую шляпу на пол.

— Не дергайся, Альфред! — грубо выкрикнул я. — Иначе вынесу тебе мозги.

— Что ты делаешь, Владимир? — прошептал Рихтер беззлобно, можно сказать, даже по-доброму. — Ты сошел с ума…

— Я никогда не был разумнее, чем сейчас. Я знаю теперь то, чего раньше не знал…

— Если ты задумал взять меня в заложники для чего-то…  Забудь. Эйзентрегер убьет нас обоих, ему на это плевать…  Он не пойдет на уступки.

— Правильно говоришь, Фреди. Это не в моих правилах, — подтвердил его слова Вольфганг. Вытащил пистолет и направил на меня. Собственно, как и Аршалуйс. — Дружба дружбой, а своя жизнь дороже.

— Нет, Альфред, все гораздо хуже…

— Ты хочешь меня убить?

— Нет…  Я хочу, чтобы ты жил…  Это трудно объяснить. Я должен это сделать.

— Я готов поговорить об этом. Опусти ствол, — сказал Альфред и попытался обернуться ко мне лицом.

— Стоять, я сказал! — заорал я, психанув. Руки задрожали и ствол заелозил по седым волосам Рихтера. — У нас нет времени говорить. Поверь мне, так надо…

— А еще говорят: я неуравновешенный. Да по сравнению со сбрендившими русскими, я ангел во плоти, — вставил группенфюрер и засмеялся. — Я бы никогда не замочил своего друга без объяснений.

— Альфред…  Я хочу, чтобы ты был жив…  Хочу, чтобы я жил…  Елена…  Знаешь, я хочу от нее детей…  Я хочу, чтобы жило все это кровожадное, ненасытное…  чертово человечество…

— Дак живи…  Рожайте отпрысков, никто не помешает вам…  Зачем все усложнять? Вольфганг спасет нас, у него в хранилище есть могущественные предметы. И мы вернемся домой…

— Нет…  не спасет…  И поверь мне, смерть не самое страшное, — захлебнувшись словами, произнес я.

— Не будь слепцом, Владимир. Посмотри, какая армия нас защитит. Это Четвертый рейх…  Ты понимаешь, что заложено в этих словах?

— Пойми…  Я прозрел…  Я только сейчас прозрел! Я знаю, чего хочу и, главное, зачем.

— Остановись…  Вова…

— Да хватит уже этих соплей! Стошнит скоро, а я недавно пообедал, — прервал наш диалог группенфюрер. — Даю тебе три секунды, щенок…  Или…  Или я вынесу тебе мозги вместе с бредовыми мыслями. Пусть проветрятся…

— Я тебя не спрашивал. Заткнись, фашистская тварь! — сорвался я на него.

— Что…  Что ты сказал? Су…  Су…

— Повторить?

— Я знал…  — бормотал он невнятно, а в глазах его запылал злобный огонь. — Я ведь сразу заподозрил…  Лица не узнал…  Твой взгляд…  Этого не может…  быть…  Так не бывает…  Это невозможно…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Взаимно. Я тоже рад встрече, — издевательски бросил я.

— Гребаный русский…  Ты заставил меня ненавидеть весь мир! Лучше бы ты меня убил. Задавлю…

— Вы бредите? Давайте успокоимся и все обсудим, — прокричал Рихтер, но с места больше не двигался.

— Я намотаю твои кишки на кулак и заставлю их сожрать. Убью голыми руками, — зашипел Эйзентрегер.

— Рискни, гнида…  Лейтенант Слепаков промазал. А вот я не промажу. Ты сам себя приговорил, рассказав о врожденной декстрокардии.

Вольфганг рванул на меня с обезображенным яростью лицом.

Больше нечего ждать, нужно решаться! Смерть ради жизни или жизнь ради смерти.

Указательный палец дернулся, и в то же мгновенье мозги Рихтера брызнули в лицо кавказца. Я должен был его убить…  Не знаю почему, но артефакты не работают рядом с Альфредом, когда ему грозит опасность. По-другому я не смог бы вернуться на нулевой километр…

Рихтер замертво рухнул на пол. Вольфганг уже добежал и теперь заносил рукоятку над моим незащищенным виском, но убить он меня не успел. Аршалуйс всадил целую обойму свинца гораздо быстрее, пригвоздив мое продырявленное тело к стене. Горячая кровь струилась по телу. Стекала по рукам и напитывала жаждущий ее амулет. Теперь он был объят молниями. Скоро я окажусь в кресле, в своем кабинете…

Боли я не чувствовал, лишь радость. Притом совершенно безумную. Больно не умирать, мучительно жить на этом свете «мертвецом»…

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ЛИЛОВЫЕ СНЫ

Екатеринбург, 13 января 2012 года

Это было странное место. И дело даже не в фантастическом пейзаже. Оно не поддавалось анализу обескураженной логики. Все здесь было неправильным. От начала и до конца, если в этом хаосе их вообще можно отыскать.

Очнулся я в дремучем хвойном лесу. Он по определению должен быть вечнозеленым, но на самом деле этому требованию не отвечал. Все без исключения было лилового цвета с незначительным различием оттенков: величественные ели, редкие кустарники, корявый валежник, ковры мхов, таежные травинки, наливные ягодки и цветочки…  Приходилось всматриваться, чтобы хоть как-то разделить в сознании эту сумбурную мешанину элементов. Перед глазами — опушка вечнолилового леса, как бы смешно это ни звучало. Хотя на самом деле было не до смеха.

Я даже ущипнул себя за руку, но, кроме боли и разочарования в том, что это не сон, больше ничегошеньки не получил. А это значило одно — придется просто плыть по течению в ожидании «хеппи-энда». Да поплясывать под чужую дудку, как вечно неунывающий петрушка-скоморох. Наверняка это проделки Химеры…  М-да, Ветров…  Опять ты попал…

Самое интересное, что странности цветопреставлением не ограничивались. Необычную тайгу раскраивала напополам узенькая дорожка из лилового кирпича. Она устремлялась вдаль горизонта к застывшему на лавандовых небесах солнцу цвета индиго. Хотя, возможно, это и не солнце…

Дорога была добротной. Не шикарный немецкий автобан, конечно, но тоже идеально прямая и с ровной поверхностью без лишних углублений и выпуклостей. Как будто ее строили на века и с искренней любовью, что наводило на мысли о сугубо нероссийском ее происхождении. По этой «неизвилистой» дорожке мне и нужно было идти. На это недвусмысленно намекали указатели в виде фиолетовых стрелочек, установленных по обочине через одинаковое расстояние. Они циклично вспыхивали ярким электрическим светом на манер бегущей строки.

Откуда вообще в этой забытой богом глухомани такая роскошь, как электричество? Где-то в кустах спрятаны лиловые белки, безостановочно бегающие в колесе с проводами?

Но на этом диковинность дороги не заканчивалась. В этом я убедился сразу, как только опрометчиво двинулся с места. В каком бы направлении я ни шел, каким бы способом это ни делал и какие бы силы ни прикладывал, я все равно неизменно приближался к «псевдосолнцу». Развернулся в обратную сторону. Прыгнул вперед на свою тень, но пока летишь, уже видишь, как загадочная дорожка перемещается под тобой сама по себе. Ты приземляешься на то же самое место, откуда и начинал полет. Можешь плюнуть на все и ломануться в сторону чащи парадоксального леса…  Но «кирпичная тропа» и тут не дремлет. Подстраивается под внезапные желания и исправляет на свое усмотрение. И вскоре ты вновь уже бежишь к светилу, ведомый той же непреклонной волей, что дирижирует стрелкой компаса. И ведь не поспоришь! Бесполезно. Не убедишь ни кулаками, ни пламенными речами. Кому вообще мне высказать свое бурное недовольство?!