Крапивник - Екатерина Концова

не сразу сообразил, чего от него хотят.

Усилить защиту. Конечно, что же ещё?

Белые стены уплотнились, готовясь принять удар на себя. Эд перестал моргать, ожидая.

Работа этого плетения всегда его завораживала, хоть и длилась совсем недолго — моргнёшь — пропустишь.

Синий рисунок вспыхнул ярче и быстро скукожился в маленькую точку, вытягивая из окружающего пространства объёмом где-то в метр быстро растущие капли воды. Как будто взрыв происходит в обратном направлении или звезда втягивает лучи, а не испускает.

Пацифика держала шарик из воды. Он парил, медленно меняя свою форму.

Защитные стены погасли.

Пацифика направила капельку всё менее правильной формы в сторону Луну, чтобы смыть молочную полоску из-под носа, но что-то пошло не так. Вода дёрнулась и полетела в сторону.

Чуть-чуть не долетев до лица Эдмунда, капля разорвалась, брызгая на всю троицу.

— Я вроде не мазался, — с лёгкой улыбкой мужчина первым делом обтёр рукавом книгу, а потом уже лицо.

— Пойду умоюсь, — Луна поднялась с дивана.

— Я и не собиралась тебя мочить, — Пацифика смахнула со щеки капли.

— Да это понятно, — книга снова открылась на недочитанной странице. — Ты где остановилась?

— На середине страницы, — женщина указала на правый листок, удобно устраиваясь на диване.

Капли дождя продолжали убаюкивающее стучать по черепице. Белый свет магической энергии освещал первый этаж. Стрелки часов неспешно двигались вперёд. Луна вернулась и, запрыгнув на диван, накрылась одеялом почти целиком, оставив видимыми только лицо и руку с книгой.

Тихий уютный вечер, ставший почти обыденным, внезапно прервался звоном колокола. Кто-то за входной дверью дёргал шнур от него.

Книга о водных монстрах моментально захлопнулась и оказалась в руках у Пацифики.

Бурча себе под нос ругательные словечки, Эдмунд побрёл к двери.

— Эд, выбирай выражения, — вслед ему возмутилась Пацифика, но претензия осталась без внимания.

Щёлкнул замок. Дверь открылась. За ней стоял парнишка, сын владельца одной из слишком многочисленных для маленького городка гостиниц:

— Там приехал торговец. Лиам Стоун. Сказал, чтобы ты принёс ему мазь от солнечных ожогов.

— Лиам? — Эдмунд мягко втянул мальчика в дом и закрыл дверь. — Постой тут.

Не менее полусотни белых рисунков в мгновение ока вырвались из руки мага, разбились на четыре кучки и разлетелись в разных направлениях.

Первая группа прочертила дорожку крапивы до верхнего этажа. Несколько стеблей начали копаться в шкафу. Послышался звон, и два десятка мешочков с монетами по жгучим стеблям понесись вниз.

Вторая часть плетений прочертила полосу растений до сумки и притащила предмет хозяину.

Третья доставила мазь.

Последняя часть унесла плед, в который Эдмунд был до сих пор обёрнут.

— Всё, девочки, приехал мой барыга, так что я сейчас иду купить книг и в читательский запой дня на три. Может, однажды вернусь.

По крапиве к столу полетели ненужные лекарства и бумажки, ранее наполнявшие сумку, а их место заняли деньги.

— Если умрёшь от передоза, можно забрать фляжку, которую ты даёшь маме на обезболивающие? — пробурчала Луна.

Она даже не подняла от текста глаз. Эд уже научился замечать моменты, когда ученица обижается на него за долгие «запои» и недостаток внимания. Такая ревность была даже милой. Это у неё от матери.

— Я подарю тебе собственную, когда закончишь обучение у меня, — пообещал Эдмунд, затягивая шнуровку на груди плаща.

— Зачем мелочиться, доченька? — Пацифика закрыла книгу и понесла к шкафу. — Мы просто вынесем все ценности после его смерти. Продадим, и ты ещё будешь получать постоянные выплаты за использование его разработок. Мы их выдадим за твои.

— За что я тебя люблю, Циф, так это за то, ты точно сможешь позаботиться о моём наследии, — Эд открыл дверь. Шум дождя усилился. — Учись у мамы, солнышко.

Вскинув руку в прощальном жесте, Эдмунд улыбнулся и вместе с мальчиком вышел, дважды провернув ключ в замке.

Под холодными струями воды, по темноте и лужам, мужчина в компании своего малолетнего спутника, заспешил в соседнюю часть Трое-Города.

Чуть больше двадцати минут. Примерно столько требовалось Эдмунду, чтобы без особой спешки добраться до точки назначения по хорошей погоде. Сейчас он спешил, но через каждые три шага приходилось огибать или перепрыгивать лужи, что сбавляло скорость.

Холодный ветер забирался в капюшон, заставляя ёжиться.

— М-да, не слишком нас май балует, да? — усмехнулся мужчина, хватая мальчонку за шиворот, чтобы тот не рухнул в лужу, поскользнувшись.

— Не люблю весну, — ребёнок постучал башмаком по земле, комья грязи, налипшие на обувь, отвалились.

Части города разделял лесок. Здесь земля размокла от ежедневных ливней, превратившись в подобие болота.

Через пять минут бега нога у Эдмунда поехала в строну, и с громким шлепком профессор магических болезней растянулся на земле. Сумка, обтянутая кожей для защиты от капель, тем не менее, не была готова оказаться в луже полностью и зачерпнула воды. Как и сапоги.

— Чёрт, — прошипел мужчина и хотел было добавить сверху ругани, но присутствие ребёнка заставило его остановиться.

Эдмунд прислонился к дереву и вылил из сапог воду.

Мужчина и мальчик ускорились и вскоре добрались до таверны.

Здание встретило их тёплым помещением со старыми, но ещё крепкими дощатыми стенами и пятью массивными столами. Здесь всегда стояла одинаковая смесь запахов: эль, похлёбка и мясо. Она наполняла всё помещение, но сегодня один запах выделялся особенно сильно — копчёная ветчина. Именно её ели два последних гостя, ещё не ушедших в свои комнаты.

— Он на втором этаже в дальней комнате слева, — доложил мальчик и сразу скрылся на кухне.

Оказавшись у двери, указанной мальчонкой, Эдмунд постучал и, получив разрешение, вошёл.

В комнатушке с кроватью и маленьким столиком валялось три больших мешка и куча всякого хлама. На кровати сидел мужчина с красной кожей, явно повреждённой палящим солнцем, и светлыми волосами, окончательно выгоревшими.

— Из пустынь? — тут же догадался Эдмунд и сунул старому знакомому баночку с мазью.

— Почему она в грязи? — мужчина поднял один из разбросанных по всему полу лоскутков и обтёр банку.

— Я упал. Сумка воды зачерпнула.

— Это плохо, — охотник за ценными древностями стянул рубашку, обнажив костлявое тело с несколькими рунами, вытатуированными на спине и плечах, и принялся впирать в места самых сильных ожогов целебный состав.

— Ну да. Что уж тут хорошего? — Эдмунд сел на пол перед первым мешком и принялся рыться в нём. Пол стал быстро покрываться сырьём для артефактов и бытовыми вещами из старинных храмов и замков.

— Ты не сможешь нести книги в мокрой сумке. А у меня есть кое-что особенное для тебя.

— Просохнет, — Эдмунд поднял к свету пару бокалов.

Гранёные чаши были выполнены из зелёного стекла, а подставки и