Сексуальная жизнь наших предков - Бьянка Питцорно

с которым она могла бы разоткровенничаться, был Джулиано. Потребность в разговоре с ним становилась с каждым днём только сильнее. Она осознала, что несмотря на недавние размолвки, крах их отношений как пары, ставшее привычкой безропотное согласие на секс и внезапный уход, Джулиано оставался для неё самым близким другом, тем, кому она доверяла больше всего и кому не боялась открыть потаённые глубины своей души во всей её беззащитности.

Но как поступить с дневником? Что делать с ним теперь, когда таившийся в нем яд разъедает Аду изнутри? Отвезти обратно в Донору и дать прочесть Лауретте, чтобы немного сбить с неё спесь? Или, может, другим кузенам и кузинам, тёткам, дяде Тану? Нет, ради бога, только не дяде Тану! Может быть, в молодости или хотя бы несколько лет назад он отреагировал бы со своим обычным спокойствием, возможно даже с юмором, да и кому, как не ему, решать, как дальше вести себя с Армеллиной, а также с сыном и дочерьми Гаэтано Арреста. Но теперь, когда болезнь истощила старика, стоит ли ему испытывать такие сильные эмоции?

В какие-то моменты Аде вдруг начинало казаться, что её колебания бессмысленны, что родственники давным-давно нашли дневник, но решили не обращать на него внимания, и только для них с Джиневрой, единственных в семье, он стал внезапным откровением, а остальные попросту последовали примеру бабушки, без конца повторяя ту же грубую и лицемерную ложь, позволяющую оставить всё как есть. Впрочем, нет: эта гипотеза годилась для тётушек и кузенов, но никак не для дяди Тана – тот никогда не сделал бы ничего подобного. Если бы он знал, что Армеллина – его сестра... Джиневра права: никто ещё не открывал этих страниц.

Так что дневник лучше всего уничтожить. Она сообщила племяннице о своём решении и попросила хранить молчание. Джиневра с готовностью согласилась – не потому, что прочтённое задело её столь же сильно, как Аду, а лишь потому, что почти не чувствовала своей причастности к описанным событиям. Конечно, история прабабушки, прадедушки и их бесчисленных потомков была невероятной, похожей на аргентинскую мыльную оперу, но для неё все эти люди (включая дядю Тана и Армеллину, которые, казалось, принадлежали к другой геологической эпохе) были не более чем призраками. За последние дни она познакомилась в Болонье с несколькими своими ровесниками, которые ей понравились и с которыми теперь проводила большую часть времени, а в оставшееся время была полностью поглощена выбором факультета. Так что пока Ада погружалась в прошлое, сопереживая страданиям и сомнениям давно умерших людей, Джиневра уже нацелилась в будущее, а сексуальная и эмоциональная семейная жизнь предков перестала её занимать.

Часть шестая

Не всё то, чем кажется

(медальон, вышивка)

1

Дата начала экзаменов была наконец объявлена, и Ада целыми днями пропадала на факультете. Джиневра в это время гоняла с новыми друзьями по округе на велосипеде, а вечером, за ужином, жаловалась тёте, что, принимая во внимание всю собранную информацию, окончательно убедилась: её интересует только антропология. Хотя учиться в этом случае, как она слышала, следует за границей, в Королевском колледже в Лондоне или в Берлинском университете Гумбольдта, а от итальянских толку мало. Но ведь учёба в Англии или Германии стоит целое состояние, её семья просто не сможет себе этого позволить! Сказать по правде, им даже Болонью не потянуть, если Ада с дядей Таном не помогут. Да и отец с бабушкой никогда не позволят ей уехать одной в эти центры мирового разврата. И всё-таки университеты в Италии – совсем не то...

Подошло время возвращаться в Донору, а Джиневра так и не приняла решения. Поскольку экзамены у Ады закончились, она решила лететь вместе с племянницей. Обе были не в духе.

Аду после встречи с Джулиано охватила неясная тоска, сменившая радость и облегчение первых дней после их разрыва. К тому же она очень беспокоилась за дядю Тана, не в силах побороть предчувствие, что это будет один из последних, если не самый последний раз, когда дядя встретит её в просторном холле «Виллы Гранде». «Что же мне делать, когда его не станет?» – пришло ей в голову пару недель назад, и хотя она тут же в ужасе отогнала эту мысль, та возникла снова, пусть и в другой форме, заставляя Аду просыпаться среди ночи с острым чувством вины и бешено колотящимся сердцем: «Ты что, собираешься оставишь его умирать в одиночестве?». Разумеется, Ада прекрасно знала, что дядя Тан не одинок: есть Лауретта и её дети, есть тётки Санча и Консуэло, племянники, внуки. Есть, в конце концов, Армеллина, тайная сестра и спутница всей его долгой жизни. Так почему же именно без неё, Ады, старик вдруг должен почувствовать себя нелюбимым, забытым и брошенным? Важна ли она для него так же, как он для неё? Не слишком ли она переоценивает свою значимость? Может, он вообще не захочет её видеть?

И всё же... «Я могла бы попросить в университете годичный отпуск. Или даже – к дьяволу этот конкурс! – бросить все и устроиться преподавателем греческого и латыни в каком-нибудь лицее там, в Доноре. Тем более что в Болонье