Ванька-ротный - Александр Шумилин

К ночи переодевание роты было закончено. Утром я построил своих солдат, сделал перекличку и объявил порядок несения службы. Рота пока охраняла деревню, где располагался штаб полка. Солдатская жизнь началась с постов, с караула и мороза.

Прошло дня два. Роту пополнили солдатами, прибывшими из тыла. Я получил приказ выйти с ротой на передовую позицию. Мы сменили на одном из участков полка небольшую группу измотанных войною солдат. Их отвели во второй эшелон для пополнения.

|После построения, проверки оружия, как это полагается перед дальней дорогой.| Вечером мы вышли на дорогу и пошли догонять отступающих немцев.

|- Не отставать, — крикнул я, лениво шагавшим солдатам.

Узкая снежная дорога потеряла в снегу следы. Где-то она скатывалась по твердому пригорку, виляла между обледенелых пушистых кустов, с бугра она вползала в заснеженную низину поля и снова теряла свои следы в застывшей снежной дали.|

14-го декабря немцы оставили Калинин и к 20-му декабря стали отходить по всей линии фронта к Старице. Там они хотели встать на новый рубеж.

Калинин — Ржев.

Утром мы ротой подошли к населённому пункту Пушкино. Погода неожиданно прояснилась, в небе появились немецкие самолёты. Мы с просёлка вышли на шоссе, дошли до центра села и остановились. Перед нами была высокая каменная церковь. Я велел солдатам встать у стены и никуда не ходить. По фамилиям и в лицо я своих солдат пока не знаю, думал не соберу если они по домам разбегутся.

Церковь в Пушкино.

— Нам приказано ждать у церкви! Никому не отходить от стены!

Немцев в селе и на дороге не было. Мы стояли и ждали посыльного из штаба полка. Указания и приказы теперь, получал я от начальника штаба |полка|.

В полку наша рота пока была одна. Батальона, как такового ещё не было образовано. Указания, приказы и втыки я теперь получал от начальника штаба полка. Начальник штаба пока не ругал меня. Я старался всё делать вовремя и как следует. Крови пока мы не хлебнули, в сложные ситуации не попадали. А вообще, сколько бы мы не отшагали отвоёванной у немцев земли, вся она была на счету у Карамушки и Березина. Их стрелы на картах стоили того, а наши жизни и кровь в счёт не ставились. Я шёл с солдатами впереди, командир полка ехал с обозом сзади в ковровых саночках, а Березина на дороге я даже не видел. Кучера и форрайтер цугом, наверно его кибиткой правили.|

В полку наша рота пока впереди шла единственной. Потрёпанные группы солдат отвели во второй эшелон, для пополнения. Но всё это делалось на ходу, потому что мы шли за отступающим противником. Я шёл с ротой впереди. Штаб и командир полка ехали с обозом сзади. Командира полка за это время я ни разу не видел. Меня вызывал и ко мне посылал связных начальник штаба.

Мы стояли у церкви, и вот со стороны Старицы, над дорогой появился немецкий истребитель. Увидев нас, он перевалился на крыло, сделал крутой разворот и, набирая скорость на снижении, пустил в нашу сторону очередь из пулемёта. Солдаты, сразу забежали за угол церкви. Брызги кирпича и штукатурки полетели сверху в разные стороны. Немец не удержался и пустил в пустую стену ещё одну длинную очередь пуль. Он не успокоился на этом. Он зашёл с другой стороны. Мы, не торопясь, завернули снова за угол. Он гонялся за нами вокруг. Стрелял и пикировал, но бомбить ему было нечем.

— Пошли братцы в нутро! Надоело бегать! — крикнул кто-то из солдат.

Солдаты взглянули на меня. Я махнул рукой и вся рота ручейком забежала во внутрь церкви.

Немец на этот раз пустил очередь по дырявому куполу. Несколько пуль рикошетом ударили в стену, и сверху на пол посылалась. Всплёски штукатурки и мела нас мало волновали, хотя некоторые из солдат, глядя туда на ангелов, стали креститься.

Я стоял в дверях церкви и наблюдал, что будет делать немец дальше. Он прошёл над куполом на бреющем полёте, пострелял, пожужжал, погудел и улетел восвояси.

Внутри церкви был полнейший хаос и разгром. Стены облуплены, окна выбиты, лепные украшения алтаря болтались на проволоке, на полу обгорелые куски какой-то утвари, следы костров, кучи конского навоза, загаженные углы, ворохи примятой соломы и пустые, повсюду разбросанные, консервные банки.

"Цивилизация" сворачивала сюда с большой дороги, спасалась внутри церкви от ветра, вьюги и холода, спала, ела, и не отходя, тут же гадила. А как же иначе? У немцев не принято, чтобы высшая раса снимала штаны на ветру посередь дороги. В общем, постепенно они божий храм превратили в отхожее место.

Мы вышли на улицу из вонючей церкви. Немецкий специфический, кислый запах, это не то, что наш русский. От немецкого, у русского человека всю душу и кишки выворачивает, а немцы при этом едят, пьют, спят и им ничего.

Непонятна душа русского солдата. При входе в загаженную церковь нашлись и такие, которые переступив порог, поснимали каски и шапки. А прежде, когда мы стояли в деревне, и они, садясь за стол, никогда этого не делали, хотя в избе в переднем углу висели иконы с святыми ликами. А тут вошли, покосились на меня и зашевелили губами. Пусть, думаю потешаться! Каждый верит по своему! Путь каждого из нас по дорогам войны слишком короткий. А эти видно слабы духом, душой и телом. Вот и поверили в бога.

Вскоре по дороге из леса прибежал полковой связной. Он передал мне приказ ждать обоз и следовать дальше. Дивизия от Пушкино повернула в сторону и взяла направление на Калошино, Полубратково и Леушино. Мы двое суток шли, и за нами вплотную тащился полковой обоз. По узкой просёлочной дороге, забитой снегом, повозки, люди и лошади, шли сонно и медленно. Обоз иногда останавливался, повозочные начинали переругиваться, солдаты топтались на месте, поворачиваясь к колючему ветру спиной. Но вот обоз рывками трогался с места, ругань и брань утихали, солдаты переходили на мерный неторопливый шаг.

Не помню где. Обоз съехал в русло реки[117]. Лошади надрывно храпели, сползая на животах по рыхлым сугробам вниз, повозочные орали и матерились, нахлестывая их по костлявым бокам. На всём этом пути я за дорогой не следил. Мы шли небольшими группами между санями, помогая, когда нужно вытаскивать их из снежных сугробов.|

Но вот обоз вышел на ровный и гладкий лёд, лошади звонко застучали стальными шипами подков, закрутили хвостами. Обоз подкатил под крутой обрыв берега и встал. Наверху над нами был большой снежный бугор. Нам объявили привал.

Лошади не люди! Они не могут сутками непрерывно идти. Их нужно кормить и поить. Им нужно давать воды, овса и сена. Им нужен отдых, иначе они дальше не пойдут. Повозочные прикрыли им дерюгами вспотевшие спины. Солдаты, кто-где стоял, повалились на снег.