Викинги - Франс Бенгстон

Я сказал:

— В этом должна быть причина, почему казначей поставил свой корабль ниже всех по реке, чтобы им легче было сбежать в темноте. Если они уже сбежали, золото будет принадлежать тому, кто сможет его за­брать и сохранить, потому что таков неписаный закон моря. Сначала они тихо поплывут вниз по течению, затем, когда будут на большом расстоянии, сядут за весла. Когда рассветет, они поставят парус, и при помощи этого ветра вскоре уйдут далеко в море. Хорошо бы знать, куда они направляются. Здесь есть много такого, о чем следует подумать, и я не хочу ничего предпринимать, пока не решу, каким путем следует идти.

Хальвдан объяснил:

— Казначей сказал мне, что нам следует бежать в Тьмутаракань, это за Крымом, где мы сможем разде­лить золото, и податься затем в страну хазар, чтобы спастись от гнева императора. После этого, сказал он, мы можем идти, куда захотим. Так же он сказал и другим, поэтому совершенно ясно, что он не намерен идти туда. Но незадолго до того, как мы отправились в это путешествие, я слышал, как он разговаривал со своим отцом, сразу же после того, как им доставили какое-то послание, и я слышал, как старик сказал, что это хорошо, что великий князь Киевский вновь стал рождать детей от своих наложниц и больше не любит свою великую княгиню, сестру нашего императора, так что между ним и императором нет дружбы. Поэтому мне кажется, что они намерены бежать с золотом в Киев.

Я сказал:

— Хальвдан, ты умный мальчик, и я думаю, что ты угадал правильно. Если они направляются в Киев, то плывут они в направлении, которое вполне подходит и нам, поскольку это наполовину ближе к дому. Если мы дадим им добраться до Киева, мы сможем найти там хороших людей, которые помогут нам отнять у них золото, если мы поймем, что не сможем этого сделать сами. Нам теперь нет нужды отправляться в путь, потому что они не должны нас заметить в море, а то они заподозрят неладное и переменят курс. Но незадолго до рассвета, когда спят даже самые лучшие часовые, мы по-тихому покинем это место. Я много горевал о том, что ты покинул меня, Хальвдан, не может то, что случилось, и к лучшему, потому что это дело может оказаться нашей самой большой удачей.

Так говорил я, и это было глупо, потому что какой же бог любит, чтобы люди хвалили свою удачу до того как она наступит?

Я спросил его о женщине, которая совратила его. Он сказал, что казначею она надоела и он отправил ее в монастырь, поскольку она стала защищаться, когда он стал ее пороть.

— А когда я узнал,— сказал он,— что она питает страсть и к другим молодым людям, помимо меня, я тоже отказался от нее.

Это обрадовало меня, и я пообещал ему намного более красивых женщин, когда приедем домой на север с золотом.

Как только небо начало сереть, мы подняли якорь и поплыли вниз по реке, весла были подняты, а гребцы спали на своих скамьях, никто не окликнул нас и не спросил, куда мы плывем. Когда команда и стрелки проснулись, я дал им самую лучшую еду и крепкое питье, потом сказал, что мы преследуем воров, бежав­ших с золотом императора. Больше я им ничего не сказал. Мне не хотелось поступать бесчестно и красть императорский корабль, я хотел только одолжить его на время, чтобы достичь своей цели. Я думал, что это справедливо, поскольку он задолжал мне жалование за год.

Мы вышли из реки и поплыли через море, не зная точно, правильно ли мы угадали, но когда мы достигли устья реки Днепр, мы увидели там рыбаков и узнали, что один из красных кораблей императора проплыл здесь за день до нас. Мой корабль был меньше, чем корабль казначея, но я не боялся, потому что на борту у меня были лезгинские и хазарские стрелки, хорошие воины, а у него были только его слуги.

После этого началась трудная гребля с нескольки­ми перерывами отдыха, но, как только гребцы начи­нали жаловаться, я давал им двойную порцию вина и успокаивал себя мыслью, что казначей на более круп­ном корабле находится еще в более трудном положе­нии. По берегам я не видел лошадиных табунов и патцинаков, чему мы были рады, поскольку, когда патцинаки встают на тропу войны или пасут своих лошадей по берегам рек, они считают реку и все, что по ней движется, своей собственностью, так что ни один моряк не осмелится высадиться на берег, чтобы приготовить себе еду. Это — самый воинственный народ, и самые наглые разбойники, сам император уплачивает им каждый год дань дружбы.

На четвертый день мы увидели, что на поверхности реки плывут тела трех человек. По следам на их спинах было видно, что это были гребцы с казначей­ского корабля, которые устали грести. Это я воспринял как обнадеживающий признак, и теперь стал надеяться, что мы можем перехватить их у порогов. На следующий день попались еще мертвецы, но они не принадлежали к числу людей казначея. Затем мы обнаружили его корабль, сидящий на мели и пустой. Я понял из этого, что он столкнулся с речным кораб­лем и захватил его, чтобы продвигаться быстрее и легче перейти через волок, когда подойдет к порогам. Потому что военный корабль нелегко перетащить че­рез пороги.

К вечеру восьмого дня мы услышали шум порогов и увидели волок. Там никого не было кроме двух гребцов, которые слишком ослабли, чтобы грести даль­ше. Мы дали им вина, которое придало им сил, и они рассказали нам, что казначей поставил свой корабль на катки в этот самый день, но он не смог найти ни лошадей, ни быков, поскольку берега были пусты. Поэтому у него были только гребцы, чтобы тащить корабль, а они все чрезвычайно устали. Следователь­но, далеко уйти они не могли.

Хальвдан и я обрадовались, когда услышали это. Мы взяли с собой лучников и пошли по следам кораб­ля. Между третьим и вторым порогом мы увидели их. Тогда мы отвернули от реки и быстро пошли вперед, прячась за погребальным холмом патцинакского во­ждя, который стоит там на возвышении, и стали ждать их со стрелами в луках почти до того самого момента, когда они подошли к нам вплотную. Я увидел казначея и его отца, идущих рядом с кораблем в полном воору­жении, с мечами в руках. Я приказал четырем лучни­кам прицелиться в них, а другим убивать тех, кто шел во главе запряженных колонн.

Засвистели стрелы, люди стали падать на землю, мы все вытащили мечи и напали на них, испуская боевой клич. Гребцы побросали свои веревки и побе­жали, все смешалось, но казначей и его отец не упали, потому что Дьявол и его армия поддерживали их. Захариас-меченосец, в которого попали несколько стрел, побежал быстрее всех, как юноша. Но я все свое внимание обратил на казначея. Я увидел, как он обер­нулся в изумлении, лицо его было совсем белым на фоне черной бороды, когда наши стрелы и боевые кличи достигли его. Он собрал вокруг себя своих людей, крича на них страшным рыком, в ужасе от перспективы расстаться с таким количеством золота. Мне хотелось, чтобы он задержался там подольше.

Хальвдан, я и начальник стрелков, лезгин по имени Абхар, первыми достигли их, и вступили в схватку с теми, кто охранял казначея. Я увидел, как зубы его обнажились в улыбке, когда он узнал Хальвдана, но мы не могли до него добраться, потому что люди его храбро сражались, несмотря на то, что их предводи­тель прятался за их спины. Затем к нам присоединились стрелки, и мы стали теснить людей казначея кораблю, но когда наконец мы сломили их сопротив­ление, то обнаружили, что казначей с несколькими людьми сбежал.

Уже почти стемнело, и я не знал, что делать Командир стрелков всегда выполнял приказ, не зада­вая вопросов. Я приказал ему взять своих людей я преследовать неприятеля вверх по реке как можно быстрее, не останавливаясь до полной темноты. Я рассказал ему, что император назначил награду в сто серебряных монет за голову казначея и такую же сумму — за голову его отца, и что вся эта сумма достанется тому, кто принесет мне эти головы. Поэто­му он поспешил в погоню со своими людьми.

Как только Хальвдан и я остались одни, мы взоб­рались на корабль. Там, в каюте, спрятанные за меш­ками и ящиками, лежали сокровища, в четырех небольших сундуках и в семи мешках из шкур, все они были опечатаны императорской печатью. Но вид тако­го богатства вызвал у меня не столько радость, сколько беспокойство относительно того, что делать дальше, и как доставить его домой таким образом, чтобы никто не знал. Хальвдан сказал:

— Мы должны спрятать это до возвращения стрел­ков.

Я ответил:

— Где нам найти место, достаточно просторное, чтобы спрятать такое количество?

Он сказал:

— Может быть, в реке?

— Ты прав,— сказал я,— подожди здесь, пока яразведаю.

Я пошел к реке, и там нашел место, о котором я говорил, где река пенилась, огибая его. Совместно мы перенесли сокровища и хорошенько их спрятали, кроме двух мешков с серебром, которые, после долгих раздумий, я оставил на корабле.

Возвратились Абхар и его люди. Они несли три головы, но не те, которые я больше всего хотел видеть. Вместе мы поели и попили, используя запасы, найденные на корабле. Тогда я сказал ему: