Сексуальная жизнь наших предков - Бьянка Питцорно

только, ненадолго. Попробуй, может, найти возможность навещать нас почаще?»

Её расспрашивали минут десять: как там конкурс и как Джулиано. Ада решила, что пока никому не скажет об их разрыве: не хотелось портить эту (иллюзорную?) всеобщую благодать.

Оба племянника остались обедать. Якопо под тихий смех дяди Тана уверенно заявил, что собирается есть на десерт вместо фруктов мелкие финики и сухую кожуру, которые весь день собирал под пальмами, а Ада-Мария снова дулась на Армеллину за то, что та заставила её снять ролики, прежде чем сесть за стол.

Заскочившая выпить кофе и забрать детей Лауретта забросала кузину сотнями вопросов о Греции, упирая на то, что отпуск следует проводить на куда более симпатичных и модных Патмосе или Миконосе – так она прочла в каком-то женском журнале. А правда ли, что на Миконос теперь ездят отдыхать одни только гомосексуалисты? Тогда, конечно, и ноги её там не будет!

– Честно говоря, понятия не имею, – призналась Ада. – Я, видишь ли, не знаток модных мест, езжу только на раскопки. А что касается гомосексуализма, то в Древней Греции он был распространён повсеместно, так что дело тут совсем не в моде.

– Не понимаю, зачем ты все время меня провоцируешь...

– А ты читала платоновский «Пир»? Нет? Ну, почитай, а потом поговорим.

Когда Лауретта с детьми удалились, трое оставшихся разбрелись отдыхать по своим комнатам. Ада так устала, что вынуждена была извиниться перед дядей:

– Можно я составлю тебе компанию завтра? Заодно и поболтаем немного.

Наконец-то она могла, облегчённо вздохнув, растянуться на кровати: похоже, жизнь в старом доме после июньского потрясения снова входила в колею. Рассеянно оглядев портреты предков и на секунду задумавшись (впрочем, без особого интереса), как там обстоят дела у Чечилии Маино с поисками «мастера из Ордале», Ада укрылась лёгким одеялом и почувствовала, что тело её, налившись тяжестью, буквально тонет в глубинах матраса...

Но только она уснула, как раздался стук в дверь – это Джиневра выполняла обещание сразу по приезде помочь ей найти кольцо.

– Только давай поспешим, пока дядя с Армеллиной не проснулись и не начали задавать вопросы. Я уже попросила Костантино подняться наверх и подождать нас у гардеробной.

Ада встала, лениво провела расчёской по волосам и последовала за племянницей из спальни в галерею, а затем по лестнице на третий этаж.

Костантино тепло поприветствовал её: он знал Аду ещё совсем крошкой, но до сих пор, хотя ему, как и доктору Креспи, было уже к пятидесяти, оставался сильным и выносливым – идеальный «трудяга», как выразилась бы бабушка Ада. Потом разнорабочий обернулся к Джиневре и шутливым тоном поинтересовался:

– Ну, что ты на этот раз натворила? И чего ради было тормошить тётю?

– Помогите нам передвинуть вон тот комод: у меня туда колечко закатилось, а он для меня слишком тяжёлый.

– Ещё бы, с твоими-то мускулами! Ты его и с места сдвинуть не сможешь. Тощая, как кузнечик. И Адита туда же... говорят, в Болонье не дураки хорошенько набить пузо, но ты, похоже, не по этой части. Ладно, оставь, я сам справлюсь.

– Может лучше сперва вытащить ящики? Всё полегче будет, – предложила Ада.

– Нет нужды, барышня, я ещё достаточно силен.

– Ну смотрите! Только потихоньку и очень осторожно. Мы же не знаем, где кольцо, – забеспокоилась Джиневра. – Не дай бог повредим.

Но Костантино уже просунул пальцы между стеной и задней стенкой комода («Сейчас мы это быстренько!»), потянул вперёд, чтобы освободить немного места, и оперся локтем. Комод заскрипел по полу.

– Вот оно! – воскликнула Ада, увидев сверкнувшее золотом из-под цоколя колечко.

Джиневра быстро нагнулась и издала разочарованный стон:

– Говорила же, Костантино, потихоньку! Смотрите, Вы его раздавили!

Туго сплетённые нити, удерживавшие жемчужину, совсем перекосились, а тонкая золотая окружность превратилась в овал. Ада положила его на ладонь и с тревогой оглядела со всех сторон.

– Как жаль! – вздохнула она, понимая, что у неё просто не хватит духу ругать старика за столь бездумное проявление силы.

Впрочем, Костантино вовсе не чувствовал себя виноватым. Он презрительно взглянул на крохотную ушибленную жемчужинку и пробурчал:

– Позор тебе, Адита! Что ты такое носишь? Болонское золото, которое вмиг чернеет от стыда? Вот у донны Ады были настоящие кольца, благородные, а не это барахло! Столько шуму из-за какого-то пасхального яичка...

Ада не смогла сдержать улыбки.

– Оно вовсе не из Болоньи, Костантино, оно из Англии. Или, может, из Неаполя. И, к счастью, настоящее, золотое, иначе его нельзя было бы поправить. Хотя тебе, Джиневра, стоило послушать моего совета и убрать его в сумку! Теперь придётся везти к ювелиру, а я понятия не имею, где...

– Если хочешь, я об этом позабочусь, у меня есть один на примете, очень добрый. Я ходила к нему в прошлом году прокалывать уши.

– Нет уж, не дам тебе его больше портить. Лучше спрошу у кузины.

Вместе со своей долей драгоценностей, в которых она прекрасно