Викинги - Франс Бенгстон

Слепой быстро закивал головой.

— Я — Олоф Стирссон из Финнвединга и служил в охране императора Василия в Миклагарде. Это меня ты знаешь?

: Слепой покачал головой.

— Тогда, вероятно, ты знаешь, меня,— сказал Орм,— хотя я и не пойму, кем ты можешь быть. Я — Орм, сын Тосте, сына Торгрина, который жил в Гримстаде на Мунде. Ты знаешь меня?

При этих словах слепой несколько раз возбужден­но кивнул головой, и из его горла раздались звуки.

— Ты был с нами, когда мы плавали в Испанию с Кроком? Или когда плавали в Англию с Торкелем Высоким?

Но на оба этих вопроса незнакомец вновь покачал головой. Орм стоял в глубоком раздумье.

— Ты сам из Мунда? — спросил он. Человек опять кивнул и стал дрожать.

— Я давно покинул те места,— сказал Орм.— Но если ты меня знаешь, возможно, мы были соседями там. Ты много лет был за границей?

Слепой медленно кивнул и глубоко вздохнул. Он поднял руку, которую ему оставили, широко расста­вил пальцы, затем опять сжал кулак. Он проделал это пять раз, а затем поднял четыре пальца.

— Беседа протекает лучше, чем кто-либо мог бы вообразить,— сказал Олоф Синица.— Этим, как я понимаю, он хочет сказать, что пробыл за границей Двадцать девять лет.

Слепой кивнул.

— Двадцать девять лет,— задумчиво сказал Орм.— Это означает, что когда ты уехал, мне было тринад­цать. Я должен помнить, если кто-то уехал из наших мест на Восток в те годы.

Слепой поднялся на ноги и встал прямо перед Омом. Его губы шевелились, и он делал жест рукой, Как будто просил Орма поскорее вспомнить, кто он.

Неожиданно Орм сказал изменившимся голосом:

— Ты мой брат Аре?

На лице слепого появилась улыбка. Он медленно кивнул головой, потом он закачался, упал на скамью и сидел там, весь дрожа.

Все на корабле были изумлены такой встречей и подумали, что увидели такое, что стоит рассказать другим. Орм стоял и задумчиво смотрел на слепого.

— Я бы солгал, если бы сказал, что узнал тебя,— сказал он,— потому что давно не видел тебя, и за это время ты жестоко изменился. Но сейчас ты поедешь со мной домой, и там ты увидишь кое-кого, кто сразу тебя признает, если ты — тот, за кого себя выдаешь. Наша мать-старушка еще жива и часто говорит о тебе. Несомненно, сам Бог направлял твои шаги, так что ты, несмотря на слепоту, нашел дорогу домой, ко мне и к ней.

Затем Орм и Олоф стали торговаться с готландцами за соль. Они были удивлены той низостью, которую выказывали готландцы, как только дело касалось тор­говли. Многие члены команды имели свою долю в корабле и в грузе, и они показали себя переменчивы­ми пташками, веселыми и дружелюбными, когда об­суждались другие вопросы, но острыми, как бритва, когда дело дошло до торговли.

— Мы никого не заставляем насильно,— сказали они,— ни в том, что касается соли, ни в остальном, но тот, кто приходит к нам покупать, должен или запла­тить нашу цену, или уйти ни с чем. Мы богаче других и хотим стать еще богаче, потому что мы, готландцы, умнее других народов. Мы не грабим и не убиваем как большинство других, но увеличиваем свое богат­ство честной торговлей, и мы лучше вас знаем, сколько стоит соль именно сейчас. Честь и слава доброму королю Свену, позволившему нам поднять цены!

— Я не стал бы считать умным человека, который хвалит короля Свена,— горько сказал Орм.— Я думаю, что легче добиться справедливости от пиратов и убийц, чем от таких людей, как вы.

— Люди часто так о нас говорят,— сказали ирлан­дцы,— но они несправедливы к нам. Посмотри на своего несчастного брата, которого ты нашел на нашем корабле. У него было серебро в поясе, и немало. Но никто из нас ничего у него не взял, кроме того, что мы с самого начала потребовали за проезд и питание Другие взяли бы его пояс, и сбросили его в море, но мы — честные люди, хотя многие думают по-другому. Но если бы у него было золото, он был бы в меньшей безопасности, потому что никто не может устоять перед соблазном золота.

— Я начинаю хотеть снова выйти в море,— сказал Орм,— хотя бы только ради того, чтобы встретить такой корабль, как ваш.

Готландцы засмеялись:

— Многие этого хотят,— сказали они,— но те, кто пытается, возвращаются домой с тяжелыми ранами, если возвращаются. Ты должен знать, что мы — сильные бойцы и не боимся показать нашу силу, когда в этом возникает необходимость. Стирбьорна мы бо­ялись, но никого больше. Но хватит болтать. Говорите, будете покупать или нет. Ведь многие ждут очереди.

Олоф Синица купил свои мешки и добавил к день­гам несколько слов. Но когда Орм подсчитал, сколько он должен заплатить, он начал громко ворчать. Его брат дотронулся до него рукой, открыл кулак и пока­зал небольшую кучку серебряных монет, которые он аккуратно положил в ладонь Орма.

|— Вот видишь! — сказали готландцы.— Мы гово­рили правду. У него много серебра. Теперь ты можешь не сомневаться, что он — твой брат.

Орм с сомнением посмотрел на серебро. Потом сказал:

— От тебя, Аре, я приму эти деньги, но ты не должен думать, что я жадный или бедный. У меня хватит денег на нас обоих. Но всегда унизительно платить деньги торговцам, особенно таким, как эти.

— Их больше, чем нас,— сказал Олоф,— а соль нам нужна, какая бы ни была у нее цена. Но действитель­но, надо быть богатым человеком, чтобы иметь дело с торговцами с Готланда.

Они холодно распрощались с торговцами, отвезли свою соль на берег и направились домой, и Орм не знал, то ли ему радоваться, то ли печалиться о том, что он везет домой брата, столь жестоко искалечен­ного.

В ходе своего путешествия, когда они стали лаге­рем на ночлег, Орм и Олоф попытались, при помощи Многочисленных вопросов, узнать от Аре, что же с ним произошло. Олоф Синица не помнил, чтобы видел его в Миклагарде, но после долгих расспросов, однако, они наконец узнали, что он был капитаном на одном из Кораблей императора. Его изувечили не в качестве наказания, но когда он попал в плен после боя. Олоф, тем не менее, оказался прав, когда предположил, что это византийцы поступили с ним так. Но больше этого им не удалось узнать, хотя они и умело ставили свои вопросы, ведь все, что мог Аре сделать в ответ, это обозначить «да» и «нет», и они видели, что его очень огорчает то, что они не могут составить правильные вопросы, чтобы спросить его, и он не может направить их мысли по правильному пути. Они поняли, что он принимал участие в каком-то странном предприятии, в котором свою роль сыграли золото и сокровища, и что он обладал какой-то информацией, которую хотел передать им. Но все их попытки узнать, что это было, оказались напрасными.

— Ничего не остается делать, как быть терпеливы­ми,— сказал наконец Орм.— Бесполезно мучить тебя дальнейшими расспросами, это ни к чему не приведет Когда приедем домой, попросим священника помочь нам, тогда, может быть, нам удастся найти разгадку твоей тайны. Хотя я и не знаю, как нам это удастся

Олоф Синица сказал:

— Ничего из того, что он нам может рассказать, не может быть более удивительным, чем то, что он смог найти дорогу домой через такие огромные расстояния по суше и по морю, и в таком беспомощном состоянии. Если такая удивительная вещь могла случиться, бу­дем надеяться, что и для нас не окажется невозмож­ным разгадать его тайну. Ясно, что я не поеду домой из Гренинга, пока не узнаю побольше обо всем этом.

Аре вздохнул, вытер пот со лба и сидел в напря­жении.

Когда они увидели Гренинг, Орм поехал вперед, чтобы рассказать все Азе, потому что боялся, что радость и горечь от встречи с Аре могут оказаться непереносимыми для нее. Сначала она была в замеша­тельстве от того, что он рассказал ей и стала горько рыдать, потом, однако, упала на колени, ударилась головой о скамью и стала благодарить Бога за то, что вернул ей сына, которого она уже давно считала по­гибшим.

Когда они ввели Аре в дом, она с криком подбежала обнять его, и некоторое время его не отпускала, потомстала ругать Орма за то, что тот не признал в нем своего брата. Успокоившись, она сказала, что сделает ему получше повязку для глаз. Затем, когда услыша­ла, что он голоден, то обрадовалась и пошла собствен­норучно приготовить ему его любимые блюда, о которых она помнила. Несколько дней она двигалась, будто во сне, думая только об Аре и о том, как получше поухаживать за ним. Когда у него был хороший аппетит, она сидела рядом с ним, счастливая, когда однажды он положил свою руку на ее в знак благодарности, она расплакалась от радости, а когда она утомила его своей болтовней, так что он приложил к ушам руки и негромко застонал, она закрыла рот и смиренно сидела молча несколько минут, прежде чем начать снова. Все в доме были полны сочувствия к Аре и помогали ему всячески. Дети поначалу его боялись, но потом полюбили. Особенно он любил, когда его водили к реке по утрам, и он садился ловить рыбу вместе с кем-нибудь, кто помогал ему насаживать наживку и забрасывать леску. Черноволосый был его любимым спутником на рыбалке, а также Рапп, в тех случаях, когда у него было время, возможно потому что они больше всех любили ловить рыбу молча, так же как и он.