Источник Вознесения - Брендон Сандерсон

– Это важно. Но… существуют редкие исключения. Документ, который ты обнаружил… что ж, возможно, он заслуживает дальнейшего изучения до того, как я уеду.

Сэйзед пытался понять ее взгляд.

«Как называется то, что я сейчас ощущаю? – думал он. – Смущение? Потрясение? Страх?»

– Я не могу быть тем, кто тебе нужен, Тиндвил, – наконец решился Сэйзед. – Я не мужчина.

Она равнодушно махнула рукой:

– Хватит с меня мужчин и деторождения. Я выполнила свой долг перед народом Терриса. И по крайней мере некоторое время мне бы хотелось находиться подальше от них. Ничего не могу с собой поделать, но в глубине души я презираю их за то, что со мной сделали.

Сэйзед хотел возразить, но Тиндвил выставила вперед руку:

– Знаю. Я взяла на себя это бремя и рада, что смогла его вынести. Но… все эти годы я встречалась с хранителями лишь от случая к случаю, и меня раздражало, что их планы словно сводились к одному – удержаться в статусе покоренного народа. Лишь однажды видела я человека, который подталкивал Синод к активным действиям. Пока они обдумывали, как бы спрятаться получше, он предлагал атаковать. Пока они выбирали лучшие способы одурачивания мастеров разведения, он, единственный, хотел приблизить падение Последней империи. Когда я наконец воссоединилась со своим народом, то обнаружила, что этот человек по-прежнему сражается. Один. Осужденный за сотрудничество с ворами и бунтовщиками, он тихо принял свое наказание. – Тиндвил улыбнулась. – Этот человек проявлял упорство, чтобы спасти всех нас, – добавила она и взяла Сэйзеда за руку.

Он сидел, точно громом пораженный.

– Мужчины, о которых я читала, Сэйзед, не думали о том, как лучше спрятаться. Они боролись и шли до конца. Порой совершали безрассудные поступки, и люди называли их глупцами. Но когда жребий был брошен, именно они оказывались теми, кто изменил все.

Солнечный свет ворвался в комнату, и Тиндвил присела, продолжая держать в своей руке руку Сэйзеда. Она казалась… взволнованной. Видел ли он когда-нибудь ее такой? Тиндвил была сильной, самой сильной из всех женщин, которых он знал. То, что он видел в ее глазах, никак не могло быть тревогой.

– Дай мне повод, Сэйзед.

– Я бы… очень хотел, чтобы ты осталась, – собравшись с силами, произнес террисиец. Одна его рука была зажата в ладонях Тиндвил, другая лежала на столе, пальцы слегка дрожали.

Женщина вопросительно приподняла бровь.

– Останься, – попросил Сэйзед. – Прошу тебя.

– Отлично, ты меня убедил, – улыбнулась Тиндвил. – А теперь давай вернемся к нашим исследованиям.

* * *

Эленд шел по городской стене, освещенной утренним светом; меч на бедре при каждом шаге ударялся о каменное ограждение.

– Ты почти похож на короля.

Эленд повернулся: Хэм как раз преодолел последние несколько ступенек, ведущих на галерею. Воздух был свеж, в тени на камне все еще лежала изморозь. Того гляди, наступит зима, а Хэм без плаща – в своей обычной жилетке, брюках и сандалиях.

«Хотел бы я знать, чувствует ли он вообще холод, – подумал Эленд. – Пьютер. До чего же удивительный талант».

– Ты говоришь, я почти похож на короля. – Эленд повернулся, и уже вместе они двинулись вдоль стены. – Думаю, чудеса с моим обликом сотворила одежда Тиндвил.

– Я не про одежду, а про выражение лица. Давно ты здесь?

– Несколько часов. А как ты меня нашел?

– Солдаты, – пояснил громила. – Они начинают чувствовать в тебе командира, Эленд. Следят, где ты находишься, выпрямляются, когда ты рядом, полируют оружие, если знают, что ты придешь.

– Я думал, ты их почти не видишь, – удивился Эленд.

– О, я этого не говорил. Я провожу достаточно много времени с солдатами. Только, к сожалению, не могу быть таким внушительным, каким должен быть командир. Кельсер все хотел сделать меня генералом: думаю, в глубине души он ставил дружбу ниже руководства людьми. Возможно, он был прав, и людям нужны командиры. Просто я не хочу быть одним из них.

– Я хочу, – сказал Эленд и сам удивился своим словам.

– Наверное, это хорошо, – пожал плечами Хэм. – Ты же, в конце концов, король.

– Вроде того.

– Корону-то носишь.

Эленд кивнул:

– Без нее как-то неправильно. Звучит глупо, я знаю; да и носил-то я ее совсем недолго. Но люди должны знать, что кто-то за все отвечает. Еще несколько дней, по крайней мере.

Они продолжали двигаться вдоль крепостной стены. Тень в отдалении означала, что вслед за беженцами наконец-то прибыла третья армия. Разведчики не знали, почему у колоссов ушло так много времени на то, чтобы добраться до Лютадели. Определенный ключ к разгадке давала печальная история, случившаяся с крестьянами.

Колоссы не атаковали Страффа или Сетта. Они ждали. Видимо, Джастес достаточно хорошо их контролировал, поэтому они пока что просто присоединились к осаде. Еще одно чудище теперь ждало подходящего момента, чтобы прыгнуть на Лютадель.

«Когда ты не можешь получить и свободу, и безопасность, что ты выберешь?..»

– Кажется, ты сам удивлен, что хочешь взять на себя ответственность, – заметил Хэм.

– Просто никогда не говорил об этом вслух. Когда произносишь подобное, получается так самонадеянно. Я хочу быть королем. И я не хочу, чтобы кто-то занял мое место. Ни Пенрод, ни Сетт… никто. Это мое место. Этот мой город.

– Не знаю, подходит ли тут слово «самонадеянный», Эленд, – не согласился Хэм. – Вот скажи, почему ты хочешь быть королем?

– Чтобы защитить мой народ. Чтобы охранять их безопасность и их права. Еще чтобы убедиться, что аристократы не окажутся на неправильной стороне очередного восстания.

– Это не самонадеянность.

– Она самая, Хэм. Объяснимая самонадеянность. Не думаю, что кто-то способен управлять без нее. Наверно, именно ее мне и не хватало за все время моего правления. Самонадеянности.

– Уверенности в себе.

– Более красивое слово для того же понятия, – возразил Эленд. – Я могу сделать больше хорошего для людей, чем кто-либо другой. Остается только понять, как им это доказать.

– Ты поймешь.

– Ты оптимист, Хэм.

– Как и ты.

Эленд улыбнулся:

– Правда. Но эта деятельность меня меняет.

– Что ж, если ты хочешь ее сохранить, нам надо вернуться к исследованиям. Остался всего один день.

– Я прочел все, что только можно, Хэм, – покачал головой Эленд. – Я не стану хитрить с законом, поэтому нет смысла искать лазейки и изучать для вдохновения другие книги. Не поможет. Лучше подумать. Прогуляться…

Некоторое время они шли молча. Внезапно Эленд остановился и взмахом руки подозвал одного из своих людей.

– Что это? – спросил король, указывая на группу вражеских солдат в отдалении.

Солдат вгляделся, прикрыв глаза рукой:

– Похоже на очередную стычку между людьми Сетта и Страффа, ваше величество.

– И часто они происходят?

– В последнее время все чаще и чаще. Обычно патрули разведчиков, столкнувшись друг с другом, начинают драться. Когда они отступают, остается несколько тел. Ничего особенного, ваше величество.

«Ничего особенного, – мысленно повторил Эленд. – Эти армии, должно быть, напряжены не меньше нашего. Солдаты не могут так долго сидеть в осаде, особенно в условиях наступающей зимы».

Они находились на грани. Прибытие колоссов только усугубило хаос. Страфф и Сетт кинутся друг на друга, стоит только их немного подтолкнуть.

«Мне просто нужно еще немного времени».

Но сначала необходимо вернуть трон. Без власти он никто.

«А ведь Хэм прав», – вдруг подумал Эленд.

Только сейчас он обратил внимание, что солдаты и впрямь немного приосанивались всякий раз, когда они с Хэмом приближались к постам. Салютовали – король отвечал кивком, держа руку на эфесе меча, как инструктировала Тиндвил.

«Если я сохраню трон, это будет ее заслуга»

Конечно, Тиндвил бы отчитала его за подобные мысли. Она бы сказала, что он сохранил трон, потому что заслужил, потому что оставался королем. И если в чем-то изменял себе, то лишь для общего блага. Эленд не был уверен, что когда-нибудь сможет полностью согласиться с террисийкой, но последний ее урок, преподанный день назад, научил одному: не существовало образца для королевской власти. Он, Эленд, не будет похож на королей прошлого, равно как не будет похож на Кельсера.

Он будет Элендом Венчером. Он черпал знания у философов, поэтому его запомнят как ученого. Он будет собой, а иначе его не запомнят вообще. Ни один король не должен признавать свои слабости, но ему должно хватать мудрости, чтобы признавать свою силу.

«И в чем моя сила? – думал Эленд. – Почему именно я должен править этим городом?»