Крапивник - Екатерина Концова

мы тронулись в путь.

…

83. Луна.

…

Повозка остановилась у двухэтажного домика с бледно-жёлтыми стенами. Окна были наглухо закрыты, краска при ближайшем рассмотрении местами потрескалась, дверная ручка заржавела по краю.

Рядом стоял розовый дом. Дом родителей маминой подруги Оливии.

Мы вышли из повозки и, забрав багаж, подошли к двери. Эд достал из кармана ключ и сунул в замок. Мы заехали к нему за каким-то сервизом.

Скрипнули петли, перед нами предстало тёмное пыльное помещение.

— Добро пожаловать, — Эд утонул во мраке дома, но его озарил дневной свет.

Мы оказались в гостиной. По воспоминаниям Эда, раньше здесь была аптека, а кухню и лестницу на второй этаж отделяла глухая стена с дверью в уголке. Теперь в рабочем помещении не было нужды и дверные проёмы расширились почти втрое. Это привело к тому, что коридор и гостиную уже трудно было считать отдельными помещениями.

Теперь здесь был камин с несколькими статуэтками на полке, диван, кофейный столик и шкафы, забитые фигурками, книгами, декоративными коробочками с артефактами-запоминалками, рамками с портретами и игрушками — старыми, местами обожжёнными и совсем новыми.

Под потолком висела хрустальная конструкция с несколькими встроенными светильниками в центре. Тонкая линия металла, замаскированная краской, вела через потолок к стене у двери, к рычагу активации — она была предназначена для соединения светящейся части артефакта с выключателем, который должен был размещаться в шаговой доступности — по ней магическая энергия переходила в сияющие кристаллы.

— Красивый цвет, — я провела по серебристой стене.

— Ага, — учитель, направляясь к двери в другую кухню. — Эта краска была до неприличия дорогой, но при этом единственной, которая устраивала нас обоих.

— Тебя и твою невесту? — я последовала за ним, старательно делая вид, что ничего не знаю о данной личности. Мама осталась в гостиной. Да, в том, что они встречались, я уже вынудила их признаться, а вот про свадьбу мы, кажется, ни с кем из них не говорили. Хотя я, если честно, уже начала путаться, кто мне что говорил и кто о чём умолчал.

— Ага, — Эд всё ещё слегка корчится при упоминании невесты. Значит ли это, что с ним мы ещё не обсуждали серьёзность их отношений? Думаю, да — если бы он спросил, почему я не назову мать прямо, это говорило бы об обратном, а так…

Раскрылись большие зарешёченные окна. Свет и воздух проникли в комнату со стенами того же оттенка, что и в гостиной, и светлой берёзовой мебелью. Здесь мало что изменилось. Кухня. Она была немного короче гостиной за счёт ванной и туалета, дверь в которые разместилась у лестницы.

— Она хотела выкрасить всё в голубой, — Эдмунд взял с подоконник статуэтку девушки в розовом платье и рукавом стёр с неё пыль. — Не люблю голубой.

Я подошла ближе, вместе с учителем разглядывая фарфоровую красавицу с длинными коричневыми волосами. По мимо неё на подоконнике разместились ряд цветных горшочков с засохшими суккулентами и вторая статуэтка.

— Это вы с ней? — я взяла пастуха с тремя чёрными барашками и протёрла тёмные волнистые волосы.

— Да. Мы были в посудной лавке. Она выбирала горшки под цветы, а я уже заколебался и донимал нытьём вроде: «Ты что, плантацию собралась развести? Поставь и пошли кушать!». Вдруг эта штука на глаза попалась, и уходить отказался уже я. В тот день на моей невесте было точь-в-точь такое платье, — Эд повторно протёр девушку. — Обрати внимание на правые руки.

Эд повернул девушку нужной стороной. На безымянном пальце каждой фигурки стояло по пятну серебристой краски — обручальные кольца.

Мама зашла в кухню.

Учитель прищурился, глядя на неё и кивнул:

— Найти сервиз. Да, Цифи, сейчас. Только чердак отпереть надо, — он заглянул в сервант и вытащил оттуда ключ. — Луна, солнце, ты же найдёшь чем заняться пятнадцать минут?

— Да, — пожала плечами. — Погуляю по дому.

— Открой, где будешь, окна, — Эдмунд кивнул и вместе с мамой ушёл наверх.

Я вышла в гостиную, рассмотреть портреты.

Вопреки моим ожиданиям, ни один не хранил маминого изображения. Эдмунд, его родители и брат в огромном количестве — обгоревшие рисунки и нарисованные уже после пожара. Иногда Аслан с семьёй. Иногда другие друзья.

Я пощёлкала запоминалками. Та же картина. Ни единого упоминания о маме.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, я оказалась в коридоре с шестью дверями и окошком на противоположной от лестницы стороне.

Первая левая дверь, та, где по воспоминаниям учителя была спальня родителей, и где после свадьбы собирались жить они с мамой, была открыта.

В этой комнате, достаточно крупной, к стене было приделана узкая лестница на чердак. На ней стояло несколько книг. Наверное, она иногда использовалась как полка. Из люка доносились голоса. Мама над чем-то засмеялась.

Я пошла дальше. Средняя левая дверь — комната покойного Карстена — пустое помещение с парой сундуков. Внутри были одеяла, подушки, какое-то тряпьё и сколько-то книг. Открыв окна, пошла дальше.

Следующая комната — комната Эдмунда, самая маленькая по площади, но зато с выходом на балкон. Кабинет. Тут был стол, шкафы с книгами, маленький полосатый диванчик, свёрнутый в рулон красный ковёр.

На правой стороне второго этажа тоже было три комнаты: маленькая с выходом на балкон — пустая; аналогичная комнате Карстена — пустая; третья, похожая на родительскую.

В этой третьей комнате я и задержалась. На самом верху была установлена защёлка. Скорее всего, защита от детей Аслана, иногда бывающих в доме. Привстав на цыпочки, я смогла открыть дверь.

Достаточно большое помещение с лестницей на чердак, но она была надёжно ограждена и превращена в шкаф, под ней висели маленькие качели. Очень-очень старые и потрёпанные. Скорее всего их сделали для Карстена и Эда, но вопрос, как они уцелели в пожаре? Хотя… так ли удивительно? Много чего сохранилось, особенно на первом этаже.

Окно было наполовину расписано красками. Могло показаться, что это витраж с птицами и цветами. Наверняка рисовала мама — из Эдмунда паршивый художник.

Пустив в форточку свет и воздух, я огляделась.

В комнате стояли пустые шкафы и кровать. Крепкая, но неровная. Явно одна из вещей, переживших пожар и восстановленная. Она была отшлифована, покрашена и тоже расписана птичками. Так же здесь были какие-то доски, инструменты, тумбы, стулья и сломанный стол, лестница и артефакты светильники, от чего меня немного передёрнуло.

На обгоревшей кровати сидели три крупных тряпичных зверя и большая кукла.

Я взяла её в руки. Пыльная, тяжёлая, сантиметров в семьдесят ростом и очень реалистичная. Большие серо-голубые глаза, покрытые для правдоподобия блестящим лаком, светло-русые, даже блондинистые