Сексуальная жизнь наших предков - Бьянка Питцорно

Я даже представить себе не могла, что…

В общем, рядом с конвертом, в котором я нашла завещание, лежал и другой, запечатанный. «Моей жене Аде. Открыть только в случае моей смерти. Никому не показывать. После прочтения сжечь», – гласил узнаваемый почерк мужа. Дата стояла та же, что и на завещании.

И что мне было делать? Я распечатала конверт. Мне бы не следовать инструкциям и сжечь эти страницы до, а не после прочтения... Некоторых вещей лучше не знать, они могут отравить вам жизнь. Как навсегда отравили мою. Как мне теперь смотреть в глаза Армеллине?

Армеллина. Да, эта наглая служанка, ни разу не проявившая ко мне и капли уважения – дочь моего мужа. В ней течёт та же кровь, что и в моих детях, она приходится им такой же сводной сестрой, как Танкреди – сводным братом, пусть никто из них и не подозревает об этом.

– Этого ещё не хватало! – изумлённо воскликнула Ада. – Армеллина! Поверить не могу!

– Ну, а что я тебе говорила? Теперь понимаешь, почему я остолбенела, прочтя этот кусок, и почему не хотела, чтобы дневник кто-нибудь видел? Читай дальше, и сама всё поймёшь. Осталось две-три страницы. Смотри, здесь есть оригинал письма: прабабушка не уничтожила его, а вклеила внутрь.

Ада вздохнула. Она ужасно устала, а глаза чесались, словно в них насыпали песка. В приоткрытое окно она увидела, как светлеет небо, возвещая приближение рассвета.

«И стоило ли не спать всю ночь, гоняясь за чужими секретами? – пришло ей в голову. – Разве не лучше было сразу сжечь к чёрту этот дневник, как должна была сделать бабушка с письмом своего мужа?»

– Давай, тётя Адита! Хватит витать в облаках! Хочешь, я сварю ещё кофе? Читай дальше!

Дорогая Ада!

я уже давно, задолго до того, как мы с тобой поженились, задавался вопросом, уместно ли раскрывать тебе эту тайну или стоит забрать её с собой в могилу. Никто, исключая тебя, об этом не знает, и мне бы хотелось, чтобы так было и впредь. Особенно это касается детей – ВСЕХ моих детей, как сыновей, так и дочерей: я не хочу, чтобы чувства, которые они питают по отношению друг к другу, изменились.

Почему же я не рассказал тебе этого раньше? Потому что ты по натуре недоверчива и подозрительна: уверен, прочтя моё завещание, ты снова подумаешь плохо о бедной девушке, от которой наша семья не видела ничего, кроме добра. Думаешь, я не заметил, что твоя враждебность к Армеллине порождена ревностью? Ты ведь подозреваешь её в том, что я был или даже остаюсь её любовником, и наверняка именно в этом свете станешь истолковывать мою щедрость по отношению к ней и то, что я выделил её среди других слуг.

Как ты знаешь, Ада, я никогда не был верным мужем и в целом этого не стыжусь. Может, твой отец был другим? Но вы с детьми и ты лично ни в чем не знали недостатка, а для меня имеет значение только это.

Я изменял тебе всякий раз, когда подворачивалась возможность, – даже не помню, как часто. Но с Армеллиной – нет. НЕТ! НИКОГДА! Разве я бы смог?

Признаю, я очень люблю женщин, я был прелюбодеем, донжуаном, нераскаявшимся бабником. Но инцест – нет. А Армеллина – моя дочь. И насколько я знаю, старшая дочь, мой первенец.

Ты ошеломлена этим признанием, дорогая моя Ада? Ты вышла замуж за мужчину за шестьдесят, вдовца с двумя детьми-подростками, изрядно поколесившего по миру, – и не думала, что он может что-нибудь скрывать?

Ты, конечно, захочешь узнать, как это произошло. Имеешь право.

Я был уже несколько лет женат на Лукреции и с нетерпением ожидал рождения законных детей, которым мог бы передать своё имя и состояние. Но все беременности моей первой жены, как ты знаешь, заканчивались неудачно.

Можешь себе представить, с каким ужасом я воспринял рождение здоровой и крепкой дочери-бастарда, плода мимолётной интрижки с юной работницей лесопилки. Ужасом и волнением, что это известие дойдёт до моей жены и её родственников, создав нашей семье уйму проблем. Впрочем, у девушки оказалось доброе сердце: она не собиралась раздувать скандала, понимая, что не может ждать от меня ничего, кроме денег на ребёнка, а в этой помощи я ей не отказывал. Через несколько месяцев на лесопилке случилась авария, и девушка скончалась, а родня, не зная, кто отец ребёнка, попросту отдала девочку в Воспитательный дом. Я вздохнул с облегчением, но не упускал дочь из виду даже после того, как Лукреция наконец подарила мне близнецов. Чтобы девочку по достижении восемнадцати лет не отправили, как это было принято, из Воспитательного